Сожжение - Мегха Маджумдар

– зеленый газон и деревья. В прохладную погоду на газонах полно детей, они играют с родителями в бадминтон, а влюбленные сидят на траве под деревьями, и сдвинувшись потеснее, едят мороженое. Все босиком, и я иду по тропинке, принимая парад растрескавшихся подошв. Хлопая ладонями, говорю:

– Мать-богиня послала меня сегодня благословить вас всех.

Благословляю молодую девушку, потом благословляю младенца, потом сторож постукивает меня по плечу дубинкой.

– Что такое? – говорю я ему. – Есть у меня билет, вот он!

На это сторож не знает, что сказать, потому что это правда. Так что он говорит:

– По траве ходить воспрещается!

Потом вглядывается мне в лицо:

– Послушайте, это не вы… это вы свидетелем были на большом процессе? Извините, извините, – говорит он, и я не понимаю, за что.

Ко мне подносят младенца, я окунаю увядший цветок в кувшинчик святой воды (из водоразборной колонки) и вожу вокруг головы младенца, роняя на него мелкие брызги, пока у младенца лицо не начинает кривиться перед плачем.

Вдруг у меня за спиной голос:

– Лавли, вы?

Оборачиваюсь – мистер Джхунджхунвала. Он в джинсах, в темных очках, сдвинутых высоко на лоб.

– И правда вы! Ха-ха-ха! – говорит он.

Будто это невесть какая неожиданность – что я брожу по туристическим местам.

Я говорю – здравствуйте, как здоровье ваших родных, ну, все в этом роде.

– У вас есть минутка? – спрашивает он чуть погодя. – Я бы хотел…

Я отдаю младенца отцу. Не хочется мне брать денег не за актерскую работу на глазах у директора по кастингу, поэтому я говорю:

– Для такого золотого ребеночка – благословение бесплатное!

Мистер Джхунджхунвала подходит ко мне поближе. И говорит:

– Послушайте, Лавли, я наконец услышал о ваших показаниях на большом процессе и посмотрел ваши «сториз». Это нечто!

– Мои «сториз»? – говорю я. А он продолжает:

– А потом – видео в Вотсапе. Аутентичность – сто процентов!

– Мое ви…

– Видео с занятий по мастерству.

– С уроков мистера Дебната? А как вы его нашли? – спрашиваю я настойчиво. – Это же только мои сестры видели!

На миг в голове мелькает безумная мысль: он пришел посмеяться надо мной? Лично сказать, что моя игра – класс «B»?

– Лавли, вы шутите? – спрашивает он. – Я думаю, ваши сестры его расшарили, потому что это видео по всему Вотсапу ходит. Мне столько раз его переслали, что я уже отвечать начал: «Окей, окей, видел уже!» Ну, в общем, теперь мне режиссеры звонят с вопросами: «Это та самая, которая так увлеченно давала показания на том процессе? Сможешь нам ее дать?» Я думаю, вы идеально подойдете для одного проекта. Завтра свободны?

* * *

В студии полно юпитеров стадионной мощности и серебряных полотнищ, которые держат люди для правильного отражения света. Я со стороны наблюдаю, как перед зеленой тканью обнимаются два главных исполнителя.

– Крутитесь, крутитесь! – кричит режиссер. Пара крутится, крутится. – Теперь ты его целуешь в щеку!

Актриса кривится так, будто ей приятнее было слона поцеловать в задницу. Но делает, как сказано.

– Снято! – кричит режиссер.

Потом несколько минут подготовки – в это время переставляют свет и мелом на земле размечают место, – приступаем к моей сцене.

У меня сцена только одна, но она повторяется снова и снова.

Молодые из предыдущей сцены уже поженились. Я благословляю невесту, а потом вдруг поднимаю взгляд и подмигиваю в камеру.

Я поднимаю взгляд и подмигиваю в камеру.

Я поднимаю взгляд, отвлекаясь от благословения и подмигиваю в камеру.

Веко дергается. Ко мне подходит режиссер и говорит:

– Лавли, мне абсолютно по барабану, правда твои слова, или ложь, или серединка на половинку. Мне одно важно: в тебе есть материал, из которого делаются звезды. Все захотят на тебя смотреть. И эта песня станет у тебя хитом, брюхом чую!

* * *

Когда объявляют перерыв, я ищу чего-нибудь поесть и вижу стол, уставленный фруктами и бисквитными пирожными. Интересно, а шоколадное есть? Мне хочется шоколадного, так чего бы не насладиться по полной? Наконец я вижу именно такое пирожное, но тут появляется ассистент режиссера. Постукивает меня блокнотом по плечу:

– Для вас зона отдыха вон там, снаружи. А здесь – только для актеров класса «А».

Я все еще не до конца понимаю все эти «А» и «В».

– Окей, – говорю я и поворачиваюсь к выходу. Но ассистент не отстает.

– Извините! Эти пирожные не для вас.

Я кладу свою добычу обратно. Интересно было бы спросить этого ассистента, знает ли он, кто я такая? Он, что ли, моих роликов не видел? Но люди всегда ждут, чтобы такие, как я, устроили сцену, а мне не хочется устраивать сцены в этом профессиональном окружении. Пойду к своему народу класса «В», не проблема.

За стенами студии, в поле, солнце слепит глаза, голова слегка идет кругом. Слишком долго я пробыла внутри, где за пределами кругов света – черным-черно.

Толпа статистов сгрудилась вокруг стола, на котором что-то стоит. Фильтр для воды.

Женский голос орет:

– Как это – «вода кончилась»? Значит, еще принесите!

Я подхожу ближе. Слышу слова какого-то мужчины:

– Вот кто-нибудь потеряет сознание, будет вам урок!

Кроме бесполезного фильтра на столе еще есть несколько почернелых бананов. Уже при виде их я ощущаю, как они расползаются на языке, чую дрожжевой запах гниения на жаре. Глотаю слюну и жду, пока принесут еще воды.

Рядом со мной другая женщина, одетая для съемок, и я трогаю ее за руку:

– Сестра, где здесь туалет?

Она меня оглядывает с головы до ног:

– Туалет ей. Ишь, какая цаца! Посмотри вокруг, видишь поле с кустами? Вот туда и иди.

По голосу женщины я догадываюсь, что она давно уже работает в кино, в словах ее звучит тяжелый опыт. Но как это так – идти в кусты на глазах у всех? А если сейчас придет режиссер и я упущу свой шанс произвести на него впечатление? Хуже того, если он вдруг увидит, как я стою в поле и писаю по-мужски из-под платья?

Вздыхаю от досады и открываю Вотсап – рассказать сестрам, что за бардак творится на съемках. Стоит мне его открыть, я вижу сорок сообщений. Телефон-то был в беззвучном режиме.

Ты суперзвезда! – пишет одна сестра.

Отличная работа! Твоя сцена – весь мир, – говорит другая.

Они следят, как расходится мое видео!

Хороший театр, Лавли.

А это что? Даже матушка Арджуни мне написала! Видимо, простила мне мое свидетельское выступление.

Дальше идут сообщения от незнакомых.

Отличная игра! – пишут они. – Где такому учат? Класс!

* * *

Придя домой, включаю телевизор, и вот я на экране, на канале местных новостей. Мое видео с Бриджешем идет на большом экране, а перед ним сидят несколько человек и обсуждают его.

– Что самое приятное, Адитья, так это видеть мечтателей из разных сфер жизни, которые добиваются осуществления своих мечтаний совершенно естественным путем.

Переключаю канал – и снова я!

– Это любительское видео с урока актерского мастерства, – говорит бородатый мужчина, – стало нашей местной вирусной сенсацией. После недавних тяжелых новостей не приходится удивляться, что публика изголодалась