Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

неизведанное. Куда они ведут? Быть может, на противоположенный, пустынный берег? Берег мертвецов…

Город смотрит. Взирает на омывающихся людей. Что он думает, когда человеческие песчинки отделяются от его улиц и стен, смешиваются с пеплом погребальных костров, погружаются в Ганг, испаряются, проливаются дождем на Город, замыкая круговорот бытия? Варанаси есть, что рассказать, надо только уметь слушать. Алиса слушала. Эхо удаляющихся шагов, голосов, молитв, плеск воды, потрескивание огня.

Вновь, маленьким человечишкой втиснулась в узкие улицы потерянная, рассеянная. Камень, сырость, грязь, вонь. Поворот, тупик, поворот, теперь прямо, нет – поворот. В этих проулках можно заблудиться, сгинуть, умереть – никто не заметит. Зыбучие пески, глины, воды, в которых вязнет Город поглотят и твое тело, не почувствуют. Дуновение, сырое, зловонное – стало холодно. Немного страшно, черная плесень, крыса промелькнула, скользнул лучик света, от куда-то сверху. Да, Город отвратителен, состоит из бомжей, грязи, плесени, гнили, тлена, вони. Город вечен, безразличен, подвижен, но застыл. Он холоден, безэмоционален, безмолвен. Надо пересилить себя, принять, слиться. Почувствовать, как в изгибах улиц течет твоя кровь вязкая, темная, теплая, словно по венам. Стать Городом, по крайней мере, его частью, его призраком, тенью, миражом. Хранить молчание, но разговаривать. Быть безликой и иметь тысячи лиц…

Вышла в толпу, стала ее частью. Медленно плелась в потоке, терпеливо ждала окончания безумства. Незаметно толпа разошлась, растеклась тонкими ручьями по бесчисленным улицам, домам, квартирам. Где-то там, в темных, сырых углах, кухнях, кроватях наступало время семейных склок, одиночества, тихого сумасшествия. Каждая дверь вибрировала эхом чей-то судьбы. К ним вели лестницы, словно из прошлого, но первых ступеней давно не было. Они утонули в песках и пыли, которые пожирают Город. Город мог бы подхватить вибрации своих жителей, меняться вместе со сменяющимися поколениями, но не делал этого, был выше, значительнее, грандиознее. Потому, что Город не толпа, он всегда в стороне. Отвергает массы, мстит им за шум и суету.

Шагнула в сторону. Кирпичная стена, влажная, обвалившаяся. Лестница на крышу, темно. Теперь смотрела с высока. Была видна вся набережная, линия домов, тающая в дыму крематориев. Речная гладь медленно несущая деревянные лодки. Птицы в прозрачном утреннем небе. Постройки столь пестрые и разнообразные, что не поддаются описанию, забываются сразу, стоит закрыть глаза. Свастики, нарисованные на сырых стенах, какие-то вывески. Вереницы людей, тянущиеся к берегу. Воды желтые, утопающие в тумане и безжизненная земля по ту сторону Ганга. Ни людей, ни деревьев, ни, даже травы. Лишь сырые пески, вздымающиеся парами в лучах восхода. Подрагивающие миражи, холодные тени, призраки и духи…Встающее солнце, красное, мерцающее, без четких очертаний, как око. Шива смотрит на свой Город, на Алису. Трогает ее волосы, прикосновением ветра и улыбается теплом утреннего солнца.

Потом Алиса еще долго ходила по набережной Ганга. Становилось жарко. Думала, что надо найти ночлег и возвращаться в Арамболь, наверное, утром. Решила, что можно еще раз переночевать в доме старого индуса. Достала смартфон. Позвонила. Шагнула прочь из Города.

Глава 14. Нищие духом.

Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.152

Алиса стояла у окна, глядя на город, который желтеющим муравейником растворялся в наползающей из-за горизонта пылевой дымке. По улицам плелись животные и автомобили, укутанные завесой туманов. Где-то в дали, мерцали вязкие воды Гага. Казалось, что город медленно тонет в них, словно в зыбучих песках. Очертания домов, столь отчетливые в близи, постепенно теряли резкость, пока не становились частью неподвижной мутной, речной глади.

Желудок Алисы крутило. Время от времени, резкая боль пронзала кишки, кажется поднялась температура, руки и ноги становились вялыми, слабели. Пожалуй, не стоило есть уличную еду…

Хозяин апартаментов занимался чем-то на кухне. Алиса села на диван, прижала руки к животу. Затем встала. Тихо прошла в ванную комнату. Стало легче. Умылась. Вышла на балкон. Порыв, горячего ветра обжег лицо, облепил платье вокруг ног. Воздух казался вязким, душным, влажным. После каждого вдоха на языке оставались крупинки пыли. Хотелось пить.

В комнате появился стареющий, несуразно маленький, для огромной комнаты, индус. В его руках был никелированный поднос с масалой. «Надо вспомнить, как его зовут, а то спросить, почему-то, не удобно» – думала Алиса.

– Drink this. You ll fill better153 – он широко улыбался. Некоторые зубы блестели золотом.

Алиса вяло кивнула и взяла горячую кружку. Напиток приятно обжег язык, смыл пепел, пыль и песок Вечного города.

– Where is your family?154 – спросила Алиса.

– I'm not married.155

Хозяин квартиры положил руку на край стола. На пальцах блестели огромные перстни из желтого золота. Мужчина явно гордился ими, демонстрировал. Алиса почувствовала какое-то щегольство, желание покрасоваться. Все это выглядело, как-то по-варварски нелепо, безвкусно. Осмотрела комнату. Взгляд задержался на домашнем алтаре с позолоченной статуэткой Ганеши. Рядом лежали какие-то фрукты, цветы, обгоревшие ароматические палочки.

– Ganesha156 – сказал индус. Он явно хотел завести разговор, но не знал с какой стороны зайти.

– Yes157 – Алиса была бы не прочь остаться в одиночестве, разговаривать не хотелось. К тому же, в отсутствии Кости и Веры, обстановка в квартире утратила непринужденность, появилась какая-то неуместная уединенность. Хозяин дома перестал казаться милым стариком, превратившись в непривлекательного и непредсказуемого мужчину. Начинала жалеть, что не пошла в гостиницу.

Алиса поднялась из-за стола, вновь вышла на балкон. Почувствовала на себе провожающий, неприятный взгляд. Не думала об этом. Накатывал новый приступ боли в животе и слабости. Решила выпить таблетку.

– Can you get me a glass of water? 158 – Алиса обернулась к индусу.

Он на пару минут ушел на кухню. Вернулся с наполненным стаканом. Передавая его Алисе, нарочно дотронулся неприятной, влажной, мягкой ладонью до ее пальцев. Прикосновение длилось на мгновение дольше, чем это было нужно.

-Bottled water. Drink it don't worry.159 – проговорил индус. Его слова звучали вежливо и доброжелательно. На лице сияла сахарная улыбка.

-Thank you.160 – Алиса взяла стакан и отвернулась лицом в сторону города.

Немного закружилась голова. Показалось, что пол качнулся под ногами, опустился вниз. Собственное тело показалось каким-то невесомым. Отступила в комнату. Села на край дивана.

За окном белое дневное солнце жарило город. Все утопало в золотисто-пыльном сиянии. Казалось, что даже камни оранжевых домов плавятся, испаряются, тянутся к небу тяжелыми песчаными клубами.

Хозяин дома несколько раз выходил из комнаты, затем возвращался, крутился где-то рядом. Алиса не смотрела на индуса, но чувствовала, что он постоянно наблюдает, рассматривает, пялится. Где-то на периферии зрения она замечала влажные, глупые, пошлые, черные глаза.

Алиса поднялась. Решила поменять место, сесть за стол, напротив индуса. Опять накатила слабость. Ноги не слушались. После первого шага немного