Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

class="p1">Донне и Фуко работали над методом усиления интенсивности света и, следовательно, улучшения качества передаваемого микроскопом изображения. Помимо этого, они применяли другую силу, в то время еще не использовавшуюся, – силу электричества, получая в итоге фотоэлектрический микроскоп. С техникой Дагера и высокой интенсивностью света они могли делать снимки с выдержкой от четырех до двадцати секунд, что в то время считалось очень небольшим промежутком времени для создания фотографии. Донне сделал микрофотографии всех мыслимых жидкостей организма: от крови и слюны до постыдных выделений, а также клеток или компонентов клеток различных органов людей и животных. Также были задокументированы элементарные компоненты, служащие воспроизводству человеческого рода: яйцеклетки женщины и сперма. И, конечно же, Донне сфотографировал свое открытие – трихомонады. Коллекция изображений впервые увидела свет в 1844 году в атласе под названием «Курс микроскопии» – предшественнике поколений тех учебников, с которыми каждый студент-медик должен внимательнейшим образом ознакомиться на первых порах своего обучения [3].

Фотографии отдельных тканей человеческого тела и документирование того, что медики называют макроскопическим описанием, фиксация внешнего вида больного человека для наблюдения врачами и студентами (а с годами все чаще и для ознакомления непрофессиональной публики, привлекаемой чем-то странным и пугающим) – все это было лишь маленьким шагом. Дэвид Октавиус Хилл и Роберт Адамсон в 1843 году основали фотостудию в Эдинбурге. Всего за несколько лет она превратилась в настоящую сокровищницу фотографий, которые по праву считаются ранним выражением новой формы искусства (и теперь демонстрируются в национальной галерее Шотландии). Хилл был признанным художником с острым чутьем на стоящие мотивы и, если речь шла о людях, на умелую аранжировку. Эти двое создали снимки пейзажей и городских видов, благодаря которым можно заглянуть в Эдинбург давно минувших дней, с его практически всегда свободными улицами, где экипаж можно увидеть лишь изредка. Однако искусство создания портретов они подняли на новый, прежде не существовавший уровень лишь через четыре или пять лет после изобретения фотографии. Было сделано несколько частично экспериментальных индивидуальных портретов, представляющих, например, загадочную женщину, повернувшуюся спиной к камере (весьма необычная композиция, поскольку, вероятно, все остальные фотографы того времени сосредотачивались на лицах), или обнаженного молодого человека, лежащего наполовину в тени. Помимо таких работ, по большей части фотографы создавали тщательно спланированные групповые портреты, показывающие нам людей из далекого, давно затерянного мира такими живыми. Так, Хилл и двое его друзей на фотографии под названием «Edinburgh Ale»[4] озорно смеются над нами, сидя за столом с наполненными пивом стаканами, как бы подчеркивая, что и к 1840-м годам применим слоган «Life Is Good!»[5]. В другой работе Хилла и Адамсона, получившей название «Miss Ellen Milne, Miss Mary Watson, Miss Watson, Miss Agnes Milne and Sarah Wilson»[6], перед камерой расположились пять молодых женщин. Прямые взгляды, которые они бросают на зрителя, серьезные, но отнюдь не пренебрежительные, идут вразрез с появившимися позднее представлениями об этом периоде как об эпохе ритуализированной целомудренной скромности [4].

Совершенно иным был случай с одной неизлечимо больной для того времени женщиной: в нем Хилл и Адамсон тонко почувствовали мотив, выходящий за рамки обычного и общепринятого. Вероятно, этому дуэту потребовалось приложить весь свой талант убеждения, чтобы склонить женщину встать перед камерой. На портрете «Woman with a Goiter»[7] перед нами предстает женщина средних лет с явным симптомом тяжелого заболевания щитовидной железы – зобом размером с голову ребенка. Это первая известная фотография человека, страдающего определенной болезнью. Несмотря на свое состояние, шокировавшее наблюдателей прошлых лет так же, как современных, женщина с зобом пережила молодого фотографа Роберта Адамсона. Из-за ослабевшего здоровья – эта фраза часто свидетельствовала о туберкулезе – он умер в 1847 году в возрасте 26 лет.

Уверенность и гражданское самосознание, которые излучают многие люди на фотографиях Хилла и Адамсона (возьмем, к примеру, фотопортрет молодого хирурга Джеймса Янга Симпсона), подпитывались убеждением, что они живут во времена практически ничем не ограниченного прогресса, стремящегося вперед с захватывающей дух скоростью. Эта вера в будущее была воплощена, прежде всего, в железной дороге, но подпитывалась также и другими изобретениями, открывшими новые измерения в представлениях о времени и коммуникации.

В способе передачи сигналов на большие расстояния и в итоге – информации произошел прорыв. Благодаря экспериментам с электрическим телеграфом анатома Самуэля Томаса фон Земмеринга в 1809 году, многим изобретателям в 1830-х удалось передать электрические сигналы. В 1833 году знаменитый математик Карл Фридрих Гаусс вместе с физиком Вильгельмом Эдуардом Вебером смогли установить подобную связь между обсерваторией в Геттингене и центром университетского городка. Телеграфия стала действительно удобной благодаря нововведениям американца Сэмюэла Морзе, который не только разработал пишущий телеграф, но и ввел особую последовательность сигналов. Каждый из них передавался с помощью электричества по кабелям и означал определенную букву: так появилась азбука Морзе. Часом рождения этой технологии, вскоре распространившейся по всему миру, стал момент отправки 24 мая 1844 года короткой цитаты из Библии – «What hath God wrought?»[8].

 Первое сообщение Морзе отправили по телеграфной линии протяженностью около 60 километров, проложенной из Вашингтона в Балтимор.

Линии телеграфа быстро растянулись над странами Европы и часто располагались в непосредственной близости от недавно проложенных железнодорожных путей, образуя взаимодействие пассажирских и грузовых перевозок, а также потока данных. Это стало революцией в межличностной, а вскоре и в межгосударственной коммуникации. Информация, а точнее говоря, сообщения, передавались в реальном времени и на большие расстояния; теперь письма, традиционные депеши остались позади. Послание государственного канцлера Австрии Меттерниха, находившегося в Вене, своему прусскому коллеге в Берлин, отправленное напрямую или через посольство Австрии, могло быть получено в течение нескольких минут после отправки. Скорость передачи информации была крайне удобна широкой общественности или, выражаясь более осторожно, ее образованному и политически заинтересованному классу. Это была «эпоха чтения», в которой процветали не только книготорговое дело и посещаемость библиотек: в кофейнях и других подобных местах отдельные люди или целые читательские клубы также склонялись над газетами и журналами. Например, любой, кто открывал ежедневную газету в популярной кофейне Лейпцига «Zum Arabischen Coffe Baum»[9], обнаруживал новости о событиях в Париже, Вене, Лондоне или Дрездене, произошедших несколько недель назад. С распространением телеграфов впервые стали говорить об актуальности информации. Редакции, которые в некоторых местах выпускали по несколько номеров в день, теперь помещали в газету новости, только что поступившие из далекого города или региона; описываемые события нередко происходили всего за несколько часов до публикации. Аудитория теперь была близка ко времени событий, от