Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

уже однажды грозно висели над его головой и которые ему удалось в своё время рассеять личным объяснением с государыней, снова собрались над ним, и уже на этот раз он ничего не в состоянии был сделать в свою пользу.

Государыня, которой наскучили постоянные сплетни относительно Лагарпа, решила с ним распроститься и поручила Салтыкову на исходе 1794 года объявить наставнику, что он должен прекратить свои занятия с ее внуками и покинуть Петербург. Салтыков, явившись с этим печальным решением Екатерины, застал Лагарпа в обществе Александра Павловича. Не желая расстраивать великого князя, он вызвал учителя в другую комнату, где и объявил ему волю государыни. Но чуткое сердце юного ученика подсказало ему, что над его дорогим господином де Лагарпом стряслась беда. Когда тот, смущённый, вернулся в классную комнату, Александр Павлович порывисто бросился к нему навстречу с тревожным вопросом:

— Ну, что ж?

— Позвольте, ваше высочество, поговорить об этом в другой раз, — спокойно ответил Лагарп, не желая никакими сторонними разговорами прерывать урока.

— Ах, неужели вы думаете, что я не знаю всего, что делается для того, чтобы удалить вас?

И с этим восклицанием великий князь, обливаясь горючими слезами, бросился обнимать своего любимого наставника, к которому за десять почти лет знакомства так сильно привязался.

Лагарп просил, как милости, позволения пробыть в Петербурге еще несколько месяцев, чтобы устроить свои семейные дела (он женился на девушке из рода Бетлинг) и окончить великому князю и его супруге курс истории. На это последовало согласие Екатерины, и он поспешил в несколько месяцев пройти с Александром Павловичем основательно еще раз весь курс политической и общественной нравственности, который и должен был лечь в основание всех распоряжений и деяний будущего русского монарха.

Великие князья, а также Елисавета Алексеевна были глубоко огорчены предстоящим скорым отъездом Лагарпа. Особенно убивался Александр Павлович. Он спешил насладиться последними часами беседы с наставником, заставлял повторять себе любимые Лагарпом взгляды на исторические события и деяния королей, крепко запоминал его нравоучения и посылал ему самые нежные письма.

Даря ему на память осыпанные бриллиантами портреты свой и жены своей, великий князь писал ему накануне его отъезда:

«Прощайте, любезный друг; что мне стоит сказать вам это слово! Помните, что вы оставляете здесь человека, который вам предан, который не в состоянии выразить вам свою признательность, который обязан вам всем, кроме рождения. Примите от жены, от брата и от меня эти знаки нашей общей признательности. Будьте счастливы, любезный друг, это — желание любящего вас, уважающего и почитающего выше всего. Я едва вижу, что пишу. Прощайте, в последний раз, лучший мой друг, не забывайте меня».

В день отъезда Александр Павлович потихоньку от всех проехал в Таврический дворец, где жил Лагарп, чтобы в последний раз обнять своего наставника и сказать ему последнее «прости». Бывший воспитатель с трудом, сам весь в слезах, вырвался из объятий рыдавшего юноши и поспешил скорее покинуть Петербург.

Екатерина также сожалела в душе об отъезде Лагарпа и, щедро наградив наставника своих внуков, на прощание ласково заметила ему, чтобы он берег себя на родине. С отъездом Лагарпа можно считать законченным образование великого князя Александра; но личные их сношения не прекратились, и швейцарскому республиканцу еще суждено было сыграть некоторую роль в жизни Александра Павловича вторично.

VI

Александр Павлович сильно скучал по Лагарпу, и при всяком удобном случае спешил послать ему весточку о себе.

«Вас мне недостаёт ужасно, — писал он ему в одном из писем. — Каждое местечко напоминает мне о вас, особенно — Английская улица, потому что я чаще всего там гуляю, и это прогулка меня трогает. Наконец, я доволен, зная, что вы счастливы и спокойны. Вы доставили мне несказанное удовольствие описанием вашего жилища, которое, должно быть, прелестно. Когда же, о, великий Боже! я буду так счастлив, что увижу вас там. О! Я твёрдо убеждён, что Господь, столь милостивый и праведный, услышит, наконец, мои желания и сделает меня счастливым».

Письма другого ученика Лагарпа были более сдержанны и отличались более описательным характером, но и в них слышится неподдельное чувство любви и привязанности к наставнику:

«Я бы желал, когда буду женат, приехать на целый месяц к вам с женою, и надеюсь это исполнить, — писал Константин Павлович. — Прощайте, любезный де Лагарп, не забывайте меня, я очень вас люблю, и будьте уверены, что вы мне всегда будете очень дороги».

В 1801 году не стало Павла Петровича, и на родительский престол вступил молодой его сын, воспитанник Лагарпа, Александр Павлович. Воцарение нового государя было встречено всеми с радостью. Отовсюду сыпались ему благопожелания и выражения сочувствия. Разумеется, и старый наставник прислал своему ученику сердечное поздравление и пожелание долгих и счастливых лет царствования. Государь поспешил ответить Лагарпу в самых тёплых выражениях:

«Буду стараться, — писал Александр I, — сделаться достойным имени вашего воспитанника и всю жизнь буду этим гордиться… Почему вы не можете быть здесь, чтоб руководить меня вашею опытностью и ограждать от ловушек, в которые я могу попасть по милости и, может, по неведению испорченных душ… Вот, любезный друг, почему просвещённый и опытный в знании людей друг есть величайшее сокровище».

Лагарп, конечно, поспешил откликнуться на приглашение своего державного воспитанника, и в августе 1801 года мы видим его снова в Петербурге при дворе Александра I.

Встреча ученика и