Красные часы - Лени Зумас

которые противоречат законодательству и из-за которых я могу лишиться медицинской лицензии.

Получается, она, сама того не ведая, все это время общалась с живым человеком?

– Роберта, вы меня поняли?

– Кажется, да.

– Ну и хорошо.

– Спасибо вам за…

– Хороших вам выходных.

– И вам, – она вешает трубку.

Рассеянно теребит кухонное полотенце, висящее на дверце духовки.

Смотрит на колышущиеся зеленые волны на холме.

Может, Кальбфляйш действительно искренне верит, что у нее есть деньги на заграничные путешествия.

«Сходи в душ», – говорит жизнеописательница самой себе.

Но ей так тоскливо, что в душ идти нет сил.

* * *

Она хотела изучать морской лед, который

вначале похож на холодный снежный суп

Гарри Рэтрей, шотландский гувернер, ничего не знал о

на волнах образуется корка, которая может выдержать вес тупика толщина которой может превышать человеческий рост

может сжать в тисках, сдавить

             сокрушить

             корабль

                                       так тоскливо

Дочь

Пока они пишут контрольную, Ро/Мисс как-то странно трет пальцами виски. Трет и трет. И глаза закрыла. У нее голова разболелась? Папа говорит, что Ро/Мисс из радикальных левых, но дочь с ним не согласна: Ро/Мисс просто умная. Умная старая дева. Если сказать при ней «старая дева», тут же услышишь лекцию на тему: «А в чем отличие между старой девой и холостяком? Почему коннотации разные? Вот так, ребятки, и устроен язык!»

Ведьма – тоже старая дева. Она храбрая, хладнокровная и не стала бы переживать из-за какой-то там Нури Визерс. На месте дочери ведьма бы не плакала, что Эфраим ушел к этой угрюмой размазне, Джин Персиваль либо наплевала бы, либо отомстила. Сварила бы зелье, от которого у Нури онемели бы до конца дней кончики пальцев. Тогда она в старости ослепнет и не сможет читать по Брайлю.

Только вот в тюрьме зелье не сваришь.

– Все закончили? – спрашивает Ро/Мисс. – Кто не закончил, все равно сдаем.

В газете писали, что ведьма навредила жене их директора.

– Эш, положи ручку. Давай сюда свою работу. Немедленно!

Вот только она совсем не похожа на человека, который может кому-нибудь навредить.

А в тюрьме женщинам тампоны дают? Может, Джин Персиваль их с собой не взяла. А если у них нет нужного размера? Допустим, у нее супер-плюс, а ей дадут тонкие?

Когда однажды дочь не смогла вытащить тампон, Ясмин ее инструктировала по телефону. Объяснила, как задействовать мускулы, которые его вытолкнут.

«Как будто пи́сать хочешь и терпишь».

* * *

Паковый лед может сжать в тисках, сдавить или даже сокрушить корабль весом в триста пятьдесят тонн. И Айвёр Минервудоттир хотела познакомиться с этим чудовищем поближе.

Знахарка

Бродила по дну морскому. С безногими и с безглазыми. С плоскими, с плавникастыми. Плавала с жабрастыми, качалась с химерами-травами, текла с фонарями-рыбами, с зубатками длиннохвостыми. Рыбы-гадюки с севера ее не видали, южные скапаноринхи ее не сожрали. Зубатка – под ножку, скат – под ладонь, а в руку – кальмар.

И вернулась, и проснулась на жесткой койке.

Камера – как сота в улье.

– Кушать подано, – у дневной дежурной на правой руке шесть пальцев. Гипердактилия – знак провидицы. – Тебе письмо.

На белой бумаге выведено карандашом:

«Дорогая Джинни,

все будет хорошо. Животных я покормлю. Об остальном позаботился. Надеюсь, шоколад тебе понравится».

Коттер, такой вежливый.

«Я его сейчас засуну, хорошо?» – спросил он, когда они впервые занимались сексом. Вежливый до синих пупырок. Засунул, и еще раз, и еще. Середка потом болела.

Знахарке любопытно было попробовать. Они занимались этим пять раз, в четыре разных дня, на одеяле на полу в подвале в доме родителей Коттера, а потом она решила больше этим не заниматься.

Коттер опечалился, но все равно проводил ее домой из школы, они не особенно разговаривали, вообще почти всю дорогу молчали. И середка больше не болела. Они шли и слушали, как шлепают, шуршат подошвы ботинок по дорожке. Громко взвыла цунами-сирена, и знахарка упала на колени…

– Мы утонем? – она ненавидела плавать, боялась акул.

– Нет, проверяют просто, – Коттер присел рядом на корточки и обнял ее.

Коттер не был ее суженым, хотя тогда вроде как и хотел им стать. В старину шотландские девицы макали горелый торф в коровью мочу, вешали его над дверью, а наутро смотрели: какого цвета торф – такого цвета будут и волосы суженого.

Мэтти-Матильда уже решила свою проблему? Или маленькая рыбка до сих пор у нее внутри?

– В письме написано про шоколад, – говорит знахарка дежурной.

– Тут шоколад нельзя.

– Но мне его прислали.

– Каланча, ты в тюрьме вообще-то. Ничего твоего тут нет.

– Скажи хоть, что это был за шоколад? – кричит она в спину дежурной.

Небось сожрали его, наверняка сожрали. Жрали и размазывали по лицу.

И аристотелевы фонарики забрали, и ленту с шеи.

– В суде нужно выглядеть как можно более обыденно, – сказал адвокат. – Исследования показали, что присяжные обращают внимание на одежду и на внешний вид обвиняемого – насколько он ухоженный.

Ухоженной знахарка точно становиться не собирается. И одежду из магазина не разрешит ему принести.

– Покажи этим засранцам, что ты Персиваль! – кричит тетя из морозильника.

Знахарка не ест растворимое картофельное пюре и свиные наггетсы – только грызет собственные ногти и кожицу вокруг них. Адвокат обещал принести нормальной еды.

– Я вас вытащу к Рождеству, – сказал он.

Рождество – ее любимый преступник. Вешают чулки, рубят деревья, убивают гусей, стращают детишек.

Рождество на следующей неделе.

Незаконное оказание помощи больному: слово лесной сумасшедшей против слова школьного директора – кому поверят? Понятно, почему этот поганец стал директором – детишками же можно помыкать. Мало ему было Лолы. «Сейчас со мной разведешься, нового мужа уже не найдешь, деточка, возраст у тебя не тот», – так он, по словам Лолы, говорил.

Они думают, что знахарка нанесла ей тяжкие повреждения. Думают, она метлой помахала при полной луне, сцедила менструальную кровь в кошачий череп, макнула туда живую жабу, оторвала жабе лапку и засунула ее Лоле в зад.

Никто не знает, почему в океане рядом с Ньювиллом опять расплодились пальцы мертвеца – водоросли нарастают на корпусах судов, от них страдают устрицы и заработки рыбаков. Никто не знает, а потому решили, что во всем виновата знахарка. Это она заколдовала водоросли. Приманила их к берегу волшебным колдовским свистком. А зачем ей это? Зачем ей это, а, бабешки?

Кое-что правда, а кое-что нет.

Что Лола упала с