Николай I - Иона Ризнич

сыновей в пажи и выделил по полторы тысячи рублей на воспитание каждого по вступлении на службу. Издал на казенный счет сочинения Пушкина в пользу вдовы и детей, а также единовременно выдал Наталии Николаевне десять тысяч рублей. Однако Николай отказался выполнить просьбу Василия Андреевича Жуковского и сопроводить милости семье Пушкина царским рескриптом, как это было сделано после смерти Карамзина. Ответ государя приводится в письме Екатерины Карамзиной к сыну: «Я все сделаю для Пушкина, что могу, но писать, как к Карамзину, не стану; Пушкина мы насилу заставили умереть по-христиански, а Карамзин жил и умер, как ангел».

Печальные судьбы

Но далеко не у всех деятелей культуры судьбы складывались счастливо.

Александр Александрович Бестужев, носивший литературный псевдоним Марлинский, участвовал в восстании 14 декабря. На следующий день он сам при полном параде, «одетый щеголем», по выражению Николая Павловича, явился на гауптвахту Зимнего дворца и честно во всем признался.

Суд приговорил его к смертной казни, так как он «умышлял на цареубийство и истребление царской семьи», но в глазах императора чистосердечное признание явилось смягчающим обстоятельством, и Бестужева отправили в ссылку в Якутск. В Якутске писатель томился от скуки. Борясь с тоской и одиночеством, он изучал край и даже опубликовал несколько этнографических статей.

В 1829 году он подал прошение о переводе его на Кавказ. Прошение было удовлетворено, и Бестужева перевели в действующие войска рядовым с возможностью выслуги. Отличившись в сражениях, он был произведен в унтер-офицеры, затем в прапорщики и даже получил Георгиевский крест. Он продолжал писать. Его повести «Аммалат-бек», «Мулла-Нур» поначалу без имени автора публиковались в периодических изданиях Петербурга и Москвы.

Погиб Марлинский в стычке с горцами в лесу на мысе Адлер. Тело его не было найдено. Ходили слухи, что схватка была столь ожесточенной, что Марлинского порубили шашками на куски.

Петра Яковлевича Чаадаева считали самым видным и самым блистательным из всех молодых людей в Петербурге. Он был весьма образован, имел отличные манеры и всегда был безукоризненно элегантен. Его дружбы искали и ею гордились.

Карьера светского льва рухнула после написания «Философических писем», которые несколько лет ходили в списках. В этих письмах Чаадаев весьма критически отозвался о русской истории, в которой он увидел лишь «дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть».

Публикация первого из этих писем в 1836 году в журнале «Телескоп» вызвала настоящий скандал. Николай был не на шутку разгневан. Он написал: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного». Журнал был закрыт, издатель Николай Иванович Надеждин сослан, цензор уволен, а сам Чаадаев объявлен сумасшедшим. Целый год к нему, находившемуся под домашним арестом, приходил доктор для освидетельствования. Надзор сняли с условием, чтобы «не смел ничего писать».

Александр Иванович Полежаев был вольным слушателем Словесного отделения Московского университета. В 1825 году написал шуточную поэму «Сашка» о похождениях не самого примерного студента. Это было чем-то вроде пародии на «Евгения Онегина». Российские порядки были в ней изображены довольно сатирически. В поэме, к примеру, были такие строки: «Умы гнетущая цепями, / Отчизна глупая моя!» – и еще: «Когда ты свергнешь с себя бремя / Своих презренных палачей?» Это были только слова, поэтические метафоры, но после восстания 14 декабря власти были склонны в любой шалости видеть признаки измены. Поэма каким-то образом попала в руки жандармов, потом о ней узнал сам Николай Павлович, и последовали самые жесткие меры.

Герцен рассказывал, со слов самого Полежаева, что поэта привезли ночью к царю, находившемуся тогда в Кремле, где он ожидал коронации, и царь заставил читать поэму «Сашка» вслух. При этом присутствовал и министр народного просвещения, автор «чугунного» устава Александр Семенович Шишков. Император, по словам Полежаева, предложил поэту: «Я тебе даю возможность военной службой очиститься», а потом поцеловал его в лоб – как покойника.

Полежаева отдали в унтер-офицеры в Бутырский пехотный полк – так распорядился император. К военной службе у поэта душа не лежала. В 1827 году он бежал из полка, чтобы умолять об освобождении от службы, и хотя, одумавшись, добровольно вернулся, его разжаловали в рядовые. От отчаяния и тоски он запил и, будучи пьяным, оскорбил фельдфебеля. За это он полгода провел в кандалах на гауптвахте в подвале московских Спасских казарм. Угрожали даже прогнать его сквозь строй, но помиловали. В отчаянии Полежаев хотел покончить с собой.

В заключении он написал стихотворение «Узник», в котором он уже действительно проклинал самовластие, а о Николае говорил: «…мастер он лихой за пустяки гонять сквозь строй». Он обращался к царю: «Поймешь ли ты, что царский долг / Есть не душить, как лютый волк, / По алчной прихоти своей / Мильоны страждущих людей…»; «Поймешь ли ты, что твой народ / Есть пышный сад, а ты – Ленотр[43], / Что должен ты его беречь / И ветви свежие не сечь…»

В том жутком подвале Полежаев подхватил чахотку, но это не освободило его от дальнейшей службы. Поэта перевели в Московский пехотный полк, который отправили на Кавказ. Там Полежаев принял участие в боевых действиях, причем в боях отличился. В 1831 году он вновь был произведен в унтер-офицеры, а кроме того, ему был дан двухнедельный отпуск. Он провел его в деревне и даже успел влюбиться… Однако необходимость возвратиться в полк так угнетала Полежаева, что он вторично бежал. Был схвачен и подвергнут телесному наказанию розгами. Это окончательно сломило поэта: у него обострилась чахотка, и он вскоре умер в Лефортовском военном госпитале. Ему было 34 года.

Был сослан на Кавказ и погиб там великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Он был взят под арест за строки из стихотворения «На смерть поэта», посвященного гибели Пушкина: «А вы, надменные потомки / Известной подлостью прославленных отцов…». Разбирательство проходило при личном участии императора Николая I. Есть сведения, что царь был настолько возмущен, что даже отправил к Лермонтову доктора, чтобы удостовериться, не помешан ли он. И все же благодаря заступничеству друзей за поэтом сохранили офицерский чин, но перевели его в Нижегородский драгунский полк, действовавший тогда на Кавказе. Та первая ссылка длилась недолго, всего четыре месяца, но за это время у Лермонтова развилась депрессия, или, как тогда говорили, черная меланхолия.

Хлопотами обожавшей внука бабушки в 1838 году Лермонтов вернулся в петербургский свет, но спустя два года он участвовал в дуэли, и за это последовала кара – новая ссылка. Лермонтов снова оказался на Кавказе, в действующей армии. Он участвовал во многих сражениях, в том числе в битве на реке Валерик. Был