Федеративные идеи в политической теории русского народничества - Фэй Хайтин

или децентрализованным. Какой будет структура власти в будущем государстве? Оставит ли высшая власть за собой функции политического центра? Во что превратятся связи между центром и низовыми структурами? Что собой будут представлять отношения между разными народами? Пересилит ли местное и народное самоуправление центральную власть? Отсюда вытекала проблема способности (или неспособности) масс, народа заниматься политикой. В практической плоскости эта проблема сводилась к вопросу о том, как формировалась община – стихийно или искусственно?

Ранние народники, очевидно, склонялись к тому, что этот процесс проходил стихийно. Общины свидетельствовали о федеративном состоянии славянства и просуществовали до второй половины XIX в. как воплощение народного духа.

Вместе с тем возникал вопрос: если процессы формирования общественных связностей происходили стихийно, то почему в результате таких процессов возникали организации, основанные и на равенстве, и на неравенстве.

Герцен и Бакунин для ответа на этот вопрос прибегли к национализму. Они полагали, что государство (во многих случаях являющееся синонимом централизации) по характеру подходит каким-то определенным народам, например, германскому, а другим народам – таким, как славяне, – больше соответствует федерация. Основу политики эти мыслители видели в массе, в народе, в коллективе. Лавров считал, что человечество как организация возникло ради удовлетворения тех или иных целей, которые по своей сути находятся вне представлений о справедливости или несправедливости, хотя ложная, призрачная идеализация приводит к несправедливой общественной форме. Ткачев же был убежден, что основой организации являются идеи – во всяком случае, если говорить об организации в будущем.

И Герцен, и Бакунин, и Лавров исходили из того, что необходимо усиливать степень политического участия народа. Единственным различием между ними в этом вопросе была только форма такого участия – административно или законодательно? Ткачев и в этом вопросе расходился с ними. Он сомневался в способности народных масс участвовать в политике и полагал, что политикой должно заниматься меньшинство, причем под политикой он понимал революцию, а значит, руководствовался убеждением, что революция – это удел не масс, а немногих избранных. Ткачев утверждал: «Насильственная революция тогда только и может иметь место, когда меньшинство не хочет ждать, чтобы большинство само сознало свои потребности, но, когда оно решается, так сказать, навязать ему это сознание, когда оно старается довести глухое и постоянно присущее народу чувство недовольства своим положением до взрыва. <…> когда этот взрыв происходит, – происходит не в силу какого-нибудь ясного понимания и сознания и т. п., а просто в силу накопившегося чувства недовольства, озлобления, в силу невыносимости гнета, – когда этот взрыв происходит, тогда меньшинство старается только придать ему осмысленный, разумный характер, направляет его к известным целям, облекает его грубую чувственную основу в идеальные принципы. Народ действительной революции – это бурная стихия, все уничтожающая и разрушающая на своем пути, действующая всегда безотчетно и бессознательно»[277].

Говоря о том, кто может стать революционером, Ткачев утверждал: «Революции делают революционеры, а революционеров создают данные социальные условия окружающей их среды. Всякий народ, задавленный произволом, измученный эксплуататорами, осужденный из века в век поить своею кровью, кормить своим телом праздное поколение тунеядцев, скованный по рукам и по ногам железными цепями экономического рабства, – всякий такой народ (а в таком положении находятся все народы) в силу самых условий своей социальной среды есть революционер; он всегда может; он всегда хочет сделать революцию; он всегда готов к ней»[278].

То есть Ткачев считал единственным критерием для отнесения человека к сообществу революционеров его общественное положение, окружающие его «социальные условия». Всех, кто соответствовал такому критерию, он подразделял на меньшинство и большинство. Роль меньшинства в процессе революции – быть «руководителем». Меньшинству необходимо сознать свои потребности и навязать большинству собственное сознание. Удел же большинства – быть «участниками». Единственный вклад большинства в революцию заключается только в «чувстве недовольства» составляющих его людей.

Революция, по мысли Ткачева, может вспыхнуть не только из-за ужасного положения народа, но также вследствие неких идеальных представлений (кто-то «не хочет ждать», намеревается «сказать» и «навязать» большинству). Иначе говоря, революция – это активная политическая деятельность. Формула революции по Ткачеву: плохое положение большинства народа и соответствующее ему чувство недовольства составляют достаточное условие революции, а плохое положение и осознание такого положения, осознание способа его преодоления и идеалы меньшинства народа составляют необходимое условие революции.

Нет никаких других путей к революции. При этом нельзя просто ждать до тех пор, пока весь народ не проникнется необходимыми для совершения революции взглядами: «Занимая малоразвитых, умственно неподготовленных людей созерцанием отдаленнейших, наиболее общих причин зла, вы достигнете только одного результата: вы примирите их с тем непосредственным злом, которое их давит, отнимете у них единственный доступный им стимул для борьбы, не заменяя его никаким другим». И далее: «Понимание и сознание фальшивости и несправедливости общих принципов окружающих их явлений не в состоянии будут оказать на них настолько сильного влияния, чтобы заставить их восстать против этих явлений во имя идей, чтобы подвигнуть их на борьбу с самими принципами. Для этого одного понимания и сознания еще недостаточно; для этого требуется еще и некоторая привычка, привычка постоянно соображать свои поступки со своими идеями, привычка подчинять свою практическую деятельность теоретическому миросозерцанию, привычка всегда и во всем руководствоваться преимущественно одними умственными импульсами. Но подобная привычка может выработаться лишь у людей, стоящих на весьма высокой ступени умственного и нравственного развития, на той ступени, до которой достигает лишь самое ничтожное меньшинство нашей так называемой образованной, привилегированной среды»[279].

Ткачев утверждал, что необразованный человек откликнется только на окружающие его явления, только на практические и реальные дела, а не на идею или теорию. Мыслитель не верил в возможность роста сознания большинства народа, потому что считал: при настоящем режиме только меньшинство обладает доступом к знанию. Настоящий режим не позволяет большинству народа достигать уровня сознания меньшинства. Революция – это срочная задача, решение которой нельзя отложить на отдаленное будущее. Ткачев утверждал: «Мы не хотим ждать, пока распятый мученик „поймет и ясно сознает“, почему неудобно висеть на кресте, почему колются тернии, из чего сделаны те гвозди, которыми прибиты его руки и ноги, и почему они причиняют ему такие страдания. Нет, мы хотим только во что бы ни стало и как можно скорее свалить крест и снять с него страдальца»[280].

Ткачев объяснял востребованность революции в России степенью распространения в ней капитализма. Он наблюдал, как капитализм утверждается в деревне. Если в России создать буржуазное государство, то враг революции – несправедливый режим – лишь усилится. Тогда все враги настоящего государства – главным образом буржуазные революционеры – станут его защитниками.