Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

первобытном танце, напоминающие своими очертаниями людей. Ещё немного времени, и на сознание обрушились десятки пламенных, расплывчатых образов, закруживших вокруг в странном, каком-то диком хороводе. Не было никакой возможности что-либо понять. Что-то появлялось из темноты в виде всполохов, и тут же исчезало, прежде чем он успевал осознать, что это могло быть. Вдруг где-то впереди, в тёмной бездне, родилась белая точка, что как вспышка молнии, меньше чем за удар сердца надвинулась к самым глазам, и Стальной Барс увидел! Это было как картинки, мгновенно вспыхивающие где-то в голове, и растворяющиеся в ночи, но по ним уже было можно понять, что происходит где-то там, кажется, совсем в другой жизни.

* * *

– Да придёшь ты в себя или нет!

Сознание медленно, болезненно возвращалось, будто уже навсегда оставило это бренное тело, и не желало вдохнуть в него жизнь. Ведро холодной воды могло привести в себя кого угодно, и едва не захлебнувшись, воевода приподнялся, осознав себя всё на том же берегу моря, лежащим на песке. Морщась от жуткой головной боли, застонав, он повернулся на бок, и его тут же вырвало. Сотрясаемый спазмами он тщетно силился вздохнуть, и казалось, что вот-вот остановится сердце, не выдержав такой нагрузки.

– Что ты видел? – Перед Рутгером на коленях стоял Увгард, и совсем не замечал, что набегающая волна захлёстывает его ноги.

Немного отдышавшись, Стальной Барс оглядел воинов, столпившихся над ним, медленно поднялся на дрожащие ноги, и, боясь упасть, опёрся о плечо Сардейла.

– Что ты видел? – Снова, тревожно спросил Увгард.

Разрозненные картинки, виденные как в дурмане, сложились в одно целое, и теперь воевода мог определённо поведать о тех видениях, что ему пригрезились.

– В стране Лазоревых Гор идёт война.

Это было как удар грома среди ясного неба. Все какое-то время оглушённо молчали, не в силах поверить в то, что, казалось бы, невозможно, а потом вдруг заговорили все разом, и уже совершенно ничего невозможно было понять.

– Тихо! – Перекрыл ропот бойцов гулкий голос Сардейла, и когда установилась тишина, нарушаемая прибоем, криком вечно голодных чаек, спросил у Рутгера, задав всего один вопрос, несомненно волнующий всех вигов: – Ты видел, кто напал на страну Лазоревых Гор?

– Я не уверен, но кажется, видел знамя со змеями, и стяг с головой медведя.

– Змеи и медведь? – Ветеран неопределённо хмыкнул, и вдруг посерел, а шрам пересекающий, уродующий лицо побагровел, что случалось с ним во время праведного гнева. – Будь я проклят! Уж не перманы ли и ярвиры набрались наглости? Как же хватило смелости у этих дрожащих тварей? – Он немного помолчал, размышляя, и сказал то, что теперь вертелось на языке каждого северянина: – Нужно возвращаться домой!

– Пока это невозможно. – Возразил Стальной Барс, склоняясь, и чувствуя новый приступ тошноты. – Мы всё ещё не выполнили наказ военного вождя.

– Так что же? Выступаем! От земель ювгеров нас отделяет всего-то несколько поприщ! Воевода! Нам нужно торопиться! Конечно, виги – лучшие воины в Обитаемом Мире, но их слишком много погибло в войне с челманами, а тут новая напасть, и, боюсь, наше поредевшее войско теперь смогут одолеть и эти падальщики, перманы!

– Я видел наши города в огне, и то, что на их защиту встали и харвеллы, и заулы.

– Не бог весть, какие воины. – Нахмурившись, бросил ветеран, и Стальной Барс даже смог улыбнуться, не смотря на своё состояние. Столько в голосе вига было презрения!

– Я иду к вождю Валтору, и говорю, что мы уходим в земли ювгеров. Если он откажется выполнить условия нашего договора и не даст проводников, тогда мы уйдём сами, полагаясь на удачу, и Бессмертного Тэнгри.

– Мы с тобой! – Выкрикнул Вальгер.

Воевода ещё раз оглядел посуровевшие лица друзей, и возразил, порадовавшись их единству:

– Незачем идти всем. Это смогу сказать, и я один. А где Эррилайя? Я не вижу её! Она всё ещё в палатке?

– Нет-нет! Что ты! Она давно уже в деревне, и Йеге отпаивает её каким-то своим волшебным отваром. Бедняжка! Она потеряла много сил, и честное слово, я не знаю, как ещё душа держится в её слабом тельце! Дайте вина воеводе! Он еле держится на ногах!

Рутгер сделал несколько глотков из протянутой кем-то фляги, и действительно, почувствовал себя гораздо лучше. Решительным шагом он направился к деревне рыбаков, думая о том, что больше нельзя просить ведьму о таком сильном колдовстве. Она ему слишком дорога, чтобы так можно было рисковать её жизнью. В следующий раз её организм может не выдержать, и сердце просто остановится. Страшно даже представить, что тогда случится!

Аласейа встретил его на краю деревни, с неизменным Анди за спиной, с распростёртыми объятиями, словно после долгой разлуки, и, похлопывая по спине, с тревогой спросил, сразу же стерев улыбку с лица:

– Война? С кем?

– Перманы и ярвиры. – Стальной Барс освободился от объятий, и, обходя лабиринты расставленных на шестах для просушки сетей, шёл к хижине, занимаемую вождём Валтором и Зурией, оставив далеко позади о чём-то спорящих воинов.

– Уверен, что к этому приложили руку лорды. – Высказав свою мысль, царь россов пошёл рядом, приноравливаясь к широкому шагу воеводы.

– Ты мудр, так скажи мне, зачем им это? Ведь они виги, так зачем хотят уничтожить свой народ?

– Власть и несметные богатства имеют огромную силу. Они могут завладеть разумом любого человека, и тогда уже не будет никакого преступления, на какое бы он не решился.

– Даже если это нарушает собственные, ранее изданные законы? Как же это?

– Чтобы безнаказанно совершать преступления против своего народа, надо просто придать им форму закона.

– А как же потомки? Они проклянут имя того, кто всё это совершил! Это же история, и летописцы опишут её так, как было на самом деле!

– Придя к власти историю можно переписать так, как тебе заблагорассудится. Летописцы – люди, и так же, как и каждый человек, хотят жить. Мне ли тебе объяснять? Ты уже переделал историю своей страны, и я думаю, что это будет не в последний раз. Надо лишь уметь различать, что это может принести: пользу или вред. Хотя… Я считаю, что маленькая ложь всегда рождает более большую, и, как следствие, более опасную.

Рутгер остановился, и виновато посмотрел в глаза другу:

– Не рви мне сердце, Аласейа. Поверь, мне очень трудно, и я не знаю, что мне делать.

Царь россов улыбнулся, и пожал