Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

Объясните, Сансаныч, как этим пользоваться?

— Извольте. Вот карточка. Справа на ней в верхнем углу типографский текст: «ВОР». Чуть ниже — тоже типографский набор, но помельче: «Окраска». А еще ниже написано от руки: «Клюквенник». «Клюквенник» — это вор, который совершает кражи только из церквей. Третье типографски отпечатанное слово — «Кличка». Ниже ее опять от руки — «Псих». Следовательно, это карточка на вора, специализирующегося на ограблении церквей, по кличке Псих. Слева же на карточке еще несколько граф. В них указаны: фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, вероисповедание этого Психа. А взгляните на обороте... Фотография Психа анфас и в профиль. Чуть пониже — особые приметы преступника, число судимостей, приводов.

— А зачем вся эта канцелярия нам нужна? — удивился Ескин.

В уголовном розыске Ескина, громадного юнца, почти мальчика, любили все — за покладистый характер, за наивность, за отвагу и неуемную тягу к знаниям. Но и подтрунивали незлобиво. Например, его величали по имени-отчеству, как бы подчеркивая его малолетство. И всякий раз парень заливался стыдливым румянцем. Крошков не составлял исключения, тоже величал юного агента с упоминанием имени почтенного батюшки.

— А канцелярия сия, уважаемый Сергей Гаврилович, позарез нам необходима, потому что в ней есть учет профессиональных уголовных преступников. Создавался этот учет десятилетиями. Вот карточка Психа — она датирована 10 января 1892 года. И ежели вдруг произойдет ограбление церкви, мы, прежде всего, начнем разыскивать именно Психа, а не станем блуждать по городу, как слепые котята, в поисках злоумышленника.

— А что это за полоски на карточках? — заинтересовался Беккудиев.

— Для облегчения поисков нужных карточек. Черная полоска — убийца, красная — грабитель, зеленая — вор, голубая — мошенник, аферист, желтая — опасный преступник-гастролер. А вот, видите, на карточке красный крест. Это означает, что преступник совершил побег и значится в розыске.

— Ловко! — восхитился Максум Беккудиев и поправил солдатский пояс на полосатом халате. — А почему карточка начинается не с фамилии, а с клички и преступной профессии?

— Очень дельный вопрос! — Крошков благосклонно взглянул на черноглазого паренька. — Во-первых, преступники-профессионалы, как правило, знают друг друга не по фамилии, а по кличкам. Клички прилипают намертво. А фамилий они навыдумывают себе множество. «Окраска» весьма стойкая примета. Уголовники очень редко меняют свою, с позволения сказать, специальность. Воры, например, почти никогда не становятся грабителями, громилами, а мошенники — убийцами...

Внимательно слушавший консультанта Ескин, почесав затылок, раздумчиво произнес:

— А и верно. Кого не возьмешь — каждый с кличкой!

— Верно! — поддержал товарища Беккудиев. — Мне один попался... Клянется аллахом, что нету у него фамилии. Говорит: «Я Иван, не помнящий родства, тридцати пяти лет». А ему на вид все пятьдесят!.. Это как его в полиции еще при Николашке записали «тридцати пяти», так он с тех пор и не стареет!

Молодые агенты расхохотались.

— Друзья, — продолжал Крошков, войдя в роль лектора. — Преступники нам достались по наследству от царизма и керенщины. Тяжелое, надо сказать, наследство. И эта картотека окажет неоценимую помощь в нашей борьбе против уголовщины. Еще не один год придется нам обращаться к этим карточкам.

Подошел Пригодинский — довольный, улыбающийся. В руках он держал несколько пачек, похожих на толстые бандероли.

— Презент, Сансаныч. Теперь вам не придется писать протоколы допросов на кулечной, мохнатой бумаге!

Это были запечатанные стопы отменной писчей бумаги.

Консультант вцепился в пачки мертвой хваткой. Пробормотал:

— Гран мерси, коллега!.. Душевно благодарю... И это все, больше нет?

Начальник угрозыска взял его под руку, торжественно ввел в смежную комнату, которая почти наполовину была забита пачками с бумагой. Возле окна на столе лежали пинцеты, лупы, щипцы, линейки, фототреноги, фотографическая бумага в черных плотных пачках, бланки дактилоскопических карт, черная краска в банках, серебристые и темные порошки в закупоренных стеклянных сосудах, помазочки, кисточки и многие другие необходимые криминалистам инструменты, предметы, химикалии.

— Да ведь это целое богатство! — воскликнул восхищенный Крошков.

— Да-а-а... — довольно протянул Пригодинский. — Не хватает лишь дактотеки с отпечатками преступных пальцев.

— Коллега! — Крошков удивленно вскинул кустистые, с сединкой, брови. — Изволили запамятовать? В Ташкенте и не было дактотеки. Местные чины розыска снимали отпечатки пальцев и отправляли в Питер, в центральную картотеку при департаменте полиции.

— Вы слишком великодушны, Сансаныч, — ответил Пригодинский, улыбаясь в некотором, однако, смущении. — Я не запамятовал, а просто не знал об этом. Я ведь в недавнем прошлом цивилист, как сказал сегодня обо мне Колузаев, «занимался вчинением гражданских исков, куплями-продажами и прочей буржуазной финтифлюхией».

Появились оперативные сотрудники, которым предстояло нелегкое ночное дежурство. Они тоже охали и ахали, обозревая криминалистическое богатство.

— Совсем у меня от радости ум за разум зашел, — хлопнул себя ладонью по лбу Пригодинский. — Где же все эти сокровища обнаружены?

Из толпы любопытных выскользнул верткий, совсем юный агент Коканбаев — в черной кожаной куртке, в черной кожаной фуражке с пятиконечной звездой, кобура с наганом лихо сдвинута на живот.

— Соколовский нашел! — радостно закричал Коканбаев, сверкая нестерпимо белыми зубами. — Такой умный, понимаешь!.. Вы нам поручили с Соколовским-ака подготовить помещение, чтобы доктор приходил с помощниками, прыскал-мрыскал...

— Дезинфекция, — подсказал Александр Степанович.

— Йе!.. Правильна. Слова тырудный. Мы все готовили. Соколовский говорит: «Давай чердак лазить будим». Я удивился савсем: «Зачем чердак? Там кто есть? Прыскать-мрыскать зачем?» Соколовский не слушает. Хоп, полезли. Лезим. Диверь заколочена. Тагда мне тоже интересно стало. Я немеский штык в щель совал, зыря, согнул штык. Крепки диверь. Соколовский лом тогда таскал. Все разломал... Палван совсем, почти как Иескин-бола...

По комнате прокатился смешок. Уж очень смешно сказал Коканбаев об Ескине. «Бола» означает ребенок. А этот «бола» запросто подковы гнет!

Пригодинский в самом приятном расположении духа зашел в свой кабинет. Крошков остался разбираться с картотекой. На душе у Александра Степановича было легко, радостно. Давно он не испытывал такого состояния.

«Надо бы Цирулю сообщить о находке», — подумал Пригодинский и потянулся к трубке.

Именно в этот момент телефон зашелся в звонках. Александр Степанович снял трубку.

— Фоменко говорит, — услышал он. — Бери, дорогой, ноги в руки — и в ЧК!

Загадочные убийства

На столе Фоменко распласталась масштабная карта города Ташкента, пригородов. Над ней согнулись Цируль и председатель ТуркЧК. Угол улиц Романовской и Саперной на карте был обведен синим кружком.

Пригодинский сразу понял, о чем тут