Доспехи совести и чести - Наталья Гончарова

едва ли был бы замечен ими, настолько пара была увлечена друг другом и тем, что происходило меж ними.

И он, и она видны были лишь со спины, но в том, что женщина, была не кто иной, как его свояченица, сомнений не было. Но кто мужчина?

Ясно было одно, обоих связывало нечто личное, ибо и позы, и жесты, говорили, о том, что в саду разворачивается история любви, случайным свидетелем которой он стал.

Но вот, чертовщина. Все что говорят, ветер относит куда-то вдаль. Слышны лишь обрывки фраз, но и из них не разберешь о чем речь. Досада, хоть локти кусай. Он уж и шею вытянул из кустов, и встал на цыпочки, отчего обе ноги занемели. И никакого результата. Поняв, что если наклониться еще хотя бы на сантиметр, то кубарем скатиться из-под яблони, наделав столько шума, что ни о каком статуте «инкогнито» больше не будет идти речь, решил успокоиться, и довольствоваться теми скудными сведениями, которые уже получил. А влюбленные и не торопились расходиться. Стоять он уже устал, но и возвращаться назад было слишком опасно. Что если ветка под ногами хрустнет? Или куст обломиться? Бедному Пал Палычу, казалось, будто он привязан посередь тайги, а за шею, и за ноги так и кусает мошка, вот что-то и на кончик носа село, сейчас бы смахнуть или прихлопнуть ладошкой, но нельзя. Так что стоит наш бедный Трусов, терпит, лишь губы зло кусает.

Наконец к счастью на его спасенье, влюбленные решили разойтись. Но и прощанье затянулось, влюбленные, коих он уже успел возненавидеть, сплелись на его досаду в долгом и уж совсем не целомудренном поцелуе, так что Пал Палыч, едва не упал, и не сломал целых две ветви яблони, за которые, как утопающий держался уже из последних своих сил.

И что самое удивительное, мужчина повернул направо, по тропинке, к соседнему именью. Странно… Уж не тот ли это Мейер, про которого он сам говорил давеча за ужином? Вот так история, вот так дела… – произнес он вслух, с трудом осознавая произошедшее, разумеется, когда уже дождался ухода Лизы и остался совсем один.

Первым порывом из глубины его мелкой и низкой душонки, было немедленно сообщить об увиденном свекру. Ох, с каким бы удовольствием он явил на свет эту новость. Конечно, это не принесло бы ему никакой пользы. Однако даровало бы такое моральное удовлетворение, коего он еще не знал, от самого факта превосходства над тем, кто сильнее. И как бы важно не ходили перед ним богачи, ежели копнешь глубже, то за каждым родовитым семейством такая грязь да гниль, какую в бедных да приличных семьях и вовек не сыскать. Но минутку поразмыслив, понял, что ежели он сейчас как гонец, принесет сию дурную весть, то может так случиться, что попадет в немилость, только лишь из-за самого статуса вестника позора и печали. А дочь? Что дочь, как бы не поступила дочь барона, прежде всего она дочь. А батюшка ее, конечно хотя и прогневается, но с большой долей вероятности уже через недели простит, а может быть и раньше.

Словом, этот деликатный секрет, следует, покамест, приберечь, до лучших времен, как важный, но опасный козырь. Так как употребить его надобно с умом, и с выгодой для себя, ну а пока надобно понаблюдать, понаблюдать…

На том и порешив крайне довольный собой Пал Палыч Трусов повернул домой, предвкушая сегодняшний ужин, ибо теперь он будет ужинать, не только удовольствия ради, а заняв пост стратегический, да приметливый, зорко следя, за происходящим, дабы понять, что и в какой момент надобно обнародовать.

Но вдруг, мысль, похожая на укол того самого насекомого, которое только что жалило его в кустах, пришла к нему и все его благостное настроение вмиг исчезло. Он уже привык, воспринимать все, что окружает его своим: и именье, и дом тестя в Петербурге, и земли и деньги, сумму которую он, правда в точности не знал, но предполагал, то преуменьшая, то преувеличивая, поддавшись мечтам, своим. Он мнил себя хозяином всего этого, право собственности на которое, хотя и отсрочено во времени, но лишь по недоразумению, а все что надобно для достижения цели это набраться терпения и ждать. И калека свояченица, к которой он относился хотя и без тепла, но покровительственно, предполагая и на нее простирать свое влияние, если не сейчас, то в будущем. Являясь единственным мужчиной, после тестя, в отсутствии прямых наследников мужского пола, он тешил себя, что только он надежда для стареющего барона, и только он может защитить его дочерей от посягательств со стороны третьих лиц, кои неизбежны в будущем, так как ничто не притягивает дурных людей сильнее, чем богатство, беззащитность и уязвимость. Но теперь, если так станется, что младшая, но любимая дочь, обзаведется мужем, в лице этого недостойного человека, которым он считал Мейера, это может, а скорее даже вполне вероятности пошатнет его положение в глазах Арсентьева. Ведь как бы горько не было признавать, он не имел ни связей, ни денег, ни титула, ни перспектив, окромя тех, что давал ему тесть. А фигура Мейера, хотя и была запятнана, но все же его титул, и влияние, и должность, что он занимал, давали все основания полагать, что он может не только легко избежать наказания за содеянное, но и с легкостью вернуть, то положение в обществе, что занимал. И как бы не было строго общества, к ошибкам, все же к знатным и богатым, оно не так строго, как ко всем другим. И потом, деньги помогут стереть из памяти то, что не смогло стереть время. А он? А что он, он станет вновь, последним, и будет вынужден заискивать не только перед бароном Арсентьевым, но и перед бароном Мейером, и еще Бог знает перед кем. И тут, замок, что он построил в своих мечтах, будто потеряв камень из самой основы, начал рушиться прямо на его глазах, оставляя его перед грудой разрушенных надежд и желаний. И не собрать, не склеить.

Нет! Не для того, он карабкался в гору снедаемый тщеславием, стирая пальцы в кровь, чтобы уступить все, какому то избалованному отпрыску знатного, но разложившегося семейства, тому, кому так многое принадлежало по праву рождения, и кто пустил все прахом! И покрутив в руках мысль, как головоломку, но, так и не сумев ее собрать, решил ограничиться той стороной, что сходилась лучше и крепче других, и с твердой уверенностью, направился в кабинет тестя, чтобы сохранить, любой ценой, то Королевство, что по его алчному и лживому