Федеративные идеи в политической теории русского народничества - Фэй Хайтин

Поэтому долгая подготовка к революции недопустима.

К тому же если для революции необходим еще и идеал, то в состоянии ли большинство народа участвовать в ней? Ткачев отвечал на этот вопрос отрицательно, полагая, что большинство по определению консервативно: «Каковы формы общежития, таковы и идеалы, порождаемые ими. Если первые консервативны, если в них не содержится никакого внутреннего стимула к дальнейшему развитию, то точно таким же консервативным характером запечатлены будут и последние»[281].

Ткачев исходил из убеждения, что идеал возникает в результате воздействия окружающей среды и только внутренний стимул может его изменить и развить. Стимулами обычно являются наука и образование, которые большинству народа недоступны. Чтобы обосновать эту точку зрения, Ткачев приводил в пример общину: «…общественный идеал нашего народа не идет далее окаменелых форм его быта. <…> Предоставьте ему устроить свою жизнь по его собственной воле, и вы увидите, что он не внесет в нее ничего нового, – он распространит формы своей жизни, свою общину, свой мир, свою семью на те сферы, из которых они теперь вытеснены влиянием буржуазного прогресса, но этим и ограничится его реформаторская деятельность, и перед нами явится тот же старый крестьянский мир с его заскорузлыми, окаменевшими устоями, с его неподвижным консерватизмом»[282]. Большинство народа недостаточно образовано, чтобы осознать свое положение и свои потребности. У этого большинства нет возможности обрести знания при настоящем режиме, а значит, оно неспособно изменить свои консервативные идеалы, ведь для этого потребуются стимулы – наука и образование.

Ткачев обосновывал право меньшинства делать революцию и руководить большинством еще и с довольно неожиданной стороны. Он был убежден: чем власть эффективнее, тем легче она идет на компромиссы. Мыслитель утверждал: «Чем более разобщена, чем более разрознена и децентрализирована власть, тем она консервативнее. Это азбучная истина государственных наук. Децентрализованная власть всегда находится и неизбежно должна находиться под гнетом местных влияний, местных обычаев, под гнетом исторически выработавшихся традиций. Потому она весьма пригодна для сохранения существующего status quo, но она совершенно неспособна ни на какую революционно-реформаторскую деятельность»[283].

Вот почему властью должно обладать только деятельное и действенное меньшинство.

Для революции требуются три условия. Во-первых, объективные причины и вызванное ими недовольство. Во-вторых, осознание собственного общественного положения и потребностей. В-третьих, научный и истинный политический идеал. Большинство, которое живет под гнетом существующего режима, формирует первое условие. А вот обеспечение второго и третьего условий под силу лишь меньшинству. Поэтому Ткачев и считал, что только меньшинство народа может руководить революцией, а широкое политическое участие – это ложное представление.

«Революционное государство»

Ткачев критически воспринимал анархистские политические ориентиры. Он указывал, что у анархистов «широкие обобщения, произвольно вырывающие из народной жизни одну какую-нибудь черту и превращающие ее в характеристику народа, подводящие все его разнообразные свойства и наклонности под одну однообразную форму, наклеивающие на целые нации ярлыки с лаконическими надписями „легкомысленная**, „солидно-основательная", „развращенная", „добродетельная", „нация анархистов", „нация государственников" <…> все эти фантастические обобщения относятся к области чистейшей поэзии и риторики <…> это не более как метафоры»[284].

Ткачев точно подметил слабое место анархистского мировоззрения, которое обнаруживается всякий раз, когда его приверженцы пытаются ответить на вопрос: как в истории возникла человеческая организация? Если она формировалась на основе народной жизни и все в ней прекрасно, то откуда взялась несправедливость? Если признать, что в народной жизни имеются как положительные, так и отрицательные черты, то почему в ходе исторического развития вторые берут верх над первыми? Хотя и сам Ткачев в своей теории не отказывался от использования консервативных народных черт, признавая, что политика революционного меньшинства не противоречит народной жизни и будет только усиливать некоторые ее аспекты. Но подобное допущение не отменяло принципиального неприятия Ткачевым свойственного анархистам упования на инстинкты вместо строгого знания: «Скажите же, бога ради, – вопрошал он, – отчего же народные идеалы яснее должны отражаться в „мутной воде“ инстинкта, чем в „полированном зеркале“ мысли? Отчего идеалы инстинктивные могут пересоздать жизнь, а идеалы сознательные не могут?»[285]

Поэтому на инстинктах основывается только часть, а отнюдь не вся народная организация. К тому же и логическая мысль вовсе не чужда последней. Такая мысль возникла в народной жизни и может способствовать ее развитию.

Как известно, анархисты стремились оградить человеческую личность от любых ограничений, создаваемых властью. Однако и это стремление привело их к сложной дилемме. С одной стороны, отмечая опасность власти и видя бессилие личности перед властью, они стремились как можно полнее изъять принудительную власть из своего проекта будущего общества. С другой стороны, анархисты признавали трудности революции, сложности преобразования народной организации. Чтобы сделать революцию победоносной, необходима концентрация всех сил – а значит, сосредоточение власти. Без власти невозможны никакие революционные преобразования. Как указывал Ткачев, «тут придется столкнуться с основными формами народного миросозерцания, формами, обусловливаемыми той ступенью умственного развития, на которой стоит народ; с привычками, чувствами и инстинктами, вырабатывавшимися веками, передаваемыми от отца к сыну в целом ряде поколений, всосанными с молоком матерей»[286].

Анархисты допускали возможность создания революционного государства. Ткачев же исключал такую перспективу: «Нет, это значит – исправлять недостатки народного идеала, то есть перевоспитать народ в духе анархического символа и затем сплотить в один крепкий союз разрозненные „села, волости и даже области“, союз, действующий „по одному общему плану и с единою целью“, то есть подчиняющийся одному общему верховному руководству, одной общей, верховной власти.

Но, однако, позвольте, как же это так?..

Всякая организация, предполагающая какое-то общее руководство, какой-то центр, из которого исходят распоряжения и наблюдения за их исполнениями, который связывает разрозненные части в одно целое, всякая такая организация – построена ли она на началах федеративных или централистических, то есть сидят ли в ее центре несколько полновластных диктаторов или только депутаты, представители местных групп, ограниченные своими mandats, – всякая такая организация по существу своему есть организация авторитарная, а следовательно, антианархическая»[287].

Ткачев исходил из убеждения, что какую бы форму ни имело государство – централизованную или федералистскую, – оно все равно остается организацией принудительной власти. Мыслитель указывал на несоответствие мнения о допустимости создания революционного государства анархистскому идеалу: «Может быть, вы мечтаете об организации без общего центра, без общего руководства, организации, допускающей отдельное, самостоятельное, независимое существование каждой из составляющих ее единиц? Но в таком случае это будет не организация, а лишь агломерация, то есть именно то, что существует и теперь в мире крестьянства и что вы хотите изменить посредством организации»[288]. Однако в данном случае Ткачев приписывал