Николай I - Иона Ризнич

в ней с трудом могли передвигаться три человека, стены увешаны военными сценами и английскими карикатурами. Библиотека Папа́ была устроена так же, как библиотека Мама́, с той только разницей, что в ней над шкафами висели портреты генералов, с которыми он вместе служил. И, наконец, кабинет Папа́ – светлое, приветливое помещение с четырьмя окнами, два с видом на площадь, два – во двор. В нем стояли три стола: один – для работы с министрами, другой – для собственных работ, третий, с планами и моделями, служил для военных занятий. Низкие шкафы стояли вдоль стен, в них хранились документы семейного архива, мемуары, секретные бумаги. Под стеклянным колпаком лежали каска и шпага генерала Милорадовича, убитого во время бунта декабристов 14 декабря. Затем еще портрет принца Евгения Богарне, рыцарский характер которого нравился Папа́ как пример верности, не пошатнувшейся даже в несчастии».

Любящая дочь рассказывала, что любимой одеждой императора был «военный мундир без эполетов, протертый на локтях от работы за письменным столом. Когда по вечерам он приходил к Мама́, он кутался в старую военную шинель, которая была на нем еще в Варшаве и которой он до конца своих дней покрывал ноги. При этом он был щепетильно чистоплотен и менял белье всякий раз, как переодевался. Единственная роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства. Он любил двигаться, и его энергия никогда не ослабевала».

Восхищавшаяся отцом Ольга Николаевна подчеркивала, что государь «любил спартанскую жизнь, спал на походной постели с тюфяком из соломы, не знал ни халатов, ни ночных туфель и ел только один раз в день по-настоящему, запивая водой. Чай ему подавали в то время, как он одевался, когда же он приходил к Мама́, то ему подавали чашку кофе с молоком. Вечером, когда все ужинали, он опять пил чай и ел к нему иногда соленый огурец. Он не был игроком, не курил, не пил, не любил даже охоты; его единственной страстью была военная служба. Во время маневров он мог беспрерывно оставаться восемь часов подряд в седле, без того, чтобы хоть закусить чем-нибудь. В тот же день вечером он появлялся свежим на балу, в то время как его свита валилась от усталости».

Считалось, что у Николая I отменное здоровье, но записки Бенкендорфа – лица, приближенного к государю, – пестрят упоминаниями о его болезнях, причем подчас тяжелых. В молодости он перенес корь и ветряную оспу, нередко простужался, во время эпидемии холеры с ним случился опасный приступ, как-то во время путешествия, когда его карета угодила в канаву и перевернулась, он сломал ключицу. Часто мучила государя невыносимая головная боль. Его дочь писала: «Когда папа страдал головной болью, в кабинете ставилась походная кровать, все шторы опускались, и он ложился, прикрытый только шинелью. Никто не смел тогда войти, пока он не позвонит. Это длилось обычно двенадцать часов подряд. Когда он вновь появлялся, только по его бледности видно было, как он страдал, так как жаловаться было не в его характере».

Пожар в Зимнем дворце

О характере императора ярко свидетельствует его поведение в экстремальных ситуациях. Например, во время пожара 7 декабря 1837 года в Зимнем дворце. Запах гари чувствовался в течение нескольких дней до несчастья, но пожарные никак не могли отыскать его источник, хотя здание было обследовано от подвала до чердака.

Когда же показалось, что место возгорания найдено, стали ломать стену – и оттуда вырвались языки пламени до самого потолка. Огонь быстро распространился по деревянным балкам и попал в Петровский зал.

Произошло все это вечером, когда император вместе с супругой находился в театре. Давали балет «Бог и баядерка» с Марией Тальони. Узнав о пожаре, он первым делом подумал о детских комнатах, так как там уже поставили елку, украсив ее свечами.

Дети как раз собирались ложиться спать, когда отец-император появился в их комнатах в каске и с обнаженной саблей в руке. Вполне возможно, что он опасался покушения. «Одевайтесь скорее, вы едете в Аничков», – скомандовал он.

Эвакуировав царских детей, из дворца вывели всех живших там или находившихся в то время на службе, а потом принялись выносить ценные вещи. Огонь распространялся очень быстро. По свидетельству очевидцев, в первую ночь пожара огненное зарево было настолько велико, что его видели крестьяне и путники за 50–70 верст от столицы. Распространению огня помогла и ошибка Николая I: он приказал разбить окна, так как тушившие пожар люди задыхались в дыму. Но приток свежего воздуха ускорил распространение пламени. К счастью, удалось сохранить Малый Эрмитаж, а сам Зимний выгорел дотла.

Примечательно, что во время пожара в Зимнем император узнал, что на другом конце Петербурга тоже горит какое-то здание. И он немедленно отправил туда пожарную команду и наследника престола в качестве распорядителя.

Восстанавливали дворец под руководством архитектора Стасова в течение двух лет. Все это время царская семья жила в Аничковом дворце. В 1839 году маркиз де Кюстин писал: «…я увидел фасад нового Зимнего дворца – еще один чудесный плод воли одного человека, подвигающего других людей на борьбу с законами природы. Борьба эта увенчалась полным успехом, ибо за один год Зимний дворец – пожалуй, огромнейший из всех в мире, ибо он равен Лувру и Тюильри вместе взятым, – возродился из пепла».

Личная жизнь императора

Николай Павлович обожал свою супругу. Он неоднократно повторял, что существует только одно истинное счастье – семья. Вопреки распространенному правилу, у императорской четы была одна спальня. Если государь ночевал отдельно – по болезни или другой причине, – то всегда отмечал это в дневнике.

Несколько раз император лично присутствовал при родах, держа жену за руку. Его дневник донес до нас впечатления от рождения великой княжны Ольги: «Жена разбудила в 2 часа, у нее боли, посылаю за Крайтоном, г-жой Гесс, Лейтеном… пишу Матушке, приезжает, приезжает Гесс… прибирают спальню… я один с Гесс, в 4 ч. 1/4 все разрешилось, без сильных болей и без криков, маленькой Ольгой. Да будет имя Господне тысячекратно благословенно за сие новое подтверждение Его бесконечной благости… маленькая кричит, как лягушка, молитва в спальне, жена целует малютку, все выходят, спустился проведать детей, показываю им Ольгу… поменял сорочку… Императрица уходит, Матушка уходит, у меня болит голова и боли в сердце, Лейтен и Крайтон, дают мне рвотное, стошнило четырежды очень сильно, задремал в знаменной комнате, вернулся к жене, дремлет, спрашивает детей, смотрит на них всех, уходят… все устроено с курьерами».

На следующее утро Николай Павлович поднес жене традиционный подарок «за ребенка»: «блок с бирюзовой диадемой и грушами».

Всего