Ее внутреннее эхо - Ольга Пряникова

специально, ты знала, что она придет, знала! – орал уже одетый Митя, – ты хотела ей продемонстрировать, что я у тебя в квартире.

– Что ты такое плетешь, ничего я не знала, она внезапно приехала, ты же ее знаешь…

– Ах, какой это лепет!

Соня смотрела на него с легким удивлением и не узнавала.

«Какие, однако, дела… Ему всегда нужна будет только Катя, что бы она ни вытворяла, что бы он ни говорил о ней… Он может бояться ее до дрожи в коленках, бояться ее выходок, истерик, шантажа, но влечение к ней все равно окажется сильнее. Это болезнь, да, болезнь. Называется – любовь. А ты можешь разбиться ради него в лепешку, сидеть ночами над его безумными идеями, вникать в его жизнь, вытирать сопли, а он даже не заметит, поглощенный только отношениями с ней, даже если она далеко, замужем, трижды замужем, черт возьми».

Это внезапное открытие так поразило ее, что она перестала слушать Митины крики и обвинения.

Видимо, он воспринял ее долгое молчание как признание вины, потому что вышел, хлопнув дверью так, как это было невозможно сделать технически – дверь была легкая.

«Как хорошо, что он ушел, не пришлось выгонять. Что же с фильмом теперь будет, он меня не оформит в группу… И к лучшему, к лучшему, не видеть этого всего. Но как жалко потраченных сил, времени, денег же не заплатили пока ни копейки, только «завтраками» кормят… Устроит он теперь завтрак…».

Но Митя вовсе не думал о ней. В голове все полыхало, как на пожаре. Продуманный до мелочей план рухнул, теперь уже ничего нельзя было изменить, Катя потеряна безвозвратно.

Он хотел выпить, но знал, что завтра встреча Казакова с читателями, нужно быть трезвым, нужно использовать этот шанс, чтобы просто увидеть ее.

Митя не думал о том, что сам оттолкнул эту девочку, что сейчас оттолкнул Соню, что может жалеть об этом поступке с тем же отчаянием. Нет, он не мог думать на перспективу. Только сейчас, только одна картинка перед глазами – профессиональная деформация, можно сказать мягче – особенность.

Маши, конечно, дома не было.

Весь вечер он просидел с рюмкой корвалола над изрезанными диалогами, подправляя, шлифуя, выполняя эти мелкие почти механические действия.

Не спал. Не мог спать.

Рано утром он уже бродил по ВДНХ. Успокоился, выпил кофе, посидел у фонтана.

Катя уже стояла у стенда в толпе читателей и улыбалась сдержанно, как улыбаются люди, стесняющиеся своего счастья. Сам писатель показался Мите слишком самодовольным, уставшим и презирающим собравшуюся аудиторию.

Улыбка вымученная, ответы на вопросы односложные, новый вопрос, ясное дело – один из тысячи.

Отработал и убежал. Очень торопился.

Катя исчезла вместе с ним. Альберт нервно ждал ее у машины, пока она покупала мороженое в ларьке. Но, увидев ее, снова расцвел, и они ели одну порцию на двоих, постоянно стирая с лиц друг друга несуществующие капли – это был повод касаться друг друга.

Митю они не заметили, сели в машину и выехали на Проспект Мира.

Он долго смотрел им вслед, и ни одна мысль не появлялась в его голове – слишком все было очевидно и закончено. Он ждал и боялся этой минуты, а теперь ощутил полнейшую беспомощность, но и освобождение от назревающей неприятности.

Было непонятно, какое чувство сильнее. Но это уже не имело никакого значения.

Оформили брак, сделали все визы и уехали.

Альберт ни на шаг не отходил от молодой жены. Она была спокойна и ласкова, Соне позвонила всего один раз, Мите не звонила вовсе, а он, пользуясь отсутствием Маши, все-таки запил.

Уже отснятый сериал застрял в монтажке, работа над новым фильмом встала полностью.

Митя по привычке звонил Соне, плакал, пытался произносить какие-то неузнаваемые слова, потом в трубке слышался грохот и звон разбитого стекла.

Соня ждала несколько дней, потом, опасаясь, что продюсер не станет терпеть такую ситуацию, и куча людей, включая ее саму, останется без работы, вызвонила знакомого нарколога.

Вместе они вломились в квартиру сопротивляющегося Мити, промывали какие-то ссадины, ставили капельницу.

Нарколог время от времени тяжело вздыхал, садился на стул и молча разглядывал печальную картину, которая образовалась за время отсутствия в квартире хозяйки: горы грязной посуды, толпы тараканов даже в комнате, повсюду объедки и разбитые бутылки.

К приезду жены все это было уже убрано самим же протрезвевшим Митей.

Обостренное чувство вины здорово помогало ему в работе, можно сказать, утраивало его рвение.

О Кате он поначалу вспоминал, даже приезжал к ее дому. Сидел во дворе, трогал рукой ее грязную машину, проходил мимо огромных окон ателье. Но вскоре решил забыть обо всем, раз уж она ему не суждена.

Рядом были другие женщины, требующие его внимания – жена, которую он легко мог потерять, узнай она обо всей этой истории, и Соня, которая стала смотреть на него разочарованно, как смотрят на того, кто обманул самые лучшие ожидания.

Глава 5

Венские кофейни снаружи похожи на домики-игрушки с освещенными витринами. И люди улыбчивы, но никому нет никакого дела до соседей. Все оживленно разговаривали друг с другом или по телефону, пили кофе – да, хороший кофе. И немецкий здесь был мягкий, удобный, его хотелось выучить.

Выучить и остаться здесь. Но это было ни к чему. Вообще, все было достаточно гуманно.

Все, кроме одного – она снова была одна. За полгода все эти города, городки, городишки, книжные магазины, концертные залы, лестницы, поезда и чемоданы слились у Кати в одну сплошную ленту, яркую ленту-гирлянду, которая вертится, не давая ничего толком рассмотреть. Особенно кафе, в которых приходилось часами ждать Альберта.

Раньше она никогда не думала, что писатели работают вот так, как эстрадные певцы.

Виделся дом в глубине сада, приятное уединение, свеча на столе и тихая музыка… На деле же оказалось, что между поездами и пересадками их встречают улыбчивые люди, везут в гостиницу, терпеливо ждут внизу, потом – переводчик, зал, благодарные читатели, уставший полумертвый муж, мятые рубашки, которые Кате приходилось гладить буквально на бегу.

«Хорошо, что хоть какое-то мое умение пригодилось в семейной жизни», – посмеивалась она над новыми обстоятельствами.

Она старалась постоянно надо всем смеяться, юмор давал надежду хоть на какие-то перемены к лучшему.

Сначала казалось – приятное путешествие с любимым человеком. Потом стало ясно – деловая поездка с писателем Казаковым. Дальше – сопровождение публичного человека таким способом, чтобы он не забыл костюм, папку, ручку для автографов, почистить ботинки, забрать багаж. И