Нарисованные шрамы - Нева Алтай

поднимаю руку, чтобы провести линию по ее голому плечу, и затем соскальзываю к нежному запястью. Она выглядит такой хрупкой, моя Нина, но внешность может быть обманчивой.

– Потанцуй со мной, – шепчу я ей на ухо.

Она поднимает голову, и эти черные глаза смотрят прямо на меня, в них чувствуется вопрос. Должно быть, думает: как, черт возьми, она будет танцевать с мужчиной, который даже не может нормально ходить, но она не спрашивает, и я знал, что Нина не спросит.

– Окей, – улыбается она.

– Дай мне твою ногу.

Изгибая бровь, она поворачивается ко мне, скрещивает ноги и кладет правую ступню в мою ладонь. Я медленно снимаю ее туфлю и кладу на сиденье по другую сторону от меня, затем отпускаю ее лодыжку.

– Левую.

– Тебе нужна консультация у психолога, Роман. Этот фут-фетиш выходит из-под контроля. – Она смеется и меняет местами ноги, а я повторяю действие с другой туфлей.

Я беру костыль, встаю и беру ее за руку.

– Вставай, малыш. На сиденье.

Она хихикает, забирается, встает на сиденье за столом и обвивает руками мою шею. Я улыбаюсь. Даже стоя здесь, она едва ли на дюйм выше меня.

– Мне нравится такой ход. – Она целует меня. – С сегодняшнего дня я буду обязательно повсюду носить с собой табурет.

Я кладу руку на ее поясницу и носом провожу по ее шее. Она вздыхает, запускает пальцы в мои волосы, и мы остаемся так стоять, пока звуки медленной мелодии кружатся вокруг нас.

Мне не нравится стоять спиной к толпе. Я определенно предпочитаю иметь весь зал в поле зрения, но думаю, придется положиться на Ивана и Колю, чтобы следили за моей спиной. И мне нравится так держать Нину, загораживая своим телом ее от других мужчин, которые – я видел – смотрели на нее.

– Как держится нога? – шепчет она мне на ухо.

– Отлично. Не переживай.

– Роман?

– Да?

– Мне нужно признаться.

Я целую ее плечо.

– Это что-то плохое?

– Ага. Это… ну, это вроде проблемы. Большой.

– Выкладывай, Нина.

Она несколько секунд хранит молчание и затем заставляет мой мир покачнуться на своей оси пятью короткими словами.

– Я влюблена в тебя, Роман.

Я на секунду закрываю глаза и крепко ее сжимаю. Как будто все вокруг меня остановилось.

– Тогда у нас одна и та же проблема, малыш, – произношу я в ее шею и чувствую, как Нина замирает рядом со мной.

Когда я поднимаю голову и смотрю на нее, ее губы слегка дрожат, а в уголках глаз выступили слезы.

– Та сделка на шесть месяцев? Она закончена, Нина, – говорю я и сжимаю ее талию. – Мне все равно, о чем мы договорились. Теперь ты моя, и я не позволю тебе уйти. Никогда.

Нина

Я кладу ладони по обеим сторонам лица Романа и вглядываюсь в его глаза, которые смотрят в мои с такой напряженностью.

– Я никуда не уйду, Роман.

– Обещай. – Он прижимает меня к себе, и на мгновение становится тяжело дышать. – Обещай мне, или я отвезу тебя домой и привяжу к кровати, пока ты не по-обещаешь.

– Обещаю. – Я провожу пальцем по его подбородку. – Сядем?

– Нет, – рявкает он.

– Оке-е-ей. Почему нет? – спрашиваю я, но он просто стискивает зубы и ничего не говорит. – Роман, что-то не так?

– Здесь мужчины.

– Это клуб. Конечно, здесь есть мужчины.

– Они пялились на тебя.

Я разражаюсь смехом, но он лишь сильнее сжимает зубы.

– Ты шутишь?

– Ты видишь, чтобы я улыбался, Нина?

Он серьезен.

– Роман, ты ведешь себя неразумно. Я с тобой, разве не так? – Я оставляю поцелуй на его плотно сжатых губах. – Они могут смотреть, но это все, что они могут сделать. – Еще поцелуй, на этот раз в его брови. – Так лучше?

– Немного.

Без понятия, что на него нашло, но я не позволю ему так стоять всю ночь. Он должен дать отдых ноге. Я вздыхаю и снова целую его.

– Поехали домой, любимый.

* * *

Наша машина останавливается перед домом в то же самое время, что и другая, и Леонид выходит из задней двери. Он оборачивается к нам, бросает взгляд на Романа, который стоит рядом со мной. Темно, но от фонарей достаточно света, чтобы озарить на лице Леонида шок, который превращается в чистую ненависть. Он быстро придает своему лицу приятное выражение и приближается к нам.

– Итак, какой неожиданный поворот событий! Я так рад видеть тебя опять на ногах, Роман. Буквально.

– Так ли это, дядя? – Уголок рта Романа слегка поднимается. Его поза расслаблена, но я не могу не заметить то, как он вцепляется в костыли. Несмотря на то что его нога сильно болит, у него великолепно получается притворяться.

– Роман, я устала. Пойдем наверх, пожалуйста, – говорю я, затем поворачиваюсь к Леониду и мило улыбаюсь. – Мне надо сделать вечерние процедуры для лица перед сном, и они займут по меньшей мере час.

Леонид бросает на меня снисходительный взгляд, затем поворачивается и идет в дом. Мы следуем за ним намного более медленным шагом.

Как только за нами закрывается дверь апартаментов, я поворачиваюсь к Роману и указываю на его спальню.

– В кровать. Сейчас же, Роман.

Он не спорит со мной, и это достаточно свидетельствует о том, что ему очень больно.

Я снимаю туфли, бросаюсь на кухню за его обезболивающим и стаканом воды, и приношу их в спальню Романа. Он подходит к кровати и затем садится со сдерживаемым стоном. В болезненном, замедленном движении он поднимает правую ногу на кровать и тянется за баночкой лекарства в моей руке. Проглотив две таблетки, он начинает расстегивать рубашку.

– Позволь мне, – говорю я и продолжаю за него.

Он наблюдает за мной в тишине, затем сбрасывает рубашку плечами и ложится на кровать. Когда я начинаю расстегивать его ремень, его рука накрывает мою, и он мотает головой.

– Извини, малыш. Не сегодня.

– Боже, я не намереваюсь заняться сексом. Мне только нужно взглянуть на твою ногу.

– Просто оставь ее. Все пройдет.

Я не обращаю на Романа внимания и продолжаю снимать с него брюки. Даже несмотря на то что я изо всех сил стараюсь быть осторожной, он несколько раз шипит от боли. Когда мне наконец удается взглянуть на его колено, я громко вдыхаю. Оно распухло и стало вдвое больше своего нормального размера.

– Черт, Роман!

Я хватаю подушку и осторожно подкладываю под его ногу, стараясь как можно меньше ее двигать. Когда с этим покончено, я снимаю нарядное платье, надеваю одну из футболок Романа, забираюсь в кровать и ложусь рядом с ним. Накрывая нас обоих одеялом, я устраиваюсь сбоку от Романа и кладу руку на его голую грудь.

– Нина, мне нужно у тебя кое о чем спросить.

То, как он это говорит – странным, каким-то отстраненным тоном, – заставляет меня поднять глаза и увидеть, что он пристально смотрит в потолок, его лицо застыло жесткими линиями.

– Окей, – говорю я.

– Если все закончится тем, что костыли будут самым лучшим, на что я способен, ты уйдешь?

Я открываю рот, чтобы сказать, насколько глуп этот вопрос, но он кладет руку на мои губы, вынуждая меня молчать. И все еще не смотрит на меня.

– Мне нужно, чтобы ты подумала над этим до того, как ответишь. Подумай долго и хорошенько о том, что это значит. Я никогда не смогу бегать, независимо от того, какого прогресса достигну. Лестница всегда будет для меня проблемой. Сейчас, возможно, тебя это устраивает, но ты молода. Ты встретишь других мужчин, которые не… увечны. Мужчин, которые не имеют ограничений. Поэтому, если мне придется пользоваться костылями до конца своей жизни и ты не сможешь принять это в долгосрочной перспективе, я пойму. Клянусь, пойму, и с моей стороны не будет никаких обид. Но если это так, то мне нужно знать сейчас. Мы можем продолжать, пока нас это устраивает, а когда перестанет устраивать… ну, мы можем пойти каждый своим путем. Но мне нужно знать. И мне нужно, чтобы ты была уверена, Нина.

Роман отнимает руку от моего рта. Я пытаюсь не обращать внимания на то, что он может считать меня настолько поверхностной, но затем смотрю на все с его точки зрения: что бы я чувствовала, если бы мы поменялись