Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

не рвёшься. Ты стремишься к соглашению с режимом мандата. Ведь он твой политический союзник.

— Я считаю, что необходимо сближение с военными и правительством, — произнёс Рутенберг. — Нужно объяснить воинствующим кругам, что борьба с ними ничего им не даст. Иначе мы никогда не выйдем из тяжёлого экономического и политического кризиса.

— А я как раз разрабатываю стратегию борьбы с режимом, — заявил Бен-Гурион. — Мы должны принять новую наступательную линию против политики Белой книги. Даже ценой столкновения с правительством и обострения отношений с ним. Кроме того, жертвой Белой книги является не столько живой еврейский ишув, сколько массы евреев в странах Европы, которым перекрыт путь в их национальный дом в Эрец-Исраэль.

— И я так думаю, Давид. Ради умиротворения арабов Ближнего Востока и высших имперских интересов Британия покусилась на еврейский народ. Конечно, у неё были уже развязаны руки. Как раз год назад Эвианская конференция вынесла свой приговор: мир во главе с Соединёнными Штатами ничего не сделает для спасения евреев Германии и Австрии. Шестьсот тысяч уже тогда были узниками концлагерей. Но Британию это не оправдывает.

— Что ты предлагаешь мне сделать? — спросил Бен-Гурион.

— Войти в триумвират.

— Но я не согласен с твоей концепцией. Ты ведь хочешь забрать у нас вопросы политики.

— Будем заниматься ими сообща, Давид.

— Предоставь это нам. У тебя и так будет слишком много работы. Конечно, все наши действия будем согласовывать с тобой и Менахемом.

— Не возражаю. Главной опасностью я считаю разрыв между левыми и правыми. Без единства ишува борьба с Белой книгой невозможна. Поэтому я настаиваю на ликвидации «партийного регистра» и увеличении представительства правых и центристских кругов в руководстве ишува.

— Я думаю, мы договоримся, Пинхас. Я не вижу сейчас больших проблем между нами. Полномочия Еврейского агентства должны остаться незыблемыми. Сегодня наша основная задача — единство и объединение ишува. Во имя этого и будет основан узкий военный кабинет. В него войдут трое: председатель сионистского рабочего комитета, председатель руководства Сохнута и председатель Национального комитета.

— Я рад, Давид. Хочу заняться улучшением экономического положения, решением проблем безработицы, отношениями между работодателями и рабочими. Особенно важно сегодня расширить объём еврейского капитала, вкладываемого в хозяйство Эрец-Исраэль.

— Завтра у меня встреча с Бен-Цви, — сообщил Бен-Гурион. — Обсудим кооперацию по политическим вопросам между нашими учреждениями. Также предложу ему привлечь тебя к работе в Национальном комитете. Думаю, он не будет против того, чтобы ты стал во главе его.

— Я очень уважаю Ицхака, Давид. Но, пожалуй, у меня нет другого выхода. Придётся

занять его место.

— Он это хорошо понимает, Пинхас.

Рутенберг почувствовал, что лёд, который был между ним и Бен-Гурионом, растаял. Давид прав. Зачем ему эти бесконечные, не приводящие к согласию разговоры с арабами. Он, конечно, никогда не был доволен политикой руководства Сохнгут. Но пусть ею занимаются Давид и его коллеги. У него задачи, которые он выполнит лучше всех. Он никогда не утверждал, что следует выйти на насильственную и бескомпромиссную борьбу с британцами и Белой книгой. Сегодня нужно отступить от такой политики и заняться объединением и строительством ишува. Если это признать, нет другого пути, кроме сотрудничества с Британией. Даже когда она решила отказаться от политики национального дома. Когда на пороге война, которая угрожает оторвать страну от еврейского народа, и границы страны закрыты, следует беспокоиться о сохранении ишува и его развитии. У Эрец-Исраэль в этой ситуации две роли: создание экономики и хозяйства при содействии правительства мандата и помощь Британии в будущей войне. Во имя этого он должен действовать и войти в руководство ишува. Он всегда верил в силу коммерческого действия, и сейчас больше, чем раньше, был уверен, что такая деятельность позволит найти выход и политическим проблемам страны.

Двухчасовая встреча утомила Рутенберга. Он пообедал в ресторане и пошёл по городу. Полуденное солнце над Иерусалимом прогрело прохладный утренний воздух, и он старался идти по теневой стороне многолюдных улиц. Теперь пусть Ицхак и Давид договариваются, решил он. Ему есть, чем заняться.

Директор англо-палестинского банка в Лондоне Лео Историк в мае и июне вёл предварительные переговоры с главами Bank of England. Речь шла о ссуде на миллион лир стерлинг для муниципалитетов Хайфы и Тель-Авива. Она была необходима для развития предприятий и войны с распространившейся в ишуве безработицей. Рутенберг участвовал в этих переговорах. В первых числах июля он выехал в Лондон, сказав Бен-Гуриону, что едет продвигать вопрос ссуды. Но всё же главной причиной поездки были дела электрической компании. В Лондоне он также договорился о встрече с министром колоний Макдональдом и лордом Ллойдом. Он просил политиков помочь ему мобилизовать деньги для Эрец-Исраэль и учредить экономическую корпорацию, которая возложит на свои плечи развитие страны. И опять требовал утвердить алию в сто тысяч молодых евреев из Европы, чтобы они взяли на себя оборону Ближнего Востока. Но снова наталкивался на отказ: такое количество репатриантов наверняка вызовет недовольство арабов и столкновения, с которыми правительству удалось справиться с большим трудом и немалыми затратами. Накануне новой войны Британия заинтересована в спокойном и благополучном Ближнем Востоке.

Тайная встреча с Муссолини

Рутенберг устал от неудачных переговоров и мотивированных высокими политическими соображениями отказов, и уже собирался покинуть Лондон. В один из этих дней августа его нашёл в гостинице незнакомый джентльмен. Он подошёл к нему, когда Пинхас спустился из номера в фойе.

— Хелло, господин Рутенберг, — сказал он.

— Хелло, не имею чести быть с Вами знаком.

— Я из министерства иностранных дел. Министр виконт Галифакс хотел бы поговорить с Вами.

По лицу Рутенберга пробежала гримаса удивления.

— О чём? — спросил