Нарисованные шрамы - Нева Алтай

ролями, и тогда понимаю.

– Ты когда-нибудь чувствовал, что я вижу в этом проблему, Роман? Я имею в виду, до сих пор.

– Нет. Но ты чрезвычайно талантливая актриса, малыш. И с этого момента мне не нужна та, другая женщина, которую ты создала в целях нашего соглашения. Больше никакой игры, никакого притворства.

– Справедливо. Тогда хорошо. – Я делаю вдох. – Мне бы хотелось видеть, как ты побежишь или поднимешься по ступенькам, перешагивая через две. Трость – это неплохо, мне кажется, и я буду очень счастлива, если ты продвинешься так далеко.

Я знаю, что каждое слово, исходящее из моих уст, причиняет ему боль, потому что чувствую, каким до ужаса неподвижным он становится. Боже, я ненавижу все это говорить, но нам нужно разрешить этот вопрос раз и навсегда.

– Если бы мне довелось выбирать, чего бы я больше всего хотела, это было бы вернуть тебя к состоянию, которое было до бомбы.

Он все еще смотрит прямо вверх, но закрывает глаза, услышав мои слова.

– Но это никогда не случится, Роман. Я знаю, что тебе тяжело смириться, и это разрывает меня изнутри. Мне бы хотелось видеть тебя без костылей, но только потому что я знаю: это сделало бы тебя счастливым. Единственная причина. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу этого для тебя очень-очень сильно. – Я беру его лицо в свои руки и заставляю Романа посмотреть на меня. – Что же касается меня, то это не важно. С костылями или без, я люблю тебя одинаково, любимый. Даже если тебе придется вернуться к инвалидному креслу. Мне все равно. Мне наплевать, Роман. Единственное, что я хочу, – это ты. Можно мне тебя, пожалуйста?

– Я уже твой, малыш. – Он целует мою макушку.

После этого наступает тишина. Его не переубедить. Чертовски сильно хочется плакать, но каким-то образом у меня получается держать себя в руках.

– Скажи, Роман, тебе бы не хотелось, чтобы мы могли заниматься сексом обычным способом? Потому что я бы хотела. Я бы ничего так не хотела, как чтобы ты был надо мной, чтобы чувствовать, как твое тело прижимается к моему, чтобы ты тянул руки над моей головой. Но это для меня невозможно: по крайней мере, в ближайшем будущем. Может быть, никогда. Это проблема? Тебе наскучат мои проблемы? Решишь ли ты в какой-то момент поменять меня на менее дефектную версию? На женщину, которая не будет невольно содрогаться, когда ты приблизишься к ней сзади без предупреждения? Или у которой не будет панической атаки, когда ты забудешься и схватишь ее за запястье вместо предплечья? Ты думаешь, я не заметила, что всегда Дмитрий или Иван идут с нами, и никогда – Костя, Михаил или Сергей, потому что они такого же роста, как ты? Или что они либо садятся, либо покидают комнату, когда я захожу? Когда я вошла на кухню через несколько дней после ножевого ранения Кости, он свалился на стул настолько резко, что удивительно, как у него не разошлись швы. Тебе, черт возьми, пришлось проинструктировать твоих людей садиться, когда я вхожу в комнату, чтобы я не паниковала. Уверена, что иметь дело с моими проблемами утомляет и разочаровывает. Решишь ли ты в какой-то момент заменить меня на какую-нибудь менее долбанутую?

– Боже, Нина! – Он уставился на меня в шоке. – Как ты можешь говорить что-то подобное?

– А, тебе не нравится, как это звучит, да? Ну, иди ты к черту, Роман, – шепчу я, утыкаюсь лицом в его грудь и позволяю слезам свободно течь.

Я чувствую его руку в своих волосах, другая рука обнимает меня за талию, и в следующее мгновение я лежу на нем сверху. Он убирает пряди волос, прилипшие к моему заплаканному лицу, и большими пальцами проводит по коже у меня под глазами.

– Прости меня, милая. Просто… я так чертовски сильно тебя люблю. Я безумно боюсь, что однажды ты можешь уйти.

Я стискиваю зубы.

– Дай мне руку.

Он поднимает бровь, но делает, как я прошу.

Я веду его руку вниз между нашими телами, пока она не останавливается между моими ногами, и я прижимаю его пальцы к моим влажным трусикам.

– Ты чувствуешь это, Роман? Это то, что со мной происходит всего лишь от лежания рядом с тобой. Я настолько без ума от тебя, любимый, что просто нахождение рядом с тобой делает меня очень влажной, – шепчу я и чувствую, как он твердеет подо мной.

Он медленно просовывает палец под резинку моих трусиков и начинает стаскивать их.

– Сними! – рявкает он.

– Роман, нет…

Другая его рука хватает их, и раздается внезапный звук рвущейся ткани. Я все еще в шоке от того, что он только что порвал мои трусики, когда он спускает свои боксеры, хватает меня за талию и опускает на свой член. Мне настолько хорошо, что мои глаза закатываются куда-то в голову, в то время как мои мышцы начинают сжиматься вокруг него.

– Моя, – произносит он и углубляется в меня. – Только моя. Скажи это.

– Только твоя, любимый.

Еще один толчок, и я кончаю, внутри все взрывается. Дрожь охватывает мое тело. Роман стонет, когда глубоко входит в меня, и я чувствую, как его семя наполняет меня. Все еще спускаясь с высот, я падаю ему на грудь. Это был самый умопомрачительный минутный секс, который когда-либо у меня был.

Руки Романа обнимают мою спину, прижимая к нему, и я ощущаю, как его губы целуют мою макушку.

– Итак, ты остаешься навсегда? – шепчет он.

– Ты не избавишься от меня, даже если попытаешься. Я никогда больше не смогу найти такого сексуального мужа. – Я улыбаюсь и целую его. – Мы закрываем эту тему, Роман. Идет?

– Идет. Но мне нужно, чтобы ты знала одну вещь. Когда я найду ублюдка, который причинил тебе боль, то убью его.

– Нет, не убьешь. – Я сжимаю его руку. – Я не хочу ничьей смерти на моей совести, поэтому, пожалуйста, умоляю тебя, забудь об этом.

– Нина…

– Пожалуйста, мы закрываем и эту тему тоже. Ты никого не убьешь из-за меня. Я не смогу с этим жить. Пожалуйста.

Когда он не отвечает, я беру его лицо в свои ладони и прижимаюсь лбом к его лбу.

– Ты со мной так не поступишь. Ты не будешь выискивать его и не убьешь его. Если ты меня любишь, то не заставишь меня нести моральную ответственность за чью-то смерть. Скажи, что ты понял, Роман.

Настает тишина, и затем: «Хорошо».

Глава 14

Роман

Моему колену намного лучше на следующее утро, но все равно оно адски болит, когда я переношу вес на правую ногу. После завтрака я бросаю костыли и беру инвалидное кресло. Я неделями не использовал его, и мне ненавистна идея, что приходится пользоваться им сейчас, но не хочу рисковать дальнейшим заживлением колена. Возможно, Нина не видит проблемы в том, что я пользуюсь костылями, но я вижу. Доберусь до этой проклятой трости, чего бы мне это ни стоило, потому что хочу быть в состоянии держать ее руку в моей, когда поведу Нину на ужин или просто на прогулку.

– Я иду вниз. Игорь учит меня готовить борщ. – Нина улыбается, наклоняется и целует меня. – Хочешь, чтобы я принесла обед, когда вернусь?

– Ага. Я буду работать здесь. И скажи этому борову, что если он опять осмелится поднять голос на мою жену, то с ним будет покончено.

– Не будь чудовищем, Роман.

Я смотрю, как она уходит, затем иду к себе в комнату и включаю ноутбук. Запустив аудиопрограмму, я нахожу запись из комнаты Леонида и проигрываю ее примерно на том моменте, когда мы вернулись прошлой ночью.

У меня была определенная причина, чтобы скрывать тот факт, что моя нога идет на поправку. Я почти уверен: если Леонид увидит меня снова на ногах, то постарается что-то предпринять, а до этого мне нужно поймать его сообщника. Прошло почти пять месяцев, и поскольку я не смог выяснить, кто этот ублюдок, пришло время подтолкнуть Леонида к действию. Судя по тому,