Невеста по фотографии - Ли Кым-и

но не смогла. Она его ни разу не слышала, поэтому даже не задумывалась, есть ли оно у нее. Мама хоть и была янбанского происхождения, но называли ее госпожой Юн или женой Намсиля. Пусть Подыль и не нравилось собственное имя, но оно у нее, в отличие от матери, хотя бы было. Подумай девушка чуть дольше о маме, она бы точно заплакала, поэтому сменила тему:

– Я слыхала, что хозяйка гостиницы «Хесон» приехала с вами на одном корабле…

– Точно. Именно с ней и с мамой Тари моя жена и занималась готовкой.

Услышав вдруг знакомое имя, Подыль съежилась. Она хоть и завела разговор со стариком Со, желая узнать о Тари, но не предполагала, что услышит ее имя так скоро. В каком-то смысле ей даже и не хотелось ничего знать. Девушка знала, что прозвучит имя Тари, и дрожащим голосом спросила:

– А… кто такая мама Тари?

Старик Со медлил с ответом. Сейчас, казалось, он делал это не из-за болезни, а потому что ему было сложно об этом говорить. С замеревшей душой Подыль ждала ответа свекра.

– Это женщина, с которой мы приплыли на одном корабле. Она была молода, поэтому ехала сюда с дочкой. Мы подружились еще на корабле.

Опираясь на трость, старик Со встал.

– Я давно так много не говорил, так что мне тяжело. Пожалуй, пойду в дом отдохнуть.

Стоило Подыль узнать, что та, другая, приехала на одном корабле с Тхэваном, имя Тари еще отчетливей запечатлелось в ее сердце. Даже когда она была с Тхэваном, в ее голове мелькали мысли, каким он был с Тари и о чем он с ней говорил. Не только разные догадки и фантазии терзали Подыль, но даже луна, которая появлялась каждую ночь на небосклоне. Ей казалось, что, до тех пор пока луна не перестанет вставать из-за моря, освещая поля и скрываясь за горой Коолау, Тхэван не забудет свою «Луну»[21].

Через несколько дней старик Со опять завел разговор. На следующий год после его прибытия на Гавайи, в сентябре, в Гонолулу открылась корейская школа-интернат, которую спонсировала по просьбе чосонцев методистская церковь, но и рабочие собрали на нее и пожертвовали две тысячи долларов. И те, у кого, как у Кичхуна, были дети, и даже те, у кого их не было, все как один сдавали деньги.

– Две тысячи долларов? – удивилась Подыль, услышав такую большую цифру.

– Люди считали, что наша страна слабая, потому что почти весь простой люд – необразованный и безграмотный. Поэтому все без исключения прилагали усилия для того, чтобы дети, пусть и чужие, смогли учиться. Тогда детей было немного, поэтому никто не делил их на своих и чужих. В школе также учили делать обувь и фотографировать, и, когда ученики пришли продавать обувь в поля, их продукцию отрывали с руками.

Тхэван пошел в школу в пятнадцать лет. Место, где находились и корейская школа, и корейская методистская церковь, называли корейской базой. В школе до полудня шли обычные уроки, которые велись на английском языке, а во второй половине дня обучали истории Чосона и Библии, но уже по-чосонски. Как только старик Со заговорил о школе, его жесты стали еще более неуклюжими, чем обычно. Интересно, сколько лет было Тари? Когда они с Тхэваном сблизились? До того, как пойти в школу, или уже после? Или еще на корабле? Разные мысли, словно плуг, бороздили сердце Подыль.

Услышав, что брат Тхэвана умер из-за несчастного случая, Подыль пришла в себя. Она хорошо знала, что чувствуют родители, потерявшие ребенка. Девушка отчетливо вспомнила мать, для которой смерть брата была подобна собственной смерти. Она взяла руки свекра в свои. Грубые, испещренные пятнами руки старика Со тряслись. Как же было больно Тхэвану потерять брата! Утешила ли его Тари? В тяжелый для него момент рядом была не она, Подыль, а та, другая.

Через год-два многие работники находили новое место и уезжали с тростниковых плантаций, но Кичхун продолжал трудиться, выполняя одну и ту же работу. Было тяжело, но он привык, да и Оннён неплохо зарабатывала.

В 1910 году Америка разрешила рабочим из Чосона заключать браки по фотографиям. Это случилось потому, что многие мигранты были холостыми, но женщин для них не находилось. То есть женщины были, но только жены, приехавшие со своими семьями, и девочки, а девушек подходящего для брака возраста почти не было. Очень редко некоторые женились на девушках других национальностей, однако большинство мужчин избегали интернациональных браков и безнадежно старели, проживая тяжелую и одинокую жизнь. Видя, как долгая холостяцкая жизнь приводит мужчин к алкоголизму и азартным играм, правительство разрешило браки по фотографиям. Чтобы заполучить невесту, старики давали свахам фотографии, на которых они выглядят молодо и позируют рядом с чужими машинами. Подыль подумала о фотографии Чо Токсама.

– Кроме того, эти неучи, не умеющие даже писать, врали о своих профессиях, говоря, что они банкиры, бизнесмены или работают в Корейской ассоциации. Проблема оказалась настолько большой, что о ней писали в газетах. Мама Джули тоже каждый день плакала, когда вышла замуж и приехала сюда.

Подыль уже знала об этом по рассказам самой женщины:

– Мне было тоды девятнадцать, а жениху – тридцать пять. Мне сказали, что он работал клерком в какой-то компании, а он оказался пахарем, почерневшим от яркого солнца! Самый обычный батрак! Хотелось умереть от жизни с таким мужем, который не проявлял ни капли нежности! Да и как ужиться среди испанцев? Даже приехав в поселение чосонцев, я каждый день рыдала, оттого ль, что мне ненавистен муж, оттого ль, что работа сложна. А потом меня приголубила, как родную дочь, твоя свекровь. Мож, благодаря ей я еще жива.

И все же мама Джули ужилась с таким мужем, родив ему четверых детей. Наступит ли для нее с Тхэваном подобный день? Задаваясь этим вопросом, Подыль горько улыбалась.

– Про Тхэвана почти все правда! И фото было сделано, когда он ходил в академию, что за горой, так что оно не старое. – Старик Со замахал трясущимися руками, неправильно поняв улыбку Подыль.

Возможно, если бы ее обманули, она тоже пожелала бы отправиться домой, в Чосон. Поэтому Подыль сменила тему:

– Дык я знаю. А что это за академия за горой?

– Это военная академия Национального военного корпуса Великого Чосона, основанная командиром Пак Ёнманом. Надо же как-то наращивать силы, чтобы отбить страну у японцев!

– Что? На Гавайях борются со здешними японцами? – удивленно спросила Подыль. – В эту академию ходил Тхэван?

– Японцы, которые живут здесь, – бедные и слабые пахари, как и мы сами. Когда я приехал в сельскохозяйственный поселок «Ева», господин Юн Чхихо тоже сказал мне, что нужно дружно жить с местными японцами. Кадеты той академии намерены бороться с японцами высшего звена.

От этих слов Подыль сделалось еще тревожней. Вспомнив об отце, который умер, сражаясь