Федеративные идеи в политической теории русского народничества - Фэй Хайтин

советовал лишить собственников земли и орудий производства и передать их общине (или коммуне), где право собственности на них принадлежит коллективу. На самом же деле в экономической области мыслитель был еще более радикален, чем в других. Как он сам указал, он – последователь коммунизма, так как приписал право использования земля и орудий тоже коллективу. Тем более как последователь коммунизма он настаивал на устранении посредничества и при обмене продуктов. По приведенной цитате видно, что идеал революционного государства, по Ткачеву, не только похож, но даже совпадает с идеалами других представителей народнической мысли. Но если идеал у всех них оказывается одним и тем же, то пути к нему совершенно разные. Ткачев считал, что до начала проведения революционных преобразований – и во многом именно для них – требуется разрушение старого и насильственная революция. Он был уверен в том, что без сильного центра, без власти в руках меньшинства реформы не смогут победить. Прогрессу способствует только меньшинство. Вместе с тем Ткачев никогда не утверждал, что изменение сознания большинства невозможно или ненужно – он лишь ставил эту задачу в отдаленном будущем.

Суть власти и нереальность федерализма

Хорошо известно высказывание Ткачева о государстве: «Государство есть машина; это – орудие, совершающее большие отрасли общественной службы. Подобно всем машинам, и эта машина необходима для больших размеров современного производства и для больших размеров обращения продуктов этого производства. Подобно всем прочим машинам, существование и этой машины было гибельно для рабочих; до сих пор она действовала исключительно в интересах привилегированных классов. Чтобы положить конец этому, рабочие должны овладеть этой машиной. Но, овладевая ею, надо внимательно присматриваться: не следует ли в этой машине произвести некоторые важные изменения, чтобы она никого не поранила. <…> Произведя эти изменения, мы можем сказать: рабочие, машина должна быть нашей, государство должно принадлежать нам!»[297]

Ткачев считал, что связь человека с властью, с государством не отличается от его связи с орудием. То есть власть только лишь усиливает возможности человека в какой-либо области. Но подобный взгляд неизбежно приводит к тому, что сам человек начинает восприниматься как часть, как дополнение какого-то орудия. Машина-власть способна контролировать и ограничивать поведение и даже мысль человека. Ткачев признал это. Рассматривая свои разногласия с Лавровом, он писал, что революционное государство подчиняет себе поведение человека. Поэтому чтобы управлять машиной, одним частям или одним людям необходимо стать двигателем или контролером машины.

Однако Герцен, Бакунин и Лавров указывали на слабое место концепции, согласно которой власть воспринимается как «бдительность маленькой части к большой машине». Они указывали, что чем крупнее «машина», тем «часть» становится более бессильной по отношению к ней и тем меньше у человека остается возможностей влиять на политику государства. Мыслители пытались по-разному разрешить эту проблему. Они говорили о необходимости расширить круг лиц, допущенных к законодательной деятельности, создать многоступенчатый механизм-посредник между человеком и государством, чтобы облегчить господство власти над личностью.

У Ткачева же власть является лишь орудием, она совершенно безопасна, если ей владеют революционеры, то есть меньшинство народа. Поэтому он связывал большие надежды с революционным государством как воплощением принципа революционной власти и, соответственно, наоборот не принимал разного рода федералистские модели, предполагавшие слабую центральную власть. Более того, он опасался децентрализации власти, считая, что такая власть неизбежно станет консервативной. В статье «Революция и государство» мыслитель писал по этому поводу: «Некоторые из вас хотят, впрочем, найти какой-то примиряющий термин, какую-то золотую середину между полным безвластием и государственной властью. Они рассуждают приблизительно таким образом: после революции теперешнее механически сплоченное государственное тело распадется на свои составные единицы; каждая единица, каждая деревня, община, город станут самостоятельно управлять своими делами, устраивать свои отношения по взаимному согласию. Революционное меньшинство рассеется по всем этим мелким группам, постарается захватить в них власть (духовную или материальную) и будет, таким образом, постоянно руководить их деятельностью, направляя ее к осуществлению идеалов, наиболее соответствующих народным потребностям.

Таким образом, власть остается, но только она децентрализуется: вместо одного государства, вместо одного центра власти их явятся целые тысячи»[298].

Ткачев доказывал, что если организация или человеческий коллектив не исчезнет, то и принцип власти тоже не исчезнет, так что стремление устранить власть бесперспективно. Тем более что при этом условии любые реформы и преобразования обязательно закончатся крахом: «Децентрализованная власть всегда находится и неизбежно должна находиться под гнетом местных влияний, местных обычаев, под гнетом исторически выработавшихся традиций. Потому она весьма пригодна для сохранения существующего status quo, но она совершенно неспособна ни на какую революционно-реформаторскую деятельность. Революционное государство должно стремиться к обобщению местных интересов, к внесению в практическую рутину единообразных руководящих начал. Между тем децентрализованная власть по самой природе своей должна противодействовать всякому единообразию, всякому подчинению частного общему, единичного целому; она всегда будет и должна быть антиреволюционной, в каких бы руках ни находилась. <…> Революционное меньшинство, распавшись по отдельным, самостоятельно действующим общинам и городам, волей-неволей и почти неприметно для себя должно будет подчиняться местным влияниям, то есть тому самому большинству, которое насквозь пропитано рутинными традициями, которое чувствует инстинктивное уважение к старине и, постоянно обращая свои взоры на прошлое, ищет в нем руководящих идеалов и образцов для настоящего»[299].

Ткачев пришел к заключению: «Рутина оберегает эти отношения с особенным упорством, и изменить их в духе коммунистического идеала возможно лишь при том единственном условии, когда реформирующая власть будет стоять вне всяких местных влияний, вне всяких исторических традиций; отрицать эту очевидную истину могут только люди, лишенные всякого практического смысла»[300].

Мыслителя очень беспокоила сама возможность децентрализации, и для дальнейшей критики теории федерации свободных общин он написал статью «Анархическое государство». В ней он попытался смоделировать ситуацию, которая возникнет в результате утверждения такого государственного. Ткачев полагал, что при отсутствии сильной центральной власти, и даже при отсутствии любой центральной власти, реформа или революция сможет завоевать победу, только если «революционная» личность составляет большинство всех членов общины. Такому большинству необходимо будет «ясно понимать задачи рабочего социализма», то есть сознавать свое положение и свои потребности, а также «глубоко и искренно желать их практического осуществления»[301], то есть относиться к рабочему социализму как к своему идеалу. Но если «революционных» членов общин окажется меньше, чем консервативных, судьба революции будет обречена на поражение. Если же их станет поровну, то в этом случае «совместное существование двух противоположных общественных начал неизбежно должно привести к постепенному изуродованию и окончательному вырождению того начала, которое не успело еще пустить