Порог греха - Юрий Францевич Курц

Шум в голове перерастал в пчелиное жужжание. Тело цепенело. Не хотелось ни шевелиться, ни думать. Из этого состояния его вывели выстрелы, прозвучавшие один за другим. Это Афанасий сходил в дом за двустволкой и салютовал празднику. Манерка испуганно мекнула и бросилась со всех ног в стайку. Атас залаял.

– Цыц! – прикрикнул Афанасий. – Впервой, что ли? – он перезарядил дробовик, доставая патроны из кармана полушубка, протянул его Алесю. – На, пали!

Ружьё показалось Алесю необычайно тяжёлым, и он вернул его Афанасию. Тот, медленно заряжая и вздымая ствол, выстрелил ещё десять раз. Потом, задрав голову к небу, долго вглядывался в матовое сеево млечного пути.

– Господь-Вседержитель! Еслиф ты есть! Ты знашь, как я просил тебя, можат и несурёзно, – Афанасий помотал головой, он уже хорошо захмелел. – «Господь Всевышний, али я у тебя лишний? Все люди попарно, а я один!» Помнишь? Так слушай сюда, – Афанасий погрозил рукой куда-то в пространство. – Не надобно мне никого! Да ты и не дашь. Но еслиф ты взаправду есть, то не оставь милостию своей парнишку Алеся. Дай ему здоровье и силу не помереть раньше сроку в энтом жестоком мире, не пропасть в энтой несчастной стране! – Афанасий тяжело упал на колени (не то хотел поклониться Богу, не то просто не удержался на ногах) и уткнулся лицом в землю. Плечи его судорожно затряслись.

Слёзы тугим жгутом полезли и к горлу Алеся. Вспомнился детдом, мама, Павлинка. Стало вдруг невыносимо жалко всех: и родных своих, и себя, и дядю Афоню. Алесь подошёл к нему, опустился на колени, не зная, как утешить. Афанасий выпрямился. Они обнялись. Атас, повизгивая, прыгал вокруг них, пытаясь просунуть нос в середину. И когда, наконец, ему позволили это сделать, он затаился, слушая, как гулко и торопливо стучат сердца его друзей. Лёгкая, как пух, паутинка соскользнула с вершины ели. Покружилась, словно окутывая, над горюющей троицей, собралась в серебристую струйку и утянулась в небо.

– Прости, Алеська, мою слабость, – сказал Афанасий.

– А ты мою, дядя Афоня, – сказал Алесь.

Атас поочерёдно лизнул их лица. Язык ощутил неприятный вкус соли.

Вместе они подвеселили костёр, уложив шатром поленья. Он сразу же застрелял искрами, задымил, постепенно превращаясь в одно живое, трепетное пламя. Афанасий и Алесь сидели рядом, прижавшись плечами друг к другу, смотрели на огонь и молчали. Долго. Очень долго. И, не сговариваясь, пошли в дом. Праздник не принёс им радости.

Первую ночь за всё время пребывания на кордоне Алесь плохо спал. Снились кошмары, связанные с огнём, обвалом земли, сказочными чудовищами. Он куда-то и от кого-то бежал, проваливался в ямы, летел, попадал в гигантское пламя и просыпался. Афанасий тоже ворочался на постели, бормотал что-то несвязное, стонал.

Вздёрнувшись ото сна в очередной раз, Алесь заметил, как посветлели окна: наступал новый день. Он оделся, растопил печь и, поставив на плиту чайник с водой, вышел во двор. Звездная светлынь померкла. Воздух показался каким-то жестяным и ломким. Стало понятно: ударил крепкий мороз.

Недвижным изваянием у потухшего костра стоял Каурка. Алесь похлопал его по заиндевевшему крупу. Со стороны дороги подкатился Атас, бросился Алесю на грудь.

Справив малую нужду, он вернулся в дом. Афанасий сидел на кровати в исподнем.

– Как там? Всё спокойно?

– Всё тихо.

Афанасий закашлял.

– Переложил я, кажись, у ёлки-то, – сказал виноватым голосом, – рассупонился! Не матерился хошь? Со мной такое быват. Попадет шлея под хвост – начинаю доклад читать по политике.

– Всё было хорошо, – поспешил успокоить его Алесь, – славный получился вечерок!

– Голова трещит!

– Не знаете, как поправить? Там ещё осталось. Я принесу!

– Н-не надо, – остановил его Афанасий, – похмелка – новая пьянка. Чаем лечиться будем!

На плите зашипела вода. Крутнулось по избе облачко пара. – Во-о-на, скипел. Брось-ка туды жменю сбора погуще: травушка пользительней будет!

Алесь нашарил на кухонной полке мешочек со смесью разных целебных трав. Сыпанул горсть в чайник. Вскоре в помещении распространился густой запах богородской травы. Афанасий выпил две кружки заварки, кряхтя и отдуваясь. Надел ичиги, набросил полушубок на плечи и прямо в исподнем вышел на воздух, но быстро вернулся в дом.

– Чегой-то, думаю, светат долго? Ан заморочало! – он подтянул гирю у стенных часов. – Морозец жахнул! Ты, Алеська, Манерку покорми и Каурке сенца задай. Хлебные крошки ему – не еда, так, праздничное баловство. Атаса в дом не пущай: он хитрый, а ты добрый. Ему же потом хуже будет! Пусть к холоду привыкает. А я ишо поваляюсь. Катерина, поди, не скоро нагрянет.

Но Катерина нагрянула скоро. Алесь только и успел насыпать Манерке в кормушку мелкой картошки, а Каурке надёргать из копны сена позеленее. Он ещё хотел сбегать на речку попрощаться да багульнику наломать в подарок Фаине Иосифовне. На елани вначале что-то зачернело, а затем обозначился силуэт грузовика. Со стороны дороги двигались тёмные, всё густеющие облака, словно грузовик тащил их за собой.

Тётя Катерина была явно не в духе. Хлопнув дверкой кабины, сразу же спросила Алеся, готов ли он к отъезду. Пожаловалась: вставать пришлось раным-рано, поскольку надо сделать два рейса. Вторым, чтобы засветло, а не на ночь глядя шарашиться. Мотор опять барахлит. Вдруг что – застынет она в морозной темени к чертям собачьим!

Обошла ёлку, окидывая оценивающим глазом.

– Никак гуливанили? – резанула гостья вопросом Афанасия, который на ходу застегивал ремень на штанах, торопился к ней.

– Новый год стретили.

– Хорошо живёте. Огольца-то в дорогу собрал?

– Чего его собирать? Што есть – всё на нём. Гостинец Полинке сготовил.

– Где? У меня времени в обрез!

Спешку Катерины подтверждал работающий мотор автомашины.

– Я думал, хошь чайку попьешь! Нет так нет. Щас принесу!

Алесь подметил: при встрече с тётей Катериной дядя Афоня делался каким-то несобранным, суетливым, ни в чём ей не перечил. Сбегав в дом, он вернулся с той же большой сумкой в руках, в которой Алесь привозил гостинцы ему, Афанасию.

– Тута сожгойное стегошко, рыбка копчёная да ягода мороженая – в туесах. Ну, и сапоги Леськины. В городе переобуется.

Катерина поставила сумку в пустое пространство между швырковыми дровами, которыми был заполнен кузов.

– Можат, всё-таки чайку попьём, а? – Афанасию так хотелось хоть на несколько минут оттянуть момент прощания.

Катерина отрицательно мотнула головой, села за руль и открыла дверцу кабины, этим приглашая Алеся занять своё место.

Афанасий бодрился, старался улыбаться, но в его глазах плескалась влага.

– Солнце ты мне, Леська, привёз, солнце вот и увозишь, – он кивнул на небо. – Может ишо приедешь? Я ждать буду! Сообщай, ежели что… Мясца там, рыбки… Я завсегда найду!

– Спасибо тебе,