Флешбэк мечты - Морин Гу

у нее дрожала. – Мама… после смерти аппы… она запрятала альбомы подальше, ей было больно на них смотреть. А мне не хотелось просить, чтобы она их достала. Я думала, фото нужны для какого-то там плаката, не для этого.

Я перепугалась, понимая, что она того и гляди сделает то, чего от Присциллы из будущего не дождешься: расплачется на людях. Я знала, что, если попытаюсь ее обнять, польются слезы. Знала, что, если она сейчас заплачет здесь, перед всеми этими задаваками, она никогда себе этого не простит.

– Ну, должна тебе сказать, ты единственная, кому удалось сохранить хотя бы остатки собственного достоинства. Кошмар! Нам что, обязательно было видеть голую попу младенца Девина в Аспене?

Тут ее глаза, полные слез, вдруг сощурились от смеха.

– Сэм!

Я облегченно выдохнула. Вот – это у меня очень хорошо получается.

– А эта спальня Стеф со всеми куколками, как будто она больная на голову? Типа спасибо, мы теперь знаем наверняка, что из тебя вырастет маньячка!

Присцилла хохотала навзрыд, а мне полегчало. Слез как не бывало. Мы пошли к выходу – там стояла Джули Кинер и со всеми прощалась. До меня донеслось, как она воркует с родителями Стеф:

– Мы ждем не дождемся, когда вы на следующей неделе подадите заявку на членство в нашем клубе! Я слышала от ваших спонсоров, Джонсонов, что вы, Лиз, кого угодно обыграете в теннис!

Мамаша Стеф, она же Лиз, скромно махнула рукой:

– Да ну что вы. Но сегодня мероприятие прошло просто великолепно, спасибо, что все организовали. Мы всерьез подумываем о том, чтобы именно у вас отпраздновать выпуск Стеф.

Да уж еще бы.

Присцилла протянула Джули руку:

– Большое спасибо, мисс Кинер, за замечательный бранч. Для меня большая честь оказаться в «Оаквуде».

Я заметила, что Стеф притормозила в дверях и вслушивается. И увидела то же, что видела и она: изумительную воспитанность и самообладание. Безупречная королева бала. Стеф сощурилась, лицо перекосилось от зависти. Зачатки симпатии, которые возникли у нее, когда на Присциллу наседал ее несносный папаша, успели испариться.

Джули Кинер улыбнулась, широко и неуверенно:

– Конечно, дорогая! Вы, наверное, очень гордитесь тем, что сумели этого добиться.

Чего? Под «это» имеется в виду номинация на королеву бала? Или… хренова карамельная американская мечта – попасть в загородный клуб?

И никаких разговоров про «вашим родителям следует подать заявку на вступление», как с другими семействами. Это упущение нависло над нами такой тяжестью, что я прямо чувствовала ее, пока мы шли через залы – в том числе и через тот, огромный, где Присцилла будет сидеть через тридцать лет во время собеседования. Я ни на секунду не сомневалась, что между двумя этими событиями есть прямая связь.

Джулия щелкнула пальцем, будто что-то вспомнила.

– Да, Присцилла, еще одна вещь…

У Присциллы в глазах замерцала надежда.

– Да?

– Вы не хотите подработать после уроков? Мы набираем продавщиц в магазин товаров для гольфа, и, нам кажется, вы бы идеально подошли! У вас отличные коммуникативные навыки. – Джули даже в ладоши хлопнула, вот как она возбудилась.

Улыбка так и осталась у Присциллы на лице, а вот мерцание в глазах разом погасло.

– Э-э… на самом деле… я должна помогать маме на работе…

Я взглянула на нее – это же теперь не так. Но если что и можно было выяснить о Присцилле эмпирическим путем, так это то, что она человек гордый.

Джули уронила руки.

– Какая жалость! Ну, я все-таки решила спросить. Если передумаете, свяжитесь со мной, обязательно! – И она повернулась к следующему семейству, даже не заметив, что только что сокрушила чужие надежды.

Мне было интересно, понимает ли Присцилла то, что понимаю я: никакая популярность, никакие контакты с нужными людьми не дадут тебе пропуска туда, куда тебе заранее поставлен заслон на входе.

Мы молча шагали к парковке – я дала Присцилле время разобраться в своих чувствах. Подошли к машине – Стеф как раз садилась в свою, стоявшую напротив.

– Подожди секундочку, – сказала я Присцилле и подошла к Стеф.

– Привет.

Она сидела за рулем и как раз собиралась захлопнуть дверь. Я схватилась за дверь рукой.

– Это ты портишь наши плакаты, да?

Она изумленно выпучила глаза, вот только актриса из нее была никакая.

– Что?

Но после того, как сегодня унизили Присциллу, я уже ничего не собиралась терпеть. Наклонилась поближе:

– Если еще такое устроишь, тебе конец.

У нее отвисла челюсть.

– Ты чокнутая.

Она дернула дверцу на себя, захлопнула. Но я снова увидела секундную панику у нее на лице и поняла, что действую правильно. Я ощутила свою власть, а потом мне стало немножко стыдно. Я вообще-то не люблю обижать людей. Но иногда – особенно если ты девчонка и азиатка – очень приятно увидеть проблеск страха на физиономиях тех, кто понял, что недооценил тебя. Стеф теперь будет знать, что ей нужно остерегаться.

К школе мы ехали почти в молчании – горький привкус никуда не делся. Но когда по радио запела Мэрайя Кэри, я ничего не смогла с собой поделать. Начала подпевать хору, а потом за мной и Присцилла. Мэрайя – она любые раны залечит.

Загорелся зеленый свет, и Присцилла так ударила по газам, что и Вин Дизель вывихнул бы шею. Я вовремя сгруппировалась, потому что начала привыкать к ее стилю вождения. Она скосила на меня взгляд.

– Короче, я тут подумала. Мне кажется, нам нужно провернуть эту историю со скидкой на химчистку.

– Что? Ты серьезно?

Она кивнула, крепко стиснув зубы:

– Да, а то мы отстаем в этом сегменте. А потом… оно меня волнует, что эти люди обо мне подумают?

Я даже задержала дыхание. Ух ты. Вот это да!

– Пусть проголосуют за меня такую, какая я есть, в противном случае не сильно-то они мне нужны! – произнесла она решительным голосом. – Так что я размножу купоны, завтра будем их раздавать.

Я вскинула сжатую в кулак руку:

– Да, черт возьми!

– О боже.

Но она это сказала любя, и впервые с момента попадания сюда, а может, и вообще впервые в жизни я почувствовала, что мы одна команда. Мы вдвоем сидим в этой машине, и пусть кто попробует нас тронуть. Наши мечты, наши надежды – не имеют никакого отношения к миру за окнами. И я сделаю все, чтобы спасти Присциллу и ее будущее.

глава 25

три дня до бала

Днем, в химчистке, я постоянно прокручивала все это в голове, пытаясь сообразить, как вытащить Присциллу из задницы с интервью. Бранч только сильнее меня раззадорил, ведь с Присциллой действительно обошлись несправедливо. Да, купоны нам помогут, но этот скандал нужно как-то обнародовать.

Хальмони, ничего не знавшая о моих терзаниях, работала с легкой душой и явно предвкушала сегодняшний ужин. Меня это радовало – а радоваться непросто, когда ты постоянно душишь паническую атаку.

После работы она повезла меня к себе домой, по дороге мы слушали корейское радио. Я думала о том, как люди общались в девяностые годы – никаких тебе соцсетей. Телевидение, радио…

Тут в голову мне пришла гениальная идея. Оставалось одно – заставить Присциллу снова в меня поверить.

Наконец мы приехали – Присцилла с Грейс уже были дома, звучала музыка SWV, уютно пахло готовящимся рисом.

– Мы тут! – окликнула их хальмони по-корейски, снимая туфли в прихожей. Я нагнулась, развязала шнурки на кроссовках. Распрямиться не успела – в меня будто бы ударило небольшое ядро.

– Сэмми! – заверещала Грейс, обхватывая меня за ноги.

Я поймала равновесие, рассмеялась.

– Привет, Грейс! – Вот именно с таким энтузиазмом тетя Грейс здоровалась и в возрасте хорошо за тридцать. Обхватывала меня так, что весь воздух выжимала из легких.

Присцилла – она резала на кухне зеленый лук – поприветствовала меня с куда меньшим энтузиазмом.

– Привет, – сказала она, когда я вошла.

Вид у нее был усталый, и мне стало неловко, что я заставила ее готовить нам всем ужин.

Зашла и хальмони и тут же принялась рассматривать лук:

– Режь под углом, а не прямо, как монетки.

Присцилла вздернула плечи, почти зримо испуская волны раздражения:

– Заходи.

Хальмони остановилась, посмотрела на меня:

– Остальное я сама доделаю. Сэм, иди передохни.

– Нет, давайте я помогу, – сказала я, одновременно подходя к раковине, чтобы вымыть руки.

– Нет-нет, ты гостья! – воспротивилась хальмони. – Посиди с Грейс в гостиной.

Я продолжала мыть руки.

– Ну пожалуйста!

Присцилла перестала резать рук.

– А чего ты так долго моешь руки?

Ну конечно, они еще не знают, что настанут дни, когда положено будет дважды спеть «С днем рожденья!», пока трешь ладони, чтобы соскоблить с них смертоносный вирус.

– Э-э… у меня папа хирург, – пояснила я, взяв полотенце.

Несмотря на просьбы хальмони, я