Николай I - Иона Ризнич

12-й, последний том «Истории государства Российского» уже покойного Карамзина. По черновикам Карамзина его закончили академик Константин Степанович Сербинович и граф Дмитрий Николаевич Блудов. В 1829 году вышло и второе издание всего двенадцатитомника. Нарисованная Карамзиным верноподданническая картина русской истории надолго стала канонической.

Появлялись в печати первые романы, основанные именно на истории нашей страны. Это были книги Загоскина и Лажечникова. Развивалась и беллетристика в целом. На смену французским пришли русские повести и романы. К этому периоду относятся первые литературные опыты Лермонтова, Достоевского, Тургенева, Некрасова, расцвет творчества Пушкина и Гоголя. Среди прозаиков можно упомянуть также автора мистических повестей Владимира Одоевского, романтика Александра Бестужева-Марлинского, поэта и переводчика Николая Павлова. Ко времени Крымской войны относятся первые литературные опыты Льва Николаевича Толстого – «Севастопольские рассказы».

Именно в 1830-х годах появляются и два психологических типа героев, характерных для всей дальнейшей русской литературы: «маленький человек» и «лишний человек». Примеры «маленького человека» – Акакий Башмачкин и Макар Девушкин, «лишние» – Онегин и Печорин.

Процветали и другие области искусств. В это время творили и многие живописцы, составившие славу России: Алексей Гаврилович Венецианов, Орест Адамович Кипренский, Василий Андреевич Тропинин, Павел Андреевич Федотов… В 1833 году представил публике свое великое полотно «Последний день Помпеи» Карл Павлович Брюллов.

В 1836 году композитор Михаил Иванович Глинка закончил оперу «Жизнь за царя». В конце года состоялась премьера. Успех был огромным. На следующий день Глинка писал своей матери: «Вчерашний вечер совершились наконец желания мои и долгий труд мой был увенчан самым блистательнейшим успехом. Публика приняла мою оперу с необыкновенным энтузиазмом… государь-император… благодарил меня и долго беседовал со мною…»

Несколько лет спустя, в 1842 году, состоялось первое представление второй оперы Глинки «Руслана и Людмилы».

Поэт и царь

Одним из безусловно положительных деяний Николая I было возвращение из ссылки Александра Сергеевича Пушкина. Николай Павлович знал и любил стихи величайшего русского поэта. Он не мог их не знать, ведь воспитателем его детей был Василий Андреевич Жуковский – один из ближайших друзей Пушкина. Конечно, дети Николая Павловича учили пушкинские сказки и поэмы наизусть.

Но это поэзия, а жизнь состоит из грубой прозы. Поэтому, когда в Псковскую губернию, в Михайловское дошли слухи о восстании 14 декабря, поэт был испуган не на шутку. Он немедленно сжег почти все свои бумаги и черновики. Опасения Пушкина были небезосновательны: вскоре его вызвали в Псков в канцелярию губернатора, где поэт подвергся строгому допросу и дал расписку: «Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь никаким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них».

А затем Пушкин отправил государю Николаю I Павловичу письмо, в котором умолял: «…с надеждой на великодушие Вашего императорского величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою и честным словом) решился я прибегнуть к Вашему императорскому величеству со всеподданнейшею моею просьбою… осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи».

Ответом было высочайшее повеление явиться в Москву к государю. Пушкин подчинился. 26 сентября он прибыл в древнюю столицу. Сразу с дороги, не дав ни переодеться, ни умыться, всего покрытого дорожной грязью, его доставили во дворец в кабинет императора. Между царем и поэтом состоялся разговор, который сразу несколько мемуаристов передают с небольшими разночтениями.

Николай Павлович встретил Александра Сергеевича словами:

– Брат мой, покойный император, сослал вас на жительство в деревню, я же освобождаю вас от этого наказания, с условием ничего не писать против правительства.

– Ваше величество, – ответил Пушкин, – я давно ничего не пишу противного правительству, а после «Кинжала» и вообще ничего не писал.

– Вы были дружны со многими из тех, которые в Сибири, – продолжал царь.

– Правда, государь, я многих из них любил и уважал и продолжаю питать к ним те же чувства!

– Можно ли любить такого негодяя, как Кюхельбекер? – вознегодовал император.

– Мы, знавшие его, считали всегда за сумасшедшего, и теперь нас может удивлять одно только, что и его с другими, сознательно действовавшими и умными людьми, сослали в Сибирь! – нашелся Пушкин.

Император задал поэту и такой вопрос:

– Пушкин, принял ли бы ты участие в 14 декабря, если б был в Петербурге? – обращение на «ты» свидетельствовало о том, что государь смягчился и готов причислить поэта к кругу своих друзей.

– Непременно, государь, все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю бога! – не стал лукавить Пушкин.

– Довольно ты подурачился, – возразил император, – надеюсь, теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором.

Говорили, что, выходя из кабинета вместе с Пушкиным, государь сказал, ласково указывая на него своим приближенным: «Теперь он мой!»

С тех пор Пушкин жил в Петербурге, наездами бывал в Москве, путешествовал по России, а вот за границу его не выпускали. Ольга Николаевна писала: «Папа освободил Пушкина от всякого рода цензуры. Он сам читал его рукописи. Ничто не должно было стеснять дух этого гения, в заблуждениях которого папа никогда не находил ничего иного, как только горение мятущейся души. Все архивы были для него открыты, он как раз собирался писать историю Петра Великого, когда смерть его похитила».

Конечно, великая княжна несколько искажала правду. Все творения Пушкина подвергались жесткой цензуре. Иногда цензором был сам император, иногда – Бенкендорф. Так, Николай Павлович запретил печатать поэму «Медный всадник», хотя стихи его весьма впечатлили. «Всадник» с цензурными правками был напечатан лишь в 1837 году, после смерти автора.

О смертельном ранении поэта государь узнал, будучи в театре. Много лет спустя Ольга Николаевна вспоминала: «Папа был совершенно убит, и с ним вся Россия, оттого что смерть Пушкина была всеобщим русским горем. Папа послал умирающему собственноручные слова утешения и обещал ему защиту и заботу о его жене и детях».

Действительно, Николай Павлович сразу отправил умирающему поэту письмо, которое приказано было возвратить. Там говорилось: «Если Бог не приведет нам свидеться в здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и последний совет: умереть христианином. О жене и детях не беспокойся; я беру их на свои руки». Глубоко верующий император беспокоился, что Пушкин откажется от последней исповеди. Но этого не случилось: все положенные обряды были исполнены.

После смерти Пушкина Николай I выплатил его многочисленные долги, очистил от долгов заложенное имение его отца, назначил вдове и дочерям пансион. Отдал