Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

по боеприпасам, изданным царским Главным артиллерийским управлением в мае четырнадцатого года, — Крошков вынул из папки и положил на стол небольшого формата книжку в синем кожаном переплете.

— Значит, фон Франк убийца? — спросил Фоменко.

— Допрос подозреваемого длился четыре часа. Сперва он, как водится, пытался все отрицать, свалить вину на сообщника, убитого на его глазах Беккудиевым во время перестрелки. Когда же я предъявил его собственный браунинг, стреляные гильзы и патроны в обойме, фон Франк, после некоторого замешательства, сознался. Деваться ему было некуда.

— Кто убитый, каковы мотивы преступления?

— Тут преступник, как принято говорить у уголовников, «заиграл в темную». Свою жертву, мол, знает всего два дня, кто таков убитый им человек, не ведает. Двое суток пили, не просыхая, ханжу и денатурат и резались в карты. Тот, убитый, якобы был отпетым карточным шулером, обобрал фон Франка до копейки да еще на улице стал высмеивать. Фон Франк вспылил... Вообще-то на него похоже. Свою тещу, генеральшу Уссаковскую, он на улице же зарубил шашкой. Подлый душегуб. Однако в данном случае, я убежден, он лжет

— Врет, как сивый мерин! — убежденно воскликнул Фоменко. — Что еще выяснили?

— Не могу оставить в стороне возникшие у нас подозрения, что именно фон Франк стрелял во Фрица Яновича... Совершенно идентичны пистолет, брошенный покушавшимся преступником, и пистолет, отобранный агентами угрозыска у фон Франка при аресте. Это браунинги-близнецы, особой штучной работы...

— Дело приобретает особый интерес. Вот вам и офицерик! Это не простой уголовник, — подчеркнул Фоменко. — А еще что?

— Допрошены свидетели. Квартира, где происходила пирушка, принадлежит бывшей преподавательнице словесности в частной гимназии Гориздро некоей Панкратовой Анне Владимировне. Ныне она работает машинисткой в Комиссариате по делам национальностей. Незамужняя. Соседи отзываются о ней положительно, на работе тоже хорошо характеризуют.

— А что показала Панкратова?

— Днем к ней зашла знакомая машинистка, Муфельдт Елизавета Эрнестовна, служащая Комиссариата земледелия. Потолковала о всяких пустяках, а затем, вздохнув тяжко, сказала: «Господи, какая скучища! Сколько можно стучать на «Ремингтоне»? Что, если устроить у вас сегодня вечером небольшой междусобойчик?.. Да вы не беспокойтесь, милая, познакомлю с симпатичными молодыми людьми. Они и угощение принесут, и вино».

Крошков помолчал, провел пальцами по лбу, как бы собираясь с мыслями, и продолжал:

— Внешний вид, разумеется, бывает обманчив... И все же Панкратова производит хорошее впечатление. Главное — искренна. Прямо призналась: «Мне, говорит, честно говоря, не до компаний было. Но очень уж голод замучил. Поесть вволю захотелось. Ну и согласилась... себе на голову».

— Что она рассказала о своих гостях? — это Цируль спросил.

— С Муфельдт пришли трое. По нынешней моде представились они только по именам. Василий, Александр и Евгений.

— Кто же из убитых Василий, а кто Александр?

— Пока установить не удалось. Оба моложе фон Франка, оба блондины, с усиками, похожи друг на друга, особых примет Панкратова не заметила.

— Надо было представить ей трупы для опознания, — резонно заметил Пригодинский. — Вы это сделали?

— Нет, к сожалению. Сразу из морга убитых увезли и захоронили без нашего ведома. Факт налицо: упущение уголовного розыска, — Крошков неодобрительно покачал головой. — Но не все еще потеряно. Сохранилась одежда убитых. Возможно, Панкратова хотя бы по одежде сможет различить. И еще Мария...

— Какая Мария? — удивился Фоменко.

— На вечеринке была та самая бывшая военная медсестра Мария, которая похитила в гостинице чемоданчик у Потеляхова.

— Какое она имеет отношение к Муфельдт?

— Бывшая сестра милосердия, несмотря на кражу чемоданчика, тоже производит отрадное впечатление.

Цируль искоса, с хитрецой глянул на консультанта.

— Что-то слишком уж много у вас, Алексансаныч, отрадных впечатлений. Но ведь и трупов изрядно!

— Мария — человек, попавший в беду. Зарабатывала себе на хлеб стиркой белья. Стирала она и у Муфельдт. Елизавета Эрнестовна и позвала ее с собой к Панкратовой.

— Что говорит Мария о троих гостях?

— Мария будет на днях допрошена, у нас в отношении нее возникли некоторые соображения. Допрошен извозчик Куликов, который после вечеринки отвез Муфельдт и Марию на Синявскую. Там, в особнячке из шести комнат, и проживает Муфельдт.

Помолчали. Наконец Фоменко, покусывая кончик карандаша, спросил:

— Ну, а сама Муфельдт? Она-то уж наверняка знает, кого приводила в гости к Панкратовой. Да и зачем именно к Панкратовой? Могла бы и у себя дома устроить вечеринку.

Крошков несколько замялся. Откашлявшись, пояснил:

— В особняк к Муфельдт рвался Аракелов. Но я посоветовал пока воздержаться от допроса этой особы.

— Причина?

— Муфельдт, как нам стало известно, — пассия военкома республики Осипова.

— Ого! — улыбнулся Фоменко. — Оказывается, наш военком не только бойкий оратор, он еще и ловелас!

— Квартирный отдел горисполкома пытался вселить в особняк Муфельдт еще семью. Даже ордер был выписан. Однако Осипов поднял шум, стал всюду звонить, доказывать, что работники Военного комиссариата сами нуждаются в квартирах. Особняк Муфельдт они держат для военных специалистов. Он, военком, в особняк и военный телефон провел, чтобы оперативно поддерживать связь с будущими жильцами, работниками Военного комиссариата.

— Захомутали, значит, нашего военкома, — усмехнулся Пригодинский. — Ну, а что о ней говорят соседи и сослуживцы?

— Мнения самые различные. Еще при муже, который кстати сказать, намного ее старше, Елизавета Эрнестовна не отличалась добродетелью. Ну, как только полковник Муфельдт отправился на фронт, она ударилась в разгул. Полковник Муфельдт, произведенный затем в генералы, не то погиб, не то попал в плен. О нем никаких сведений нет. Возможно, он просто сбежал от своей мессалинистой подруги жизни. Но даже самые недоброжелательные соседи не утверждают, что сейчас у нее по ночам оргии. Бывает один Осипов. Все чинно и благородно, почти по-семейному. Ни пьяного шума, ни пьяных песен.

Хранивший до этого молчание начальник следственной части ТуркЧК Богомолов спросил:

— А на работе как характеризуют Муфельдт?

— Самым наилучшим образом. Исполнительна, вежлива, отличная машинистка и стенографистка.

— Вот это-то и подозрительно! — Богомолов зашагал крупными шагами по кабинету. — Всегда подозрительно, когда человек существует в двух ипостасях.

— И последнее, товарищи. — Крошков с удовольствием произнес непривычное слово «товарищи», улыбнулся, повторил: — Товарищи! Соседка Панкратовой, старушка, в тот вечер сидела во дворе, возле забора. А может, и подглядывала, снедаемая любопытством. Но было темно. Двое мужчин вышли во дворик покурить.

— Гости Муфельдт?

— Да. Прогуливались как раз вдоль забора, за которым сидела соседка. Один