Николай I - Иона Ризнич

признать француз. – …Петр Великий не умер! Нравственная сила его по-прежнему жива и по-прежнему деятельна: Николай – первый истинно русский государь, "правящий Россией" после основателя ее столицы».

На этом балу между русским государем и французом произошел важный разговор. Николай Павлович говорил о России: «…всеобщая покорность заставляет… думать, будто у нас царит единообразие – избавьтесь от этого заблуждения; нет другой страны, где расы, нравы, верования и умы разнились бы так сильно, как в России. Многообразие лежит в глубине, одинаковость же – на поверхности: единство наше только кажущееся» – такие слова Николай I произнес в беседе с де Кюстином. После он указал ему на 20 офицеров, из которых только двое были русскими, прочие же – представители других национальностей. Николай поведал французу, что даже киргизские ханы доставляют к русскому двору сыновей для воспитания и указал смуглого подростка, одетого в национальный костюм. И тут «просвещенный» француз продемонстрировал откровенный расизм, обозвав в своей книге киргизского принца «китайской обезьянкой». Николай с гордостью рассказывал: «Вместе с этим мальчиком здесь воспитываются и получают образование за мой счет двести тысяч детей».

Кюстин Россию не полюбил. То ли он стал заложником политических разногласий между странами, то ли в нем говорила зависть, но только он не упускал случая указать на безусловно имевшиеся в русском обществе недостатки. Особенно на контраст между жизнью разных слоев общества.

Кюстин описывал, как, прогуливаясь по набережной, он стал свидетелем драки между грузчиками. Один из ее участников, почувствовав, что дело его плохо, стал искать спасения в бегстве и вскарабкался на мачту. По всей видимости, он и был виновником происшествия, так как явившиеся на шум полицейские принялись его с той мачты стаскивать. Один из представителей власти сам влез на мачту и, схватив драчуна за ногу, стал его тянуть вниз, «не заботясь о последствиях». Закончилось дело падением бедолаги-грузчика: «Разжав руки, он камнем летит вниз, с высоты двойного человеческого роста, на штабель дров, где остается неподвижным, – пишет Кюстин. – Голова несчастного со всей силы стукнулась о дрова. Я услышал звук удара, хотя остановился шагах в пятидесяти от места происшествия. Мне казалось, что упавший убит на месте, все его лицо было залито кровью. Однако он был только сильно оглушен и, придя в себя, поднялся на ноги. Насколько можно заметить под потоками крови, его лицо мертвенно бледно». Полицейские уволокли «бунтовщика», скрутили ему руки и швырнули его в лодку ничком.

«Но и на этом не кончаются пытки. Первый полицейский, герой единоборства на мачте, прыгает на спину поверженного противника и начинает топтать его ногами, как виноград в давильне. Неслыханная экзекуция сперва вырывает нечеловеческие вопли и завывания жертвы. Когда они начали постепенно затихать, я почувствовал, что силы меня оставляют, и обратился в бегство». Но Кюстин не ограничился простым описанием происшествия, а принялся делать далеко идущие, даже отчасти философские выводы, которые автор этой книги оставляет всецело на совести мемуариста. Он писал: «Больше всего меня возмущает то, что в России самое утонченное изящество уживается рядом с самым отвратительным варварством…

Среди бела дня на глазах у сотен прохожих избить человека до смерти без суда и следствия – это кажется в порядке вещей публике и полицейским ищейкам Петербурга… Я не видел выражения ужаса или порицания ни на одном лице, а среди зрителей были люди всех классов общества. В цивилизованных странах гражданина охраняет от произвола агентов власти вся община; здесь должностных лиц произвол охраняет от справедливых протестов обиженного. Рабы вообще не протестуют»[45].

Внешность императора

До нас дошло довольно много описаний внешности императора Николая I. Черты его лица современники называли «античными». Большинство считало его очень красивым мужчиной. «Император очень красивый человек, профиль его отличается благородством и величественностью», – писал голландский генерал Фридрих вон Гагерн, сопровождавший принца Оранского в его путешествии в Петербург. «Было время, когда императора, может быть справедливо, называли красивейшим мужчиной в своем государстве», – добавляет он.

Коллежский советник, мемуарист Иосиф Петрович Дубецкий 16 лет жизни отдал военной службе. Он встречался с императором во время Русско-турецкой войны. Дубецкий так описывал внешность самодержца: «…Тридцати двух лет, высокого роста, сухощав, грудь имел широкую, руки несколько длинные, лицо продолговатое, чистое, лоб открытый, нос римский, рот умеренный, взгляд быстрый, голос звонкий, подходящий к тенору, но говорил несколько скороговоркой. Вообще он был очень строен и ловок. В движениях не было заметно ни надменной важности, ни ветреной торопливости, но видна была какая-то неподдельная строгость. Свежесть лица и все в нем выказывало железное здоровье и служило доказательством, что юность не была изнежена и жизнь сопровождалась трезвостью и умеренностью. В физическом отношении он был превосходнее всех мужчин из генералитета и офицеров, каких только я видел в армии, и могу сказать поистине, что в нашу просвещенную эпоху величайшая редкость видеть подобного человека в кругу аристократии».

Настоящим красавцем, великаном описывала отца и его дочь – великая княжна Ольга Николаевна. «Его большой рост, его строгий профиль вырисовывались резко на светлой синеве неба. Движения, походка, низкий голос – все в нем было созвучно: спокойно, просто, властно», – писала она.

Все мемуаристы признают, что Николай Павлович был очень высокого роста – примерно 189 сантиметров – и хорошо сложен. Его фигуру даже называли «точеной». Впрочем, мода того времени подразумевала ношение корсета не только женщинами, но и мужчинами, особенно военными, чтобы подчеркнуть выправку.

Недаром в комедии Грибоедова Чацкий называет Скалозуба «удавленником», намекая на его затянутую талию. Есть сведения, что с возрастом начавший полнеть император тоже не пренебрегал этим предметом гардероба. Астольф де Кюстин писал о перешагнувшем сорокалетний рубеж Николае Павловиче: «Император на полголовы выше среднего роста; он хорошо сложен, но немного скован; с ранней юности он взял привычку, вообще распространенную среди русских, туго утягивать живот ремнем; обыкновение это позволяет ему выступать грудью вперед, однако не прибавляет ни красоты, ни здоровья; живот все равно выпирает и нависает над поясом.

Этот изъян, виной которому сам император, стесняет свободу его движений, портит осанку и придает всем его манерам некую принужденность. Говорят, что, когда император распускает пояс, внутренности его мгновенно возвращаются в обычное положение, и это причиняет ему сильнейшую боль. Живот можно замаскировать, но нельзя уничтожить».

Маркиз де Кюстин оставил нам весьма яркое описание внешности императора: «У императора греческий профиль, высокий лоб, слегка приплюснутый сзади череп, прямой нос безупречной формы, очень красивый рот, овальное, слегка удлиненное лицо, имеющее воинственное выражение, которое выдает в нем скорее немца, чем славянина.

Император очень заботится о том, чтобы походка и