Федеративные идеи в политической теории русского народничества - Фэй Хайтин

и признал его свободно, может отказаться столь же свободно от его исполнения, отказываясь и от всех его последствий»[265].

Мыслитель надеялся на то, что закон и государство постепенно приблизятся к оригинальному договору, который был заключен честными людьми, и при этом будут ограничивать только тех, кто сознательно и добровольно принял участие в их создании. По мнению Лаврова, «внесение справедливости в государственные формы» возможно только на этом пути. Его рекомендации относительно государственных реформ были столь умеренными вследствие того, что высказывались аккуратно – с оглядкой на цензурные ограничения. Но на самом деле план Лаврова относительно изменения связи между государством и общественными формами гораздо интереснее, нежели только попытка внести справедливость в общественный договор.

Теория выделения государства не означает у Лаврова полной ликвидации государства, однако она подразумевает более строгое разделение двух сторон его деятельности, обозначенных как внутренняя и внешняя: «Таким образом, предыдущая дилемма еще не разрешена нигде, но может быть разрешена более строгим разделением двух сторон государственной жизни: внутренней и внешней. Это, может быть, было бы осуществимо путем создания более совершенных форм федеративного строя, при прочном ли установлении общей территории, по плану Соединенных Штатов Северной Америки или при свободных временных федерациях для определенной цели, что вероятнее в будущем строе, к которому стремятся социалисты. В первом случае внешняя сторона государственной жизни – то есть государство как единичная сила в системе государств мира, – оставаясь принадлежностью центральной власти, объединяющей территорию, может иметь естественное стремление к расширению этой территории, но функция эта должна становиться менее и менее важной, по мере того как история сделает отношения между государствами менее хищническими и столкновения между ними менее вероятными. Внутренняя же сторона государственной жизни, то есть именно та, которая может оказаться более пли менее стеснительной для отдельных местностей и личностей и может вызывать наибольшее недовольство, должна переходить все полнее и полнее к мельчайшим центрам, допускающим действительное участие в политической деятельности почти всех взрослых личностей»[266].

Политические единицы в плане Лаврова названы «мельчайшими центрами» и «группами». Что такое центр, интуитивно ясно, так как это традиционное геополитическое понятие. Понятие же группы было новым. Группы, специальные общественные образования, согласно Лаврову, имеют характер профессиональный, научный, экономический и т. д. Эти группы очень напоминают цехи {англ. guild) – таким образом, идея групп предвосхитила идеи более позднего течения гильдейского, или цехового, социализма: «Даже представляя себе мир собранием отдельных самодержавных общин, мы не имели бы повода думать, что во всех упомянутых отношениях встретилось бы тут понижение прогресса, так как обширные экономические, ученые и тому подобные предприятия могли бы осуществляться путем союзов между общинами, заключенных исключительно для определенных целей»[267].

Глава 4

Критика федерализма П.Н. Ткачевым

Историография

Начать обзор историографии революционной теории Ткачева следует с книг А. Н. Худолеева[268].

В первой работе автор рассматривает периодизацию изучения темы и подчеркивает, что в довоенных исследованиях доказывалась мысль о родстве теории Ткачева с якобинско-бланкистским направлением в русском революционном движении. Вместе с тем историк приходит к заключению, что некоторые ученые уже указывали на оригинальность идей Ткачева и усматривали в них элементы и влияние марксизма. В первые послевоенные десятилетия предпринимались попытки проанализировать учение Ткачева с опорой на источники, однако отсутствие методологического плюрализма мешало делать оригинальные заключения. Определенный перелом в историографии наметился лишь в 1970-1980-х гг., когда на Западе происходил рост интереса к революции в России и ее истокам и западные исследователи проводили параллели между народничеством и освободительным движением стран третьего мира.

В следующей монографии автор довел рассмотрение историографии до постсоветского времени. Историк считает, что Ткачева нельзя назвать настоящим народником, потому что «в его социально-политической концепции отчетливо прослеживается отход от основных народнических постулатов»[269], а многие идеи этого мыслителя воплотились в большевистской практике.

Поскольку после книг А.Н. Худолеева историографию всего комплекса проблем, связанных с личностью и деятельностью Ткачева, можно считать в целом простроенной, то здесь следует ограничиться указанием на те работы, которые не были основательно разобраны этим исследователем.

В послевоенный период о Ткачеве писали О. А. Пастревич[270], В. И. Моренец[271], А. И. Татарников[272], Т. П. Саранина[273]. Так, О. А. Пастревич задавался вопросами: можно ли считать экономическую мысль Ткачева находящейся в русле бакунизма, или она была враждебна бакунизму, или уже сближалась с марксизмом? По мнению автора, Ткачев считал, что царизм не имеет никаких корней в экономической жизни народа и лишь только новое государство может реализовать общественные интересы в этой области, но вместе с тем мыслитель отрицал классовую природу государства, то есть оставался сторонником идеи надклассового государства.

В работе А. И. Татарникова непосредственно анализируется ткачевское понимание государства. Автор подметил сходство воззрений русского народничества с идеологией преобразований, которая возникает в слаборазвитых странах. Исследователь проанализировал связь политической программы Ткачева с традициями освободительного движения в России, его взгляды на русскую общину и на государство. В работе подчеркивается и самобытность Ткачева, который одним из первых в России воздал должное психологическому настрою широких народных масс как фактору революционной борьбы. Отталкиваясь от изучения взглядов Ткачева, А. И. Татарников утверждал, что игнорирование социально-экономических условий неизбежно ведет к субъективизму в теории и волюнтаризму в практике, имея в виду разные нереальные проекты стремительных преобразований и быстрого скачка от экономической нищеты и неграмотности к социализму.

Следует также упомянуть работы специалиста по биографии и творчеству Ткачева Б.М. Шахматова[274]. В своей кандидатской диссертации он проанализировал эволюцию взглядов Ткачева и его отношение к основателям позитивистской философии. Исследователь развил и дополнил концепцию в монографии, посвященной «творческому портрету» своего героя, где сосредоточил внимание на основных понятиях теории Ткачева и на особенностях его мировоззрения. В последние годы о Ткачеве много пишет В. А. Исаков[275].

Наиболее значимым постсоветским исследованием о Ткачеве стала книга Е. Л. Рудницкой[276]. Исследовательница внимательно разобрала деятельность мыслителя в эпоху «Набата» и «Общества народного освобождения», проанализировала его коммуникации с другими представителями народнического движения, продемонстрировала наличие тесной связи между взглядами изучаемой личности и марксизмом, несмотря на замечание Ленина, что в идеях Ткачева – в силу его бланкизма – проявляется историческая ограниченность народничества.

Революция как форма участия народа в политической жизни

Всякий раз, когда народники размышляли о формах государства в будущем, они упирались в вопрос, окажется ли государство унитарным или основанным на принципах федерализма, в какой мере оно станет централизованным