Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

Фридрих-Цезарь Лагарп происходил от небогатых родителей Ваадтского кантона в Швейцарии и уже с детских лет обращал на себя внимание учителей своими выдающимися способностями, любознательностью, прямотой характера и правдивостью. Он рано начал чуждаться детских игр, сообщества сверстников; любимое его времяпрепровождение было — удаляться в одиночестве в горы и глухие места, уноситься в мир грёз и пылких мечтаний.

Наибольшей привязанностью мальчика пользовался его отец, почтенный швейцарский патриот, который много рассказывал своему сыну о бедствиях их Отечества и о народных героях. Эти беседы с отцом имели сильное влияние на молодого Лагарпа, и он тогда впервые понял уже цену свободы и поклялся любить справедливость и простой народ. Бродя по живописным берегам Женевского озера, Фридрих-Цезарь любил воскрешать перед своими умственными взорами картины древнеримской и древнегреческой жизни, воображал себя деятелем Афинской или Римской республик, видел себя свидетелем великих событий из жизни классических народов и в особенности таких, среди которых ему как бы приходилось являться защитником слабых и угнетённых.

Получив основательную подготовку дома, он поступил сначала в Ролльдский пансион, а оттуда перешёл в учебное заведение философа Наземана — в Гальденштейнскую семинарию, которая была устроена наподобие Римской республики: воспитанники представляли собою здесь народ и избирали из своей среды должностных лиц: консулов, трибунов и так далее.

По окончании семинарии, которая своим свое-образным устройством имела громадное влияние на склад его убеждений, он переехал в город Женеву, где и погрузился в изучение вопросов философии и педагогики. Получив от местного университета звание «доктора прав», двадцатилетний Лага г. Лозанне. Общество широко открывает перед ним двери лучших провинциальных домов, и он сходится здесь с самыми выдающимися швейцарскими писателями и учёными. Но вскоре ему пришлось поссориться с некоторыми представителями высшего общества и правительства, и его положение в Отечестве сделалось небезопасно: он должен был удалиться из Швейцарии и потерять доходную деятельность адвоката. На счастье Лагарпа, ему почти тут же предложено было место у Ланских, а затем и при дворе Екатерины II.

Нечего и говорить, с каким трепетом сердца, с какою радостью прибыл швейцарский гражданин и вольный мыслитель в таинственную северную русскую столицу, про которую на родине пришлось слышать столько сказочных страшных вещей: возбуждала его любопытство и Екатерина Великая, которая своим просвещённым умом, своей решительной и твёрдой политикой так много заставляла говорить о себе всех выдающихся людей Западной Европы.

Лагарп знал о ее близких, дружеских отношениях с писателями — Вольтером, Гриммом, слышал много про ее смелые начинания в области законодательства и государственного управления и горел желанием поскорее предстать пред очи «северной Семирамиды». И, действительно, вскоре по своём прибытии в Петербург, Лагарп был представлен Екатерине, обласкан со свойственною ей очаровательностью, но — и только: об определенных занятиях с великими князьями, о сущности его обязанностей при них ему ничего не было сказано, и он оставался довольно долгое время в неведении, что же ему делать и не лучше ли уехать для поисков себе более подходящих и определенных занятий.

Между тем Екатерина, озабоченная в то время воспитанием своего возлюбленного внука, составила руководство этого воспитания, в основание которого положила взгляды английского философа Локка. Это руководство состояло из семи наставлений касательно: 1) здоровья и его сохранения, 2) наклонностей к добру, 3) добродетели, 4) учтивости, 5) поведения, 6) знания и 7) обхождения наставников с воспитанниками.

В этом наставлении отведено много места познанию России и условий ее жизни, а также обращено особенное внимание на изучение русской грамоты. «Русское письмо и язык надлежит стараться, чтобы знали, как возможно лучше», — писала она.

Прочим языкам предположено учить не иначе, как в разговорах, «но, чтобы притом не позабывали своего языка русского, и для того читать и говорить с детьми по-русски и стараться, чтоб говорили по-русски хорошо».

Екатерина указывает далее на необходимость изучения законов российских, «ибо, не знав оных, и порядка, коим правится Россия, знать не могут». В наставлении предписано «употреблять по несколько часов в день для познания России во всех ее частях», так как «сие знание столь важно для их высочеств и для самой Империи, что спознание оной главнейшую часть знания детей занимать должно. Прочие знания, лишь применяясь к оной, представить надлежит, и для того приказать по временам составить таблицы частей, водя их высочества от части до части. Карта всей России и особо каждой губернии с описанием, каковы присланы от генерал-губернаторов к тому служить могут, чтоб знать: слой земли, произрастания, животных, торги, промыслы и рукоделия, также рисунки и виды знаменитых мест, течение рек судоходных с назначением берегов, где высоки, где поёмны, большие и просёлочные дороги, города и крепости знаменитые, описание народов, в каждой губернии живущих, одежда и нравы их, обычаи, веселия, вера, законы и языки».

Точно также и историческим судьбам родной земли в своём наставлении отводит она широкое место, в целях изучения каковых она и приступила самолично к составлению по летописям своего рода учебника Отечественной истории, стараясь отыскать в событиях русской исторической жизни тот нравственный смысл, в котором иностранные историки ей отказывали, стараясь внушить в маленьком внуке любовь и уважение к былой отечественной старине. От воспитанников она требовала безусловной покорности, а для наставников считала непозволительным допускать в своём обращении с детьми льстивость, вмешиваться в их игры и смущать их неуместными и бесполезными выговорами.

Лагарп, ознакомившись обстоятельно с руководством Екатерины, ответил на него памятной запиской о воспитании, которую и представил через Салтыкова на благоусмотрение государыни.

В своей записке он часто ссылается на руководство Екатерины, разъясняет порядок преподавания наук и вводит в учебный курс новый предмет — преподавание философии, которая, по его мнению, должна быть знакома каждому человеку, если только он стремится к истинному просвещению. Екатерина осталась чрезвычайно довольна запиской Лагарпа и положила на ней решение: «Действительно, кто составил подобную записку, тот способен преподавать не один только французский язык».

Таким образом, судьба швейцарского гражданина была решена: он был сделан помощником Салтыкова и ему поручено главное руководство