Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

учителя, после шестилетней разлуки, носила на себе самый сердечный характер, и Александр Павлович с восторгом сообщил ему о тех преобразованиях, которые он, при содействии нескольких своих молодых друзей и приближенных, собирался внести в управление государством. Но наставник, к величайшему его удивлению, не поспешил поддержать его восторженного настроения и начал давать молодому государю советы осторожности и терпения.

— Я, — сказал ему при первом же свидании Лагарп, — радуюсь, что судьба обширного государства ныне в руках монарха, который убеждён, что человеческие права — не призрак и что глава народа есть его первый слуга. Вам предстоит теперь применить на деле те начала, которые вы признаете истинными.

— Я надеюсь, что наши отношения не изменятся, — ответил Александр. — И я вполне рассчитываю на ваши советы, которые будут мне столь полезны на таком ответственном месте, как моё, и которое я решился принять только в надежде быть полезным моей стране и предотвратить от нее в будущем новые бедствия.

— Я воздержусь давать вам советы; но есть один, мудрость которого я уразумел в несчастные восемнадцать месяцев, когда я был призван управлять своим Отечеством. Он состоит в том, чтобы внимательно ходить за делами, избегая насильственных перемен. Искренно желаю, чтобы человеколюбивый Александр занял видное место в летописях мира между благодетелями рода человеческого и защитниками начал истины и добра.

— Более всего мне доставляет труда заставить окружающих забыть о личном довольстве и направить их силы исключительно на благо страны и народа.

— Главное — твёрдая и непоколебимая власть! Выслушивайте с вашею обычною снисходительностью различные мнения, взвешивайте их и затем произносите вашу волю. Совещайтесь с вашими сотрудниками, вникайте в их деятельность, но держите их в почтительном отдалении, оставляя за собою последнее слово, и не только не допускайте и тени их влияния, но действуйте так, чтобы они не могли ни предвидеть вашего решения, ни отгадать вашей тайны.

— Вы непременно должны участвовать в нашем кружке, где уже в настоящее время задумываются и обсуждаются мероприятия по разным преобразованиям. Я рассчитываю на ваше деятельное участие в наших послеобеденных заседаниях.

Этим закончилась первая сердечная встреча молодого государя с наставником.

Во время своего пребывания при дворе Александра Павловича Лагарп много работал, так как государь посылал все записки и письменные предложения, по предмету управления и по вопросам законодательства, на просмотр своему бывшему наставнику. И последний внимательно прочитывал поступавшие к нему бумаги, делал на них свои замечания и подавал ответные записки.

Касательно, например, дела просвещения он высказывал такой взгляд:

— Пусть в больших городах учреждаются университеты, гимназии и другие училища, но, вместе с тем, пусть откроются и сельские школы, в которых будут учить, по крайней мере, читать, писать и считать.

Подготовительные работы по вопросам преобразования шли неустанно; но вскоре явилось разногласие во взглядах между Лагарпом и членами кружка государя, что огорчало последнего, и ему было больно слышать, как его приближенные подсмеивались над бывшим наставником; но вместе с тем он сознавал, что советы Лагарпа слишком нерешительны, а подчас и ошибочны. Продолжая питать неизменное чувство любви и уважения к своему наставнику, Александр I, рядом с этим, не мог не тяготиться его вечным вмешательством во все дела, массой представляемых им записок и постоянным несогласием с молодыми членами кружка. Лагарп и сам вскоре понял, что он лишний при дворе государя, и в апреле 1802 года покинул Петербург, чтобы навсегда поселиться в своём имении Плесси-Пике, недалеко от Парижа.

Александр Павлович нежно поблагодарил его за помощь, советы и щедро одарил своего бывшего наставника.

Живя в имении, Лагарп знакомил своего державного друга со всеми выдающимися европейскими событиями, новостями литературы и в значительной степени содействовал первому сближению России с Северо-Американскими Соединёнными Штатами.

А тем временем Россия переживала тревожные события — достопамятную борьбу с Наполеоном и великую Отечественную войну 1812 года. Наконец эта борьба кончилась к полному благополучию нашего Отечества: французы были изгнаны из России, войска Александра I победоносно прошли всю Европу и заняли Париж. Здесь Александр Павлович снова встретился со своим старым наставником и радостно заключил его в объятия.

— Париж в восторге от вашего величества, — приветствовала государя жена Лагарпа.

— О! — воскликнул Александр. — Всем, что располагает людей ко мне, я обязан моему воспитателю-наставнику, вашему мужу! Если бы не было Лагарпа, не было бы и Александра.

С 1814 по 1816 год государь почти не расставался с Лагарпом. Последний постоянно находился около него в Париже в качестве ближайшего советчика, а в Вене, во время знаменитых конгрессов, в роли представителя интересов трёх швейцарских кантонов.

Под влиянием Лагарпа Александр Павлович потребовал от конгрессов, чтобы швейцарские дела были разрешены, как на том настаивал его бывший наставник. Таким образом, державный ученик щедро отблагодарил отечество Лагарпа: он даровал Швейцарии вечный нейтралитет среди европейских государств; кроме того, ей было даровано самоуправление, в коем принимали равное участие представители всех кантонов. Это был воистину царский подарок, который с избытком вознаграждал Лагарпа за все понесённые им на пользу русского государя воспитательные труды и заботы.

В 1824 году мирный обыватель Плесси-Пике был обрадован посланною ему величайшею наградою от государя: ему даровали осыпанные бриллиантами знаки Андрея Первозванного при лестном рескрипте. Но зато следующий год принёс ему горестную весть. Его обожаемого воспитанника не стало: он скончался от простуды на юге России. Лагарп поспешил выразить чувства соболезнования вдовствующей императрице, от которой вскоре получил ответное письмо:

«Из всех, разделяющих со мною глубокую скорбь, — писала ему Елисавета Алексеевна, — воспоминание о вас, милостивый государь, в эту жестокую минуту, уверяю вас, милостивый государь, в эту жестокую минуту, уверяю вас, для меня самое драгоценное. Мне отрадно бы было оплакивать вместе с вами обожаемого