Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Нет, — пресекает Тилия очередную попытку отговорить себя. — Скажи Галии, что нужно сделать маленький надрез рядом с уплотнением на коже, — она с трудом проглатывает ком в пересохшем горле, из-под ресниц наблюдая, как Вара беззвучно слово в слово передаёт её просьбу. Сама она даже и не думает открывать их с Рукой тайну. Стоит только всем вокруг догадаться, что она вполне сносно понимает язык жестов, как это потеряет всякий смысл. — То, что у меня под кожей нужно вытащить сразу же, но очень аккуратно, не повредив.

Решиться лечь под нож и доверить свою жизнь постороннему, хоть и целительнице, своими снадобьями не раз спасавшей ей жизнь, и ждать того, что последует дальше, было чертовски трудно, но Тилия не могла пожертвовать кем-то и остаться в стороне. Просто не имела права.

«Знать бы наверняка, что это за гадость», — мечтательно думает она, теряя последние остатки самообладания. Ещё немного, и она точно растолкает эту троицу, что обступила её с двух сторон и сделает всё сама.

— Давайте же, ну! — цедит она сквозь зубы, снова прикрывая глаза и ещё крепче сжимая ни в чём неповинное дерево примитивной кушетки.

На какое-то мгновение в помещении воцаряется звенящая тишина, и лишь снаружи доносятся приглушённые голоса, утреннее пение птиц, да треск костра. Лагерь живёт своей обычной жизнью, даже не подозревая, какое волнение сейчас сотрясает эту хижину.

«Чего они медлят?» — начинает злиться Тилия, отсчитывая секунды, и вдруг чувствует слабое движение воздуха справа. Она немного расслабляется, понимая, что первой под её напором сдаётся Галия. Жар от свечи обжигает кожу, когда целительница подносит огарок почти вплотную к шее Тилии и словно по команде три руки с двух сторон с силой прижимают её плечи к жёсткой бревенчатой столешнице.

— Галия говорит, что прямо за ухом небольшой шрам… ещё свежий.

Всё тот же обманчиво спокойный голос с хрипотцой заставляет затаившую дыхание Тилию, резко распахнуть глаза. А в следующую секунду шею словно обжигает огнём и лишь на удивление сильные руки гоминидок удерживают её от того, чтобы не дёрнуться от неожиданности и боли. Целительница, наконец, принялась за дело. Вот она, острым, раскалённым над свечой лезвием — настоятельная просьба самой Тилии, — касается чувствительной кожи за ухом и в нос ударяет запах её же собственной палёной плоти.

Пока Галия ловко колдует над ней, Тилия уговаривает себя лежать смирно, крепко зажмурив глаза и стиснув зубы. Кажется, что время тянется неумолимо долго, но, наконец, эта пытка заканчивается. Галия ещё какое-то время возится с раной, после чего накладывает тонкую повязку на шею, чтобы остановить кровотечение и Тилия слышит, как из ртов двух гоминидок вырывается вздох облегчения.

Стоит только тискам ослабеть, она тут же открывает глаза, с удивлением отмечая, что вокруг никого. Голова всё ещё кружиться, руки дрожат, но чувствует она себя вполне сносно для человека, только что перенёсшего хоть и не сложную, но всё же операцию.

Спрыгнув с кушетки, она, пошатываясь, делает несколько шагов по направлению к застывшей у открытой двери, где определённо больше света, троице. Заглянув через плечо Вары, бросает подозрительный взгляд на маленький стеклянный шарик, который слегка раскачиваясь, покоится на узкой ладони.

— Ну и что это? Как думаешь? — не сводя заворожённого взгляда с инородного предмета, шёпотом спрашивает Вара. Смертоносная вещица целиком и полностью завладевает её вниманием.

— Лучше бы ты не трогала эту штуку! — так же тихо предостерегает её Тилия, зачарованно разглядывая маленькую вещицу, ещё минутой ранее, бывшую частью её самой. — Скорее всего, в ней что-то такое, что даёт реакцию на барьер. Может что-то взрывоопасное…

«Хотя зачем властям так заморачиваться?»

— И что у всех в лагере такие? — слышит она прямо над ухом потрясённый шёпот Руки.

— Думаю, не только в лагере, — отзывается Тилия, продолжая задумчиво изучать крошечный предмет. — Во всей Долине. Идеальное оружие! Стоит только приблизиться к черте, и эта маленькая штуковина что-то делает внутри… — она запинается, но уже спустя секунду заканчивает, — человеческого тела.

Тут в голову ей приходит идея. Быстро пробежав глазами по рядам деревянных полок под завязку набитых мешочками и баночками, и отыскав пустую миску, Тилия, убедившись, что завладела вниманием глухонемой целительницы, указывает на неё пальцем:

— Можно?

Дважды просить не нужно. Вара со вздохом облегчения расстаётся о смертельно-опасным предметом, и блестящая горошина какое-то время еле слышно катается по деревянному дну, пока, наконец, не замирает ровно посередине. Трудно даже представить, что эта почти невесомая крупица может нанести столько вреда! Приблизившись к столу-кушетке и вытащив из-за пояса свой нож-коготь, Тилия краем глаза отмечает, что троица предусмотрительно отошла подальше, оставляя её в гордом одиночестве. Затаив дыхание, рукоятью давит на шарик, и в следующее мгновение тонкая оболочка с характерным стеклянным скрежетом трескается, взметая вокруг себя маленькое белое облачко. Она тянет носом, вдыхая резкий, знакомый с детства запах.

— Это геномо-клещевина, — наконец придя в себя, сдавлено говорит Тилия, не в силах до конца поверить в то, что власти Нового Вавилона пошли на такие меры.

— Что ещё за клещевина? — недоверчиво смотрит на неё Рука, будто в любую секунду ожидая подвоха.

— В Башне выращивают растение под названием клещевина, — терпеливо поясняет Тилия. — Ещё его называют касторовыми бобами. В колонии из них выжимают масло, из которого потом делают разные лечебные мази, крема… Только вот есть у него один маленький недостаток.

— И какой же?

— Оно очень ядовитое, — с готовностью отвечает она на вопрос застывшей в отдалении Вары. — Нескольких семян хватит, чтобы убить человека.

— Откуда ты знаешь, что это именно то растение?

Видя направленные на неё недоверчивые взгляды, Тилия осознаёт, что они вряд ли готовы услышать ту давнюю историю, свидетелем которой была она сама и её родители. Она до сих пор помнила крики из соседнего жилого блока, когда каратели явились для того, чтобы сообщить плохую весть — на экскурсии, которую проводили ежегодно для всех без исключения детей, произошла трагедия. Три маленьких девочки, отбились от одной из групп и отправились бродить по лабиринтам Теплиц. Лишь пару часов спустя их удалось отыскать. Они лежали на полу, сотрясаясь в предсмертной агонии. А вечером вернувшийся из лазарета без лица отец обмолвился, что их не удалось спасти. Много позже Тилия узнала, что их убило. Почему им так приглянулось это растение, никто так и не узнал. Возможно, всё дело было в крупных ярко-красных плодах или им просто захотелось есть…

— В Термитнике есть лаборатории. В них учёные-генетики создают растения устойчивые к вирусам, грибам, насекомым, но в особенности к засухе. Чем там они ещё занимаются, знают, наверное, только власти. Думаю, там они и получают этот самый яд. Его ещё называют рицин, — поясняет Тилия, видя направленные на неё ошарашенные взгляды, после чего продолжает. — Сами подумайте. Если такие стекляшки есть у каждого в лагере или даже в Долине, производство этой отравы должно быть массовым. Тысячи отравленных капсул!

— Вот сволочи! — зло выплёвывает Рука. — И как он действует, этот рицин?

— Вызывает тошноту, рвоту, головокружение, внутреннее кровотечение, и, как следствие, достаточно быструю смерть, — перечисляет Тилия, на секунду прикрывая глаза и погружаясь в прошлое.

Много лет спустя после трагедии, когда в одной из разрешённых книг матери, будучи подростком, Тилия наткнулась на уже знакомое название, она вспомнила тот случай. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы разузнать всё о растении, что отняло жизнь у ни в чём не повинных детей. И после прочтения целой главы посвящённой клещевине, с ужасом осознать, что смерть тех трёх девочек была долгой и мучительной.

Но в день, когда она впервые оказалась в Долине, ей даже и в голову не могло прийти, что придётся вновь столкнуться с той отравой! И только соединив воедино всё то, чему за последнюю неделю стала невольной свидетельницей, она, наконец, поняла, в чём дело. Для усмирения гоминидов использовался концентрат именно этого яда.