Флешбэк мечты - Морин Гу

все равно ждут от меня непонятно каких достижений, – поведала я. – Вот только я взяла и перестала соответствовать, и они, похоже, отстали.

– Отстали? – Она взглянула на меня с недоверием. – Повезло тебе. А меня мама наверняка голодом заморит, если я не поступлю в Гарвард.

– Гарвард? – Я посмотрела на нее в изумлении. Мама закончила Беркли, и хальмони всегда страшно этим гордилась.

– Очень пошлый стереотип, да? Но именно этого она от меня и ждет. – Присцилла помрачнела, мне удалось прочитать на лице ее чувства, чего в будущем не бывало никогда. Присцилла 1995 года была достаточно надменной, но сквозь надменность проглядывала уязвимость.

– А ты сама хочешь туда поступать? – спросила я.

Она рассмеялась:

– Кого волнует, чего я хочу!

В этих словах, на удивление, не было никакой обиды. Просто констатация факта.

Когда я решила, что меня уже одели, мама остановилась перед магазином аксессуаров «Клэр».

– Можно зайдем на минутку?

– Конечно. – Мы зашли в магазинчик с бижутерией, ярко освещенный, забитый покупателями. Как и в мои времена, украшений тут было с перебором, девчонки копались на полках, примеряли кольца и браслеты, а Ace of Base орал так, что я боялась, у нас начнутся судороги.

Я пересмотрела целую кучу чокеров, а потом нашла просто изумительные серьги – огромные пластмассовые вишни. Совершенно бредовые – то, что нужно.

Я приложила одну к уху, тут подошла Присцилла.

– Ты серьезно? – осведомилась она сухо.

– Это точно мое, – ответила я, глядя на смешной ценник. Нашла рядом с вишнями еще и кабачки, взяла их, лукаво улыбаясь.

– А эти как?

– Кабачки? И что?

Показываю ей тут эмодзи, а их еще не придумали. Блин.

– Ладно, забей.

– У меня вообще уши не проколоты, – добавила она без выражения. – Мама не разрешает.

Ну конечно. Уши она проколола уже взрослой. Когда мне исполнилось восемь, повела прокалывать уши и меня, причем к дерматологу – чтобы чего не вышло. Мне не очень-то хотелось, но она меня заверила: рано или поздно я захочу носить сережки. А потом я столько крутила в ушах золотые «гвоздики», что дырки воспалились – и мама через некоторое время заставила меня проколоть уши заново.

Я смотрела, как Присцилла с тайной завистью рассматривает бесконечные ряды пластмассовых сережек. Одно дело – слушать про все те вещи, которые мама упустила в детстве, другое – видеть собственными глазами.

– Нашла себе что-нибудь? – спросила я, из чувства вины возвращая вишенки обратно на полку.

Она вздохнула:

– На самом деле, я хотела купить вон то ожерелье для бала. Но пока сомневаюсь.

– Какое?

Мы пошли в дальний угол, где во всю стену сияли ожерелья с камушками. Ужасно женственные, как у принцессы, но мне они совсем не нравились. Слишком блестящие.

– Вот это. – Присцилла протянула руку и сняла со стены тонкую серебряную цепочку с пастельными камушками – разных размеров, неправильной формы. Мама держала его так, что мне оно показалось дорогим, настоящим.

Я бы такое себе никогда не выбрала, но для Присциллы было самое то.

– Очень красивое. Бери!

Она надела его на шею, камни поблескивали. Взглянула на себя в зеркало, глаза вспыхнули.

– Только оно дорогое.

Я посмотрела на ценник. Тридцать долларов – ничего особенного. Для меня. Для меня совсем не дорого. Из денег миссис Джо у меня осталось восемьдесят долларов. Вот только Присцилла никогда не позволит мне заплатить. Скорее позволит грифам выклевать ей внутренности заживо.

Тут лицо ее вдруг стало решительным – зубы сжаты, глаза сощурены.

– Знаешь, что? Я много работала. Я заслужила это ожерелье.

Дело любой подруги – соглашаться с подобными утверждениями.

– Это уж точно, – ответила я.

Присцилла еще несколько секунд рассматривала свою находку, водя пальцем по поблескивающей цепочке.

– Все, беру!

Она заплатила наличными, без сдачи, поаккуратнее пристроила ожерелье в серебристой коробочке, заправила внутрь кончики подушки, чтобы ничего ненароком не погнулось и не поломалось. Пока мы шли к выходу из торгового центра, она все поглядывала на коробочку. Ее довольная улыбка делалась все шире.

Не припомню, чтобы я когда-то так радовалась покупке. Сердце екнуло. Уф.

Мы проходили мимо фудкорта, в нос мне ударил знакомый запах – особое сочетание растительного масла, мяса и сахара. В животе заурчало.

– Хочешь сосиску на палочке? – спросила я.

Она сделала вид, что рыгает:

– Ты знаешь, сколько в ней жира? У меня прыщи вылезут.

– Ладно. – Я скрыла свое разочарование.

– Я могу взять смузи, пока ты лопаешь эту калорийную бомбу.

Мы купили еду и сели за столик с хромированной окантовкой. Я окунула сосиску в поджаристом золотистом тесте в смесь горчицы и кетчупа.

Присцилла скривилась.

– У тебя, видимо, отличный метаболизм.

Я, к счастью, давно привыкла к этой маминой уловке: пристально следить за тем, чем я питаюсь.

– Вообще-то обсуждать чужой вес и пищевые привычки невоспитанно.

– Да ладно. Я ж тебе комплимент сделала. Уж прости, что вообще существую. – Она заправила прядку блестящих волос за ухо, отставив мизинчик, будто на великосветском чайном приеме.

– Это не комплимент, он построен на предположении, что я хочу быть худой. – Я стерла с подбородка горчицу. – Кроме того, ты даешь мне понять, что тебя волнует моя фигура.

– Ой, ну тебя, – фыркнула Присцилла. – А ты хочешь сказать, тебя не волнуют чужие фигуры? Ну, видишь ты девчонку – не думаешь, что она худая или жирная?

С мамой из будущего эти разговоры никогда не давали никаких результатов, а еще я не собиралась вдаваться в объяснения, что вообще-то на фудкорте образца девяностых произносить слово «жирная» некрасиво. Я отпила лимонада.

– Суть вот в чем: может, женщинам полезнее не зацикливаться на своем теле?

Она помахала стаканом со смузи.

– Да не сказать, что я хочу зацикливаться. Кто хочет-то? Все мы хотим есть пиццу, но, чтобы стать королевой бала, нужно быть в идеальной форме.

– Ты и так идеальная.

Она, удивив меня, засмеялась. Смех был какой-то грудной – такой я слышала всего несколько раз в жизни.

– Ты в курсе, что ты ужасно странная?

– Конечно в курсе. Ты мне это постоянно твердишь.

Она усмехнулась, откинулась на спинку стула.

– Так ты считаешь, у меня есть шансы стать королевой бала?

– Считаю? Я это знаю наверняка. – Я принялась загибать пальцы: – Люди, которых ты совсем не знаешь, очень любезно подтвердили, что проголосуют именно за тебя. Все, кто ходит в церковь, наверняка проголосуют за тебя. Мы с тобой обязательно придумаем прикольный бонус, хотя мне жутко обидно отказываться от идеи с химчисткой. Твое интервью завтра пустят в эфир – это расшевелит всех оставшихся, пусть даже нам и испортили плакат.

Присцилла ухмыльнулась.

– Слушай, ты рассуждаешь прямо как какой-то генеральный директор. – В тоне, однако, не было никакой критики. Она выглядела довольной, воодушевленной – было ясно, что сейчас она уверена в победе. Причем в этом была немалая моя заслуга.

– Да, кстати, а с кем ты идешь на бал? – поинтересовалась Присцилла.

Я откусила от сосиски огромный кусок.

– Ни с кем. Одна я иду, подруга.

– Так нельзя. Нужно идти с парнем.

Я перестала жевать.

– А, ну конечно. И что, с кем идешь ты?

– С Нилом, разумеется. Мы же рассчитываем стать королем и королевой.

Я постаралась не скривиться – раз она по-хорошему, то и я по-хорошему.

– Классно.

Но от нее не скроешься.

– Знаю, что тебе он не нравится. Он же не Джейми. – Имя она произнесла нараспев, так что оно прозвенело на весь фудкорт, почти заглушив оравшую из динамиков Gin Blossom.

– Присцилла! – выкрикнула я, едва не швырнув в нее сосиской, чтобы заткнуть. Я уже без всякого напряга произносила ее имя. – Не видишь, что ли, что смущаешь меня?

– Ого, ты наконец-то смутилась! – хохотнула она. Как же ей нравится меня мучить. – Похоже, здорово ты на него запала.

Я затрясла головой:

– Мы просто дружим. Говорю же – у меня есть бойфренд.

– По тебе не скажешь. Вижу я, как ты смотришь на этого Джейми. Кстати, и ты, похоже, ему нравишься.

Уши у меня запылали.

– Никак я на него не смотрю. – Мне стало ужасно стыдно, перед глазами мелькнуло лицо Карена. – И я Джейми совсем не нравлюсь.

– Серьезно? Значит, ты совсем не умеешь считывать сигналы, – ответила она. – Он к тебе неровно дышит.

Щеки горели огнем.

– Правда?

– Вот видишь! Вовсе тебе не все равно!

Не могла я больше обманывать Присциллу. Уронила голову на руки:

– Уф! Ну ладно: да, я все знаю! Нас, типа, тянет друг к другу. Но я не собираюсь изменять своему бойфренду. Просто мы с ним недавно поссорились, и я, типа как, многое пересмотрела…

Присцилла аккуратно сложила ладони под подбородком.

– Я на самом деле просто дразнилась, но, мне кажется, Джейми тебе действительно нравится.

– Естественно!

– И что тут плохого? – спросила она. – Нравится – значит нравится. Это же не выключишь, как свет, только потому, что ты встречаешься с другим.

Я удивленно посмотрела на нее:

– Погоди. Это ты о чем?

– Ты в старшей школе. – Последние слова она подчеркнула драматическим жестом. –