Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

реку, смотрели задумчиво в даль.

На реке вереницы лодок. Рыбаки выставляли сети. Другие с туристами, которые жадно впивались глазами в экраны своих телефонов, пытаясь поймать удачный кадр, сделать очередное селфи. Порывы ветра приносили скрип уключин и детский смех, почему-то. Пахло рыбой. Река несла мутные воды, насыщенные песком и илом. Течение прибивало оранжевые лепестки цветов, после вечерней церемонии.

Над всем высокое небо. Не ясное, но бесконечное. Облака серые, медленные, торжественные, грандиозные. Светло уже, но солнца было не видно за розовеющей дымкой, устелившей горизонт. Несколько минут, и край алого диска всплыл над туманом, размытый и мерцающий в утренней мгле. Облака окрасились, стали еще величественнее, ползли по бесконечному небу.

«Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!..»120 – так думал Андрей Болконский, взирая на небо Аустерлица.

Закончив завтрак, вышел прогуляться. Набережная тянулась долгой дугой вдоль желтоватых ашрамов, храмов, гхатов, и гостиниц. Иногда на стенах попадались яркие, но какие-то наивные, примитивные изображения богов. Шел по направлению к крематориям, хотелось взглянуть еще раз, почему-то.

Проследовал мимо рынка. Вытерпел шум, запахи и попрошаек. Потом видел мрачную громаду хосписа закопчённую, темную, молчаливую. Черные, бездонные провалы окон без остекления. Похожи на глазницы черепа. Хотел заглянуть в раскрытую дверь, но там бесконечная, засасывающая, вязкая тьма.

Рядом дряхлые старики с застывшими лицами и зрачками, все в лохмотьях, пыли. Между ними покойник, завернутый в белое и осыпанный оранжевыми лепестками. Глеб читал где-то, что подобные заведения предназначены для нищих, которые готовятся к смерти. Что-же, там пахло именно смертью, а еще пожухшими цветами, плесенью, старческой мочой и золой.

Подошел индус почти подросток, похожий на цыгана с Ярославского вокзала грязный, наглый, опасный как будто.

– I know everything here.121 – сказал юноша, смотрел в глаза, с вызовом

– I don't need a guide122 – Глеб почувствовал непреодолимое желание выбить ему зубы.

– I'm not a guide. My family is responsible for the fire and the care of the dead. I know everything here.123

Глеб сделал вывод, что парень, если не врет, принадлежит к специальной касте, которая заведует погребениями.

– Can you get me inside?124

-Yes125

– How much will it cost?126

– I don't need any money. I care about karma, not money127

– And who needs money?128

– You can give someone from the dying-for firewood.129

– How much?130

-As much as you want.131

-Ok.132

Прошли к свалкам дров, они уже были знакомы Глебу по прошедшему дню. На берегу пылали три костра, всюду дрова, люди, зола. Да, именно ради этого стремятся в Варанаси миллионы скучающих обывателей. Покрытые толстым слоем пепла древние храмы молчаливо наблюдали за никогда не гаснущим огнем, который пожирал человеческие тела. На почтительном расстоянии жадно, но испуганно и немного смущенно глазели иностранцы. На секунду их сытые тела охватывал ужас и осознание неизбежного, а ленный ум забывал остатки обрывочного, но вполне научного мировоззрения и входил в подобие мистического транса. В этот момент, туристы оказывались в кольце местных дельцов, которые подобно шакалам, пытались урвать немного чаевых, посвящая туристов в особенности погребальных ритуалов.

Поспешил за проводником. Поднялись по ступеням серым, покрытым пеплом. Небольшая ниша, стены с сантиметровым слоем сажи, костер с прозрачными языками пламени. Старик рядом, почти обнаженный, с цветочными венками и бородой окрашенной хной.

– This fire has been burning for hundreds of years and never goes out. It is used to light funeral pyres133 – проводник сказал шепотом, торжественно.

Вернулись к нагромождению дров. В углу сидела старуха, полусумасшедшая с виду. Индус подвел Глеба к ней. Женщина предложила сесть рядом. Глеб сел. Женщина принялась бубнить, смотрела в глаза Глебу из-под тяжелых, старческих век пристально, сосредоточенно. Изображала опасную ведьму, очевидно.

-She's a nurse, helping old people who are waiting to die. Give her money for firewood for the poor people.134

Глеб достал из кармана банкноту в сто рупий и протянул старухе. Она возмутилась отвернулась рассержено и скрестила руки на груди. Деньги не взяла.

– That's too little to help. You have to give more.135 – пояснил проводник реакцию старой ведьмы.

После этих слов Глеб поднялся. Скомкал банкноту и швырнул к ногам женщины. Посмотрел мрачно на индуса. Кажется, проводник, смутился. Открыл рот, чтобы сказать, что-то, но звуков не было. Глеб оттолкнул его довольно грубо и ушел.

По дороге увидел обнаженного человека, покрытого с головы до ног серой золой. На шее связка амулетов с человеческими черепами. На голове ворох черных, спутанных волос, глаза ястребиные, глубоко посаженные. Наверное, один из Агхори, Глеб читал о них недавно.

В индуизме нет общепринятого канона, четкого свода «заповедей», единых норм отправления религиозных обрядов, нет даже стандартного перечня «богов» и централизованной церковной иерархии. Эти особенности порождают множество сект, религиозных течений и локальных культов. Нередки случаи, когда единственный человек принимает свой собственный способ поклонения богам и, в одиночестве, следует своему решению. Фундаментальной целью индуиста является желание вырваться из цикла перерождений, чтобы слиться с божественным началом. К этому можно прийти различными способами, например, через смиренное служение и принятие собственной «судьбы».

Самым «быстрым» способом, являются различные направления отшельничества и аскетизма. В принципе, любой человек может стать отшельником/аскетом/садху/йогином/святым на определенном этапе жизни, это даже поощряется обществом. Такой человек должен посвятить себя достижению мокши/освобождения от земных наслаждений (камы), материальных благ (артхи) и от долга (дхармы) с целью познания и воссоединения с богом. Сегодня в Индии 4-5 миллионов различных садху (точных данных, естественно нет).

Одним из таких отшельнических течений является Агхори. Эти люди практикуют особые способы поклонения Шиве через поедание частей тел мертвых людей, медитацию рядом с трупами. Кроме этого, существуют даже более отталкивающие ритуалы такие как: поедание гнилого мяса покойников, экскрементов людей и животных, сношения с проститутками на местах кремаций и погребений. Практикуются всевозможные магические ритуалы с костями, черепами, применяются различные опьяняющие средства и наркотики.

Столь омерзительные практики призваны подчеркнуть отречение аскета от всего материального. Садху, своими действиями, демонстрирует ничтожность и тленность всего, что окружает человека. Время, в своем бесконечном течении пожирает все: красоту, здоровье и молодость, обращая в тлен и прах. Все, что родилось находится на пути к разложению, поэтому нет никакой разницы между младенцем и гнилым трупом. Согласно учению Агхори, недостаточно просто нищенствовать, держать пост и целомудрие, как это принято у других отшельников. Нужно презреть саму разницу между жизнью и смертью, отказаться от понятий добра и зла, «чистого» и