Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

он.

— Меня не поставили в известность, — ответил джентльмен. — Он ждёт Вас завтра в своём кабинете в десять утра.

— Пожалуй, я не откажусь. На это время у меня ничего не запланировано.

— Встреча конфиденциальная. Министр надеется, что это останется между ним и Вами.

— Безусловно, сэр.

Рутенберг ещё какое-то время смотрел ему вслед.

В этом здании, где, кроме министерств колоний и доминионов, находилось и министерство иностранных дел, Рутенберг бывал множество раз. Кабинет виконта Галифакса он нашёл без труда. Секретарь приветствовал его, и с вежливой улыбкой указал на дверь кабинета. Худощавый господин за письменным столом поклонился ему.

Добротный твидовый костюм, рубашка и бабочка подчёркивали его аристократическое происхождение.

— Располагайтесь, господин Рутенберг. Я рад, что Вы нашли время встретиться со мной.

— Благодарю Вас, виконт. Мне любопытно, чем могла заинтересовать Вас моя персона.

— Премьер-министр Чемберлен попросил меня заняться одним весьма деликатным делом. Мы осведомлены о Ваших хороших отношениях с Бенито Муссолини.

— Верно, хотя с тех пор, как он разочаровался в социализме и стал вождём итальянского фашизма, мы с ним не виделись. Я только написал ему, что его идеологию не поддерживаю.

— Господин Рутенберг, мы просим Вас встретиться с дуче и поговорить с ним по душам. Я не думаю, что Вы нуждаетесь в объяснении. Мюнхенское соглашение, вопреки нашим ожиданиям, Гитлера не остановило. Недавний пакт между Германией и Советским Союзом включает секретную часть о разделе Польши. Британия и Франция будут вынуждены объявить ей войну. Гитлер обхаживает Муссолини. Он хочет втянуть его в свои планы. Вступление Италии в войну для нас крайне нежелательно. Мы с премьер-министром просим Вас по-дружески поговорить с ним.

— Но это вопрос высокой политики, виконт. Государство принимает решения на основании его стратегических интересов. Я не думаю, что мои разговоры с ним что-то изменят.

— Вы ошибаетесь, господин Рутенберг. В политике личные связи играют значительно большую роль, чем Вы полагаете.

— Я, конечно, с ним поговорю. Другое дело, как он к этому отнесётся.

— Мы очень надеемся на Вас. Когда вернётесь в Эрец-Исраэль, напишите о встрече с дуче. Верховный комиссар переправит Ваше письмо дипломатической почтой.

Министр поднялся и протянул ему руку. Рутенберг пожал его жилистую руку и вышел из кабинета. Он направился в Гайд-парк. Ему было о чём подумать.

Из Лондона Рутенберг выехал через два дня. Давно он не ездил на поезде, а сейчас представилась такая возможность. Переплыть на пароме Ла-Манш, пересечь всю Францию и прекрасную Италию.

Он любил Рим. Приезжая сюда, он часами прогуливался по улицам города. Заходил на форум, проходил мимо развалин храма Юлия Цезаря на месте, где был сожжён труп убитого императора, мимо арки Тита, где долго рассматривал барельеф, изображавший шествие с менорой и трофеями разрушенного Иерусалимского храма. Потом двигался к колизею. Он читал, что его строили пригнанные из поверженной Иудеи и Иерусалима сто тысяч рабов. Впечатление производило даже то, что от него осталось после землетрясений и выемки каменных блоков для городского строительства.

Но сегодня ему было не до прогулки. Сойдя с поезда, Рутенберг взял такси и поехал на площадь Венеции. Он давно знал, что на первом этаже дворца Венеции находится рабочий кабинет Муссолини. Он подошёл к обрамлённым мраморным порталом высоким дверям. К нему сразу же подошёл охранник в чёрной рубашке.

— Кто вы? — спросил он по-итальянски.

— Я давний друг Муссолини, — ответил Рутенберг, не без труда вспоминая итальянский.

— Он назначил Вам аудиенцию?

— Нет, но у меня к нему важное дело, — объяснил он.

— Я должен сообщить его секретарю ваше имя.

— Я Рутенберг.

Охранник взял телефонную трубку, сообщил о визите и положил её на аппарат. Не прошло и двух минут, как раздался телефонный звонок. Рутенберг услышал голос секретаря, с которым говорил охранник.

— Дуче готов Вас принять. Мой помощник проводит Вас.

Он отдал приказ молодому парню в такой же чёрной униформе. По каменным лестницам они поднялись на первый этаж и, пройдя по широкому коридору, вошли в комнату. Секретарь в военном костюме, увидев Рутенберга, приоткрыл дверь кабинета и сообщил об этом дуче.

Рутенберг услышал нетерпеливый знакомый голос.

— Заходите, господин Рутенберг, — сказал секретарь и отступил от двери, давая ему пройти.

Кабинет, как и само здание, имел внушительные размеры. В метрах десяти за огромным столом стоял Муссолини. Не тот, каким он его знал прежде, а возмужавший и величественный. Он вышел из-за стола и направился к Рутенбергу.

— А ты изменился, Пьетро, — произнёс Бенито, обнимая его. — В толпе я с трудом бы тебя узнал.

— Ты тоже уже не тот молодой редактор газеты, кого я знал в Милане, — ответил Пинхас. — В последний раз мы виделись с тобой в начале двадцатых годов.

Он понял, что с этим диктатором Италии можно найти общий язык.

— Ты в Риме, наверное, давно не был, Пьетро.

— Я люблю этот город. Он великолепен. К сожалению, я, действительно, очень давно здесь не был, больше десяти лет. Но тогда тебя не было в Риме.

— Я помню, ты написал мне, что мои идейные находки тебе не нравятся, — не без иронии сказал Муссолини.

— Я социалист, и учил тебя социализму, Бенито.

— В начале Великой войны я поместил в моей газете «Аванти!» статью, в которой призывал к войне против Германии. Руководство социалистической