Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

одном из кабинетов администрации – на столах лежали стопки бумаги, компьютеры и канцелярские принадлежности. Глеб подошел к двери – она была заперта снаружи. Ударом плеча выбил замок. По помешенною разнеслось гулкое эхо ломающейся древесины. Глеб затаился, но никаких признаков присутствия людей, по-прежнему, не было.

Он двигался спокойно и неторопливо. Глебу совершенно не казалось, что он совершает нечто значительное. Страха тоже не было, только злость. Он шел мимо закрытых, на пластиковые роль ставни, магазинов одежды, продуктов и прочего барахла, пока не оказался возле аптеки. Глеб не хотел разбивать стекло так как опасался производить лишний шум, но вскрыть замок долго не получалось. Через несколько минут дверь была открыта. В темном помещении располагались белые стеллажи с сотнями разноцветных банок и упаковок, но то, что ему было нужно находилось в недрах подсобного помещения, в металлическом шкафу с навесным замком и табличной «наркотические препараты» …

– Как себя чувствуешь, мам? – вопрос был глупым, обезболивающие помогали все хуже.

– Сейчас почти хорошо. Принеси мне зеркало.

Глеб, впервые, за много часов отошел от кровати матери. Он раскрыл дверцу навесного шкафа и взял в руку маленькое, круглое зеркало на металлической подставке.

Мама посмотрела на себя в последний раз.

– Глебушка…

Они смотрели дуг другу в глаза, слово хотели сказать, что-то. Но говорить было больше нечего. Сын взял мамину маленькую ладошку и поглаживал ее своим большим пальцем.

– Глебушка, скоро опять начнется. Помнишь, как мы договорились? – она все-же договорила. По щеке ее скатилась слеза.

– Помню, мама.

Глеб набрал в шприц весь морфин, который еще оставался и пустил его по вене своей мамы. Так Глеб убил ее…

Он положил голову на материнский живот, в котором еще оставалось немного тепла и зарыдал. Он чувствовал глухие удары сердца в своей груди. Больше в комнате не было звуков, только звенело, что-то. Потом оборвалось. Тьма, пустота и тишина. Огонь погас. Пепел еще теплый немного.

Где-то, в пространстве зарождались частицы вещества и антивещества. Когда они сходились, то исчезали моментально. Сумма всегда была нулевой. Вечный вакуум, вечная пустота и фантомы, рожденные из ничего, поэтому и сами они ничто. В тот день, Глеб понял, что его, на самом деле нет и не было никогда.

Через несколько недель, он сидел в аэропорту Домодедово и сжимал в руке билет Москва-Дели…

***

Сквозь сон, фоном услышал песнопения, молитвы, барабанный бой. Поднялся с трудом. В номере стемнело, только мерцающее зарево из окна. Заливало пространство бледным, красноватым светом. Тени призраками скользили по стенам. Вышел на балкон. Набережная заполнена неисчислимой толпой. Сизый дым благовоний поднимался от сотен кадил, стелился над рекой, прижимаемый едва ощутимым ветром, окутывал Ганг густым, сумрачным туманом.

Люди склонялись над поверхностью воды и запускали маленькие чаши с цветами и желтоватыми огноньками свечей. Течение подхватывало их и уносило в черную даль, скрытую мглой. Мерцающие языки пламени сливались в созвездия, казалось, поднимались в высь, укрытые туманом. Походили на звезды, восходящие к небесам. Черная, вязкая вода казалась космосом, излившимся в русло священного Ганга. Завораживало.

На помосте молодые брахманы тянули монотонные мантры, окуренные клубами призрачного дыма. Протяжные звуки не давали ухватиться за мысль, мешали сосредоточиться. Глеб всмотрелся в толпу. Многие стояли, прикрыв глаза, раскачивались немного, отбрасывали от себя тени. Казалось, что призраки стоят у них за плечами, наблюдают, ждут чего-то.

Зачаровывающие, гипнотизирующие звуки, отупляющие, безвкусные, бессмысленные, но назойливые, бесцеремонные, вытесняющие все, вспышки во тьме и дым. Потрясающее сходство с богослужениями любых религий. Цель одна: навязать человеку радость бездумья. Отсутствие мысли приравнять к мудрости.

При этом возникает любопытный эффект: окутанный туманом иллюзий человек мнит себя мыслителем, постигающим мир в искании творческом. Это же просто оруэлловское «Война – это мир, свобода – это рабство, незнание – сила»115, надо только дополнить еще одним пунктом: «бездумие – это мудрость».

В толпе стояла группка европейских женщин в нелепых этно нарядах. Беззвучно шевелили губами, повторяя бессвязные молитвы. Медитировали, наверное. Добровольно выгоняя мысль из головы. Что-же, наверное, мысль – это тяжкое бремя для многих. Особенно, придавленных нищетой, несправедливостью, безысходностью, тяжким трудом, увечьями, дряхлостью. Вот и получается, что спокойнее уподобиться скоту, отказаться от знаний в пользу иллюзий. Однако, ум будет сопротивляться, не захочет гибнуть, настойчиво внутренний голос будет стучаться в пустые головы. Ведь существовать – это значит мыслить. Только это, и ничего более. Мозг устроен так, что будет до последнего цепляться за собственное бытие. Поэтому брахман, священник, пастырь, имам научит правильным техникам. Постись, молись, медитируй – души разум, пока не издохнет!

И ведь, казалось бы, в наше время жить стало проще, но каждая московская дура медитирует. Мы, буквально, наблюдаем зарождение новой религии. Все известные учения типа христианства, ислама, индуизма, буддизма объединяются в одно. Выкидывается весь культурный, исторический, философский багаж и остается лишь самый примитивный скелет. Вселенная рисуется механизмом по выклиниванию. Больше не нужно соблюдать заповеди, читать, учиться или, хотя, просто быть хорошим человеком. Делаешь только то, что нравится, общаешься только с теми, кто «подходит», отказываешься от всего к чему «душа не лежит» и медитируешь, «заглядываешь внутрь себя». Это максимальное потреблядство для примитивного быдла. Это религия в высшей точке своего развития.

Глеб вернулся в постель, провалился в сон снова.

Проснулся рано, наверное, с рассветом. Чувствовал себя лучше. От лихорадки осталась лишь небольшая, ватная слабость и горькая сухость во рту с кислой, вязкой слюной. Постель была влажной, липкой. Распахнул одеяло, поднялся. Пошел в душ, немного неловко – координация не восстановилась окончательно. Попробовал включить свет, оказалось электричества не было. Открыл кран – вода только холодная.

Спустился к стойке администратора:

– Why is there no electricity and no hot water in the room?116

– There is no electricity in the whole city. What kind of breakfast will you have, European or Indian? 117

– European.118

-It will be delivered to your room in fifteen minutes.119

Вернулся в номер. Настроение было хорошим, завтрак принесли быстро. Глеб обрадовался еще больше, когда увидел овсяную кашу, яичницу, тосты и кофе. Вынес на балкон стул и устроился завтракать.

На соседнем балконе пара престарелых туристов крошили хлеб, привлекая стаи голубей. Заметили Глеба, поприветствовали взмахом руки, он кивнул и приподнял чашку с кофе в ответ.

На берегу было свободно, но жизнь кипела. Толстые женщины мылили простыни, скручивали их и лупили по камням. Затем расстилали на ступенях набережной. Ступени тонули в Ганге. Наверное, постельное белье на, котором спал Глеб, было постирано этим же способом.

Чуть в стороне умывались немолодые мужчины, укрытые белыми набедренными повязками. Там же ремонтировали лодки и промазывали черной смолой их деревянные днища. Коровы замерли у кромки воды. Некоторые животные заходили в