Николай I - Иона Ризнич

представлен к наградам, но не получил их: Николай Павлович лично вычеркивал его фамилию из наградного листа, а когда поэт подал прошение об отставке, не удовлетворил его.

Погиб Лермонтов не в бою, а на дуэли от руки своего хорошего знакомого, отставного майора Николая Мартынова, которого он принялся обидно вышучивать. По свидетельствам очевидцев, Лермонтов выстрелил в воздух, а страшно близорукий Мартынов – в цель. Пуля вошла в грудь поэту, однако под странным углом – 45 градусов. Это породило легенду, что убил Лермонтова не подслеповатый Мартынов, а по чьему-то приказу спрятавшийся под обрывом казак.

Замечательный историк Петр Иванович Бартенев со ссылкой на княгиню Воронцову рассказывал, что государь по окончании литургии, «войдя во внутренние покои дворца кушать чай со своими, громко сказал: “Получено известие, что Лермонтов убит на поединке, собаке – собачья смерть!” Сидевшая за чаем великая княгиня Мария Павловна Веймарская… вспыхнула и отнеслась к этим словам с горьким укором. Государь внял сестре своей (на десять лет его старше) и, вошедши назад в комнату перед церковью, где еще оставались бывшие у богослужения лица, сказал: “Господа, получено известие, что тот, кто мог заменить нам Пушкина, убит”».

Несчастливо сложилась жизнь и малоросского поэта и художника Тараса Григорьевича Шевченко. Рожден он был крепостным помещика Энгельгардта, который, решив, что из талантливого мальчика выйдет неплохой домашний живописец, отправил его учиться в Петербург.

Мальчик трудился усердно и делал успехи. Так прошла его юность, приближалась пора, когда крепостному нужно было возвращаться в поместье своего барина. Но судьба распорядилась иначе: о талантливом юноше узнали такие прославленные мастера, как Алексей Венецианов и Карл Брюллов, а также наставник великих князей Василий Андреевич Жуковский. Они решили выкупить молодого человека из крепостной зависимости, но Энгельгардт заломил неслыханную сумму – две с половиной тысячи рублей. Это в пять, а то и десять раз превышало обычную цену дворового человека. Однако в судьбе молодого дарования приняли участие первые люди государства, и в Аничковом дворце была устроена лотерея: разыгрывался портрет Жуковского кисти Брюллова. Значительные суммы внесли представители императорской фамилии: царица Александра Федоровна пожертвовала четыреста рублей (ей в итоге и достался портрет), а еще по триста отдали цесаревич Александр Николаевич и великая княгиня Елена Павловна. Остальные деньги внесли другие участники лотереи.

Художник Иван Сошенко, которому Тарас Григорьевич был обязан своим знакомством с Брюлловым и другими устроителями выкупной лотереи, вспоминал: «Вдруг в комнату мою через окно вскакивает Тарас. Бросается ко мне на шею и кричит: «Свобода! Свобода!» Поняв, в чем дело, я уже со своей стороны стал душить его в объятиях и целовать. Сцена эта кончилась тем, что оба мы расплакались, как дети».

Но эта история имела нехорошее продолжение: спустя несколько лет по Петербургу стала ходить поэма Шевченко «Сон», содержавшая довольно гнусные выпады как против императора, которого автор выставлял грубым солдафоном, так и против государыни, внешность которой он зло высмеял: «Цариця-небога,/ Мов опеньок засушений, / Тонка, довгонога, / Та ще, на лихо, сердешне / Хита головою. / Так оце-то та богиня!»[44]. Также Шевченко сравнивал царицу с цаплей меж птицами.

Николай I прекрасно владел малоросским наречием, и творение Шевченко не осталось для него неизвестным. Он рассвирепел. Николай мог еще понять, что он как император может вызывать ненависть, но за что оскорбили его ни в чем не повинную жену? Да еще столь жестоко высмеяли ее физические недостатки, ее недомогание: у Александры Федоровны после пережитого 14 декабря 1825 года стресса действительно тряслась голова, и императрица очень сильно похудела.

К тому времени Шевченко был членом тайного Кирилло-Мефодиевского братства, созданного по инициативе историка и писателя Николая Ивановича Костомарова. Оно объединяло студентов и преподавателей Киевского и Харьковского университетов. Всего в обществе насчитывалось двенадцать человек. Члены общества мечтали о панславянской политической общности и об изменении строя в Российской империи. Их идеалами были свобода, равенство и братство, отмена крепостничества, ликвидация сословий.

Все участники этого братства были арестованы, обвинены в создании политической организации и понесли разные наказания. Шевченко признали виновным в том, что «сочинял стихи на малороссийском языке самого возмутительного содержания», в которых «изливал клеветы и желчь на особ императорского дома, забывая в них личных своих благодетелей».

Так Шевченко угодил в Оренбургский край в солдаты с запрещением что-либо писать или рисовать. Он пробыл там до 1857 года. Руководителя общества Николая Костомарова после года заключения в Петропавловской крепости отправили в ссылку, другие его члены отправились в тюрьмы и на каторгу.

Орас Верне. Царскосельская карусель. 1842

Григорий Чернецов. Парад на Царицыном лугу 6 октября 1831 года. 1833

Блеск и нищета

  Неизвестный художник. Предполагаемый портрет Варвары Нелидовой. 1830-е

Императорский двор и русское общество

Русский двор времен Николая I по праву считался самым пышным в Европе. Дочь поэта Тютчева, Анна Федоровна, оставившая книгу воспоминаний «При дворе двух императоров», писала: «…в ту эпоху русский двор имел чрезвычайно блестящую внешность. Он еще сохранял весь свой престиж, и этим престижем он был всецело обязан личности императора Николая. Никто лучше как он не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наружностью, и необходимыми нравственными свойствами. Его внушительная и величественная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля, властный взгляд – все, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, все дышало в нем земным божеством, всемогущим повелителем, все отражало его незыблемое убеждение в своем призвании. Никогда этот человек не испытал тени сомнения в своей власти или в законности ее. Он верил в нее со слепой верою фанатика, а ту безусловную пассивную покорность, которой требовал он от своего народа, он первый сам проявлял по отношению к идеалу, который считал себя призванным воплотить в своей личности, идеалу избранника божьей власти, носителем которой он себя считал на земле».

Анна Федоровна называла императорский двор при Николае I «грандиозной театральной постановкой», но при этом считала, что «за всей этой помпезной обрядностью» скрывались «величайшая пустота, глубочайшая скука, полнейшее отсутствие серьезных интересов и умственной жизни».

Однако великолепная наружность русского двора производила впечатление. «Я… не припомню собрания, которое бы роскошью драгоценностей и платьев, разнообразием и пышностью мундиров либо стройностью и величавостью целого могло сравниться с празднеством, что устроил император по случаю бракосочетания своей дочери», – восторгался Астольф де Кюстин. «Во время празднества я на досуге сравнивал обе наши страны, и наблюдения мои оказались не в пользу Франции, – вынужден был