Нарисованные шрамы - Нева Алтай

рабочему месту и начинаю раскладывать краски на столе рядом с мольбертом. Нужно купить еще черной краски: у меня остался последний тюбик, так как я истратила почти весь запас на «большого парня». Также не помешает несколько тюбиков красной. Я только обмакнула кисть в краску, когда почувствовала, как губы Романа прикоснулись к чувствительному месту на моем затылке.

– Ты кое-что забыла, – шепчет он и прячет лицо в моих волосах.

– Да? И что это может быть?

– Поцелуй.

Я роняю кисть и, медленно оборачиваясь, вижу, как он нависает надо мной. Я не вздрагиваю, и у меня нет чувства паники. То, что он находится так близко ко мне, то, как он возвышается надо мной, давно перестало действовать на меня. Я даже не могу определить точный момент, когда это произошло.

– Ты такой требовательный. – Я обхватываю его лицо руками и приближаюсь губами к его губам.

– Я знаю. – Он опять меня целует. – Обязательно пообедай. И позвони мне, если тебе что-то понадобится.

Когда Роман уходит, я погружаюсь в работу, прерываясь только на туалет. К обеду у меня готова еще одна работа. Брандо начинает беспокоиться. Он бегал повсюду как минимум час, а сейчас наконец свернулся калачиком на своей лежанке. Может быть, мы могли бы пойти на прогулку и снова попытать удачу с проникновением в комнату Леонида. В последние несколько раз, когда я пыталась, рядом всегда кто-то был.

В своей комнате я беру маленький красный мячик и черное устройство с тумбочки и свищу. Брандо подпрыгивает в своей кроватке, и как только он видит мяч, то начинает бегать вокруг моих ног. Положив подслушивающее устройство в задний карман джинсов, я выхожу из комнаты Романа с Брандо у себя под ногами и направляюсь в восточное крыло.

Одна из горничных выходит из комнаты Кости, как раз когда я добираюсь до лифта, и, неся швабру и чистящие средства, открывает комнату Леонида и заходит внутрь. Бинго.

Я бросаю мяч в другой конец коридора и позволяю Брандо погоняться за ним несколько минут. Когда я уверена, что вокруг никого нет, я отбираю мяч у Брандо и забрасываю его прямо в комнату Леонида. Как и ожидалось, он мчится за мячом.

Сразу несколько разных звуков раздается из комнаты. Горничная кричит. Брандо лает. Что-то ударяется об пол. Опять лай.

– Брандо, – зову я, но не жду, что он придет. Когда есть мяч, вся его надрессированность исчезает. Очень удобно.

Я бегу в комнату и застаю горничную съежившейся в углу: она держит перед собой швабру, обороняясь. Брандо полностью игнорирует ее и гоняется за мячиком под кофейным столиком в углу. Я наклоняюсь, как будто чтобы достать мяч, и бедром ударяюсь об стол, который качается и кренится набок. Большая бутылка алкоголя падает на пол и разбивается. Брандо взвизгивает и прячется под кровать.

– Принеси совок и тряпки, быстро, – говорю я горничной и сажусь на колени между кроватью и гардеробной, как будто пытаюсь поймать собаку.

Как только она скрывается из вида, я вынимаю подслушивающее устройство из кармана и осматриваюсь. Большинство свободных розеток на виду. Черт. Я почти решаюсь использовать ту, которая находится у перевернутого столика, когда замечаю свободную розетку, расположенную между гардеробной и комодом. Никаких электроприборов поблизости. Должно подойти. Я тянусь рукой и вставляю «жучок», когда слышу быстро приближающиеся шаги.

– Давай, любимый, все хорошо. Иди к мамочке, – сюсюкаюсь я, протягивая руки под кровать к Брандо.

– Что ты здесь делаешь? – говорит Леонид за моей спиной.

Я хватаю испуганную собаку, встаю и оказываюсь лицом к лицу с дядей Романа, который стоит в дверях с раздраженным видом.

– О, Брандо забежал внутрь, гоняясь за мячиком, и перевернул столик. Я очень извиняюсь, Леонид. Этого больше не повторится!

Он смотрит на Брандо с отвращением на лице и кивком указывает на дверь.

– Убери отсюда эту тварь, – усмехается он.

Я наклоняюсь, чтобы подобрать мяч с пола, и выбегаю из комнаты.

За моей спиной Леонид бормочет: «Идиотка».

Улыбаясь, я возвращаюсь в апартаменты Романа.

Зайдя внутрь, позволяю губам растянуться в ухмылке, беру пакет с собачьими лакомствами со стойки на кухне и даю Брандо двойную порцию.

– Хороший мальчик.

Глава 12

Нина

По крайней мере дюжина различных нарядов разложена на моей кровати, в то время как я решаю, какой выбрать для сегодняшней выставки. Я едва смогла закончить последнюю картину вовремя. У Марка почти случился сердечный приступ, когда я сказала ему, что мне надо внести некоторые изменения в «большого парня», и что я не пришлю его до этого утра. Он ныл по крайней мере десять минут о том, что не сможет включить ее в каталог. Для меня так предпочтительнее. Я хочу понаблюдать за реакцией Романа, когда он увидит ее в первый раз.

Выбрав черные кожаные брюки и зеленую шелковую рубашку, я вешаю их на стул и оставляю остальную одежду на кровати. Все равно я уже долгое время не ночую в этой комнате. Все мои вещи здесь, потому что я только сплю в кровати Романа, но не планирую переезжать к нему. Окей, это звучит действительно странно, так как я уже живу с ним.

– Это так нелепо, – бормочу я, когда сажусь перед туалетным столиком и начинаю наносить макияж.

Мой телефон звонит, и я отвечаю, не проверив имя звонящего.

– Нина, все хорошо?

Если бы я знала, что это моя мать, не взяла бы трубку.

– Да.

– Ты неделями избегаешь моих звонков.

– Опять да. Я не вижу смысла в этом звонке, мам.

Несколько секунд она ничего не говорит, а затем пугает меня до чертиков:

– Твой отец и я хотели бы прийти сегодня в галерею. Если ты не возражаешь.

Я смотрю на свое отражение в зеркале, пытаясь понять, правильно ли ее услышала. Моя мать никогда не приходила на мои выставки. Однажды она сказала, что мое искусство пугает ее.

– Не уверена, что это хорошая идея, – говорю я наконец.

– Почему?

– Ну, потому что, во-первых, эта коллекция довольно мрачная. Я не хочу, чтобы у тебя обострилась язва желудка. И во-вторых, Роман там будет.

– Да, насчет твоего мужа. Я… я сожалею о том, что тогда сказала. Просто… я была удивлена и сказала неприятные вещи. Иногда тебя трудно понять, Нина.

Я закрываю глаза и вздыхаю.

– Прости, я не могу быть тем человеком, кем ты хочешь меня видеть, мам. Я никогда не облегчала тебе задачу, я знаю это. Но я такая, какая есть. Если ты не можешь разобраться с этим или принять мои жизненные позиции, то это не проблема. Просто больше мне не звони. Однако если ты можешь принять мою жизнь и мои решения без упрека и ненужных комментариев, я буду рада, если ты сегодня придешь.

– Хорошо, дорогая. Мы придем.

Я заканчиваю разговор, но не отрываю взгляда от телефона в руке. Почему она так внезапно передумала? Я листаю номера в телефоне, нахожу номер отца и звоню ему.

– Нина?

– Ты сказал маме, да? – спрашиваю я.

– Да.

– Боже, папа! – Я падаю на стул и закрываю рукой глаза.

– Мне пришлось сказать ей, Нина. Она бы продолжала допрашивать тебя, поэтому я сказал ей, чтобы она поняла.

– Чтобы поняла что?

– Почему ты с этим мужчиной. Я… я рассказал ей, что я сделал, и что ты вышла за него, потому что иначе они бы убили меня. Я объяснил, что тебе приходится притворяться.

– Но мне не приходится.

– Что?

– Я не притворяюсь, папа. Не притворяюсь уже долгое время, – вздыхаю я. – Я влюблена в него.

– Нина! Он убийца. Ты сумасшедшая?

– Может быть, но это неважно. Что важно, так это то, что ты пойдешь и объяснишь все маме. И если это вас обоихне устраивает, я не хочу видеть ни одного из вас сегодня.

Я нажимаю на кнопку окончания разговора, бросаю телефон в сумочку и возвращаюсь к коррекции макияжа.

Роман

Я подхожу ближе к картине и откидываюсь назад, рассматривая ее. Свет во всей галерее приглушен, оставили только по одному широкому прожектору над каждой картиной, чтобы освещать пространство. Это хорошо работает, принимая во внимание мрачную энергетику искусства Нины. Я взглянул на большинство картин, пока они все еще были у меня дома,