Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

партии потребовало от меня объяснений и исключило из партии. Я оказался на улице. Воевал и долго размышлял, каким путём должна пойти Италия. И решил, что для неё и народа нужна новая идеология. Она должна включать в себя корпоративизм, антикоммунизм и экспансионизм, смысл которого в восстановлении Римской империи.

— Почти четыре года в Эрец-Исраэль бушевало арабское восстание, — произнёс Рутенберг. — Оно нанесло стране значительный урон. Так вот, я предложил правительству Британии ввести у нас для решения серьёзных социальных и экономических проблем корпоративный режим.

— То есть моя идея всё-таки хороша, Пьетро.

— Только для чрезвычайных обстоятельств, Бенито.

Они сидели в креслах напротив друг друга. Рутенберг искал повод поговорить о том, ради чего он приехал в Рим. Но Муссолини и так всё понимал.

— Я думаю, ты пришёл ко мне не потому, что соскучился, — усмехнулся он.

— Верно, Бенито. Я здесь по поручению британского правительства.

— Любопытно. Что оно от меня хочет?

— Я знаю, Гитлер желает втянуть тебя в свои авантюры.

— Он усиленно меня обхаживает, Пьетро. Более того, в мае мой министр иностранных дел подписал договор с Риббентропом об оборонительном и наступательном союзе, «Стальной пакт».

— Британия предлагает вам другой союз. В ту войну Италия была союзницей Британии и Франции. Кстати, ты как раз к этому и призывал.

— Я долгое время сторонился от сотрудничества с Гитлером, — старался оправдаться Муссолини. — Раз пять отказывался от его приглашения посетить Германию. Но в конце концов пришлось уступить. Меня поразили военные заводы и восхитила её армия и отлаженная военная машина. Под впечатлением от визита я понял, что Германия лучше всех подготовлена к войне, а Гитлер скоро станет вершителем судеб Европы. Поэтому с ним лучше дружить, чем враждовать.

— Но Британская империя всё же мощней Германии. Не лучше ли не вмешиваться в войну и соблюсти нейтралитет. Зачем вам это нужно? Албания, Эфиопия, Ливия и Тунис под вашим контролем. Италия уже и так стала империей.

— Король Виктор Эммануил III не желает нашего участия в войне. Мы устали от войн в Африке, у нас большие проблемы с вооружением. Мы помогли Франко в Испании, послав туда сто пятьдесят тысяч бойцов, огромное количество самолётов и танков, артиллерию и прочее. Честно говоря, мы к войне не готовы.

— У вас, Бенито, есть все причины в неё не ввязываться.

— Гитлер полон решимости напасть на Польшу, — сказал Муссолини. — Я послал в Берлин моего министра Чиано заявить, что войну следует отложить лет на семь-восемь.

— Очень хорошо, Бенито. Виконт Галифакс хотел бы конфиденциально поговорить с тобой. Возможно, он предложит Италии нечто такое, которое не сможет предложить Германия.

— Не возражаю, Пьетро. Кстати, в Мюнхене я познакомился с Чемберленом. Мы вместе с ним надеялись, что решение о передаче Германии Судетской области остановит Гитлера и сохранит мир в Европе. Увы, надежды наши не оправдались.

— Так зачем быть союзником страны, на которую нельзя полагаться? — воскликнул Рутенберг.

— Давай-ка за это выпьем, Пьетро.

Муссолини подошёл к бару, взял два бокала и бутылку вина и поставил на стол. Добродушно улыбнувшись, он налил вино в бокалы и произнёс:

— За наш союз! Я тебя, Пьетро, всегда уважал.

— Благодарю за дружбу и откровенность, Бенито. Я никогда не забуду твоей помощи в двадцать первом году, когда Франция и Великобритания проводили границу Эрец-Исраэль.

— Да, было забавно, Пьетро. Эти союзницы доверия друг к другу не испытывали. Они обратились к Италии с просьбой прислать независимых наблюдателей. Я дружил тогда и с Жаботинским, который меня просто очаровал. Моя возлюбленная и соратница Маргарита Царфати тоже оказалась пламенной сионисткой. Ее прежний муж, Чезаре Царфати, был президентом миланского отделения Сионистской организации Италии. Короче, я дал указание играть в вашу пользу.

— Я слышал потом, что накануне заседания они устроили роскошный банкет, — заулыбался Рутенберг. — Поднимали тосты за чудесных друзей Италии — британцев и французов. В итоге они упоили французскую и британскую команды допьяна.

— Так и мои посланники отчитались, Пьетро. В Общем, на следующий день, когда размечали карту, адекватно вели себя только наши представители. Границу на карте удалось провести северней, чем хотели французы.

Бенито благодушно засмеялся и протянул Пинхасу руку для пожатия. Они выпили и закусили пирожными. Вскоре Муссолини спохватился, вспомнив, что у него заседание совета министров. Они обнялись, и Рутенберг вышел из кабинета. Он был в хорошем настроении, которому способствовало и чудесное итальянское вино. Он был почти уверен, что его миссия удалась.

Теперь он мог пройтись по городу и полюбоваться его великолепной архитектурой. Беломраморный Алтарь Отечества с дальней стороны площади Венеции сиял на солнце. Рутенберг полюбовался им и направился в расположенную на соседней улице гостиницу. А завтра ему придётся покинуть вечный город — в Эрец-Исраэль его ждут неотложные дела. Он был уверен, что через несколько дней или недель начнётся мировая война.

Президент Национального комитета

Сознание неизбежности войны в конце тридцатых годов разделяли еврейские лидеры всех политических оттенков. Сионисты и несионисты предвидели ужасный смысл этого события для еврейского народа и его существования в жестоком мире. Но даже самые дальновидные из них не могли предвидеть катастрофу и трагедию, которые обрушила война на судьбу народа. Пакт о ненападении, заключённый между Германией и Советским Союзом 23 августа, только подтвердил опасения Рутенберга. В газетах сразу появились статьи о возможном разделе Польши. Так и произошло. Первого сентября армии гитлеровской Германии вторглись на её территорию, а семнадцатого границу Польшу перешли советские войска. Началась Вторая мировая война.