Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко

обратится в судком, вам придется отменить приказ.

— Пусть попробует, — высокомерно сказал Шведов. — Я уже все согласовал.

— Тем хуже. По-моему, прежде всего надо быть человеком. Позиция, которую вы занимаете, не достойна капитана. Что-то в ней, вы меня простите, есть мелочное.

Шведов побледнел, в глазах у него появились злые огоньки. Он очень тихо проговорил:

— Ну вот что, уважаемый Владимир Васильевич. Хватит читать мне лекции на морально-этические темы. У нас с вами разные точки зрения на вещи. Будьте здоровы.

Шведов встал, всем своим видом показывая, что беседа окончена. Нардин, не прощаясь, вышел. Он ругал себя за то, что так по-мальчишески неумело повел этот серьезный разговор, ничем не помог человеку, а может быть, даже ухудшил его положение. Надо было как-то подипломатичнее, поделикатнее.

Взбешенный Шведов топтался в своей маленькой каюте. Он не находил себе места. Наглец, мальчишка! Он-то уж знает, что правильно.

Парамонов тоже хорош. Объяснил бы все толком, попросил. Наверное, Шведов при всей своей антипатии к буфетчику оставил бы его, раз такой случай… А то явился, молча подал заявление и отбыл, не сказав ни слова. Как будто не он, а Шведов совершил прогул. А Нардину он этой лекции не забудет. «Недостойная позиция»? Ну, ладно, придет случай, Шведов постарается преподать ему несколько уроков морской этики. Запомнит на всю жизнь.

▼

Парамонов встал, когда в каюту вошел Нардин. По его виду буфетчик сразу определил, что попытка уговорить Шведова успеха не имела.

— Ничего не вышло, Григорий Алексеевич, — огорченно сказал Нардин.

— Я так и думал. Не стоило ходить. Спасибо вам, в общем. Так я пойду.

— Одну минуту, — проговорил Нардин. — Есть один вариант. С будущего рейса у меня уходит подшкипер. На его место я могу взять вас. Будете числиться подшкипером, а заниматься продовольствием и отвечать за все материальные ценности на судне. Считать умеете, человек вы аккуратный. Думаю, справитесь.

— Думаю, что да.

— Ну вот и выход из положения. Правда, «Ригель» придет обратно через месяц. Вам придется подождать.

— Хорошо. Спасибо вам, Владимир Васильевич, большое, — голос Парамонова дрогнул. — Мне уж не так место на «Алтаире» дорого, как престиж. Как мальчишку выгнал.

— Отчасти вы сами виноваты. Пошли бы в судком, и я уверен, что остались бы на судне.

— Не хотелось перед всеми душу открывать. По всякому люди могли принять. До свидания, Владимир Васильевич. Я вас буду ожидать.

ОСТРОВ ДЕРХОЛЬМ

Отражая солнечный свет в желтых лакированных мачтах, «Ригель» под мотором шел по каналу на остров Дерхольм. Курсанты высыпали на палубу. Началось долгожданное плавание. Тронев сидел на кнехте, с любопытством рассматривая суда под разными флагами, стоящие вдоль стенки. Вдруг он услышал:

— Здоро́во, Витька! Счастливого плавания! Привет ребятам!

С грязноватого портового буксира, притулившегося между двумя корпусами океанских судов, кричал парень, одетый в ватник и засаленную кепочку. Он улыбался, приветственно махая рукой.

Виктор сразу узнал Ростика Слонова. Тронев обрадовался, тоже замахал рукой, закричал:

— Здоро́во, Ростик! Вернешься осенью-ю?

«Ригель» уже миновал буксир.

— Не-е-ет! В военный флот иду-у-у! — донеслось оттуда. Из-за шума мотора уже нельзя было разобрать, что кричит парень в ватнике, а Тронев все махал и махал ему рукой, пока «Ригель» не повернул и буксир не скрылся из глаз.

— Витька, кто это был на «Буйном»? Неужели Слонов? Вот куда его занесло, оказывается, — сказал подошедший Батенин.

«Ригель» вышел из канала и очутился в открытом море. Он держал курс на Дерхольм. На палубе стало прохладно. Виктор спустился в кубрик.

▼

Восьмой день стоят баркентины в живописном месте у острова Дерхольм. Парусники отдали якоря в небольшой, удобной бухте, окруженной сосновым лесом. Выходишь из бухты и попадаешь в шхеры. Десятки островов на пути, между ними глубокие, узкие проливы. Острова покрыты густой, сочной зеленью. Когда светит солнце и нет ветра, они отражаются в воде, будто в зеркале. Тихо кругом, голоса слышатся отчетливо и разносятся далеко. Ночью на каждом острове мигает свой маячок. Плывут корабли, переходят из белого сектора в зеленый, в красный. Тут никогда не бывает большого волнения, можно укрыться от любого ветра. Лучшего места для парусных учений найти нельзя.

После разговора с Нардиным Шведов решил не вставать рядом с «Ригелем». Теперь «Алтаир» всегда находился от него в нескольких кабельтовых. Курсанты уже заметили, что отношения между капитанами испортились. Строят всякие догадки.

Сразу же, как «Алтаир» отдал якорь у Дерхольма, смущенный Роганов подошел к боцману. Димке было очень неприятно начинать этот разговор, он долго колебался, раздумывал, но другого выхода не нашел.

— Ну, чего тебе? — спросил удивленный Миша, когда Димка отвел его в сторону.

— Я хотел просить, чтобы меня пока не посылали на мачту.

— Ты что, больной?

— Нет. Но, понимаете, у меня еще не выработалось чувство высоты…

— То есть как? — не понял Миша.

— Ну… как только я поднимаюсь, кружится голова.

— Ах, вот что. Дело поправимое. Нам такие ребята попадались. Я буду тебя тренировать. Подвязывать к беседке и поднимать на самый верх. Привыкнешь, и все будет в порядке.

Роганов отрицательно покачал головой:

— Перед ребятами неудобно. На беседке! Лучше разрешите мне самому тренироваться. По ночам. Постепенно буду набирать высоту, а пока можете мне давать любые работы.

— Самому тренироваться? — переспросил Миша. — А не упадешь?

— Ни в коем случае. Я постепенно.

— Ну давай. Имей в виду, лазить будешь со страховочным поясом. Если увижу, что ты его не надел, — считай, кончились твои индивидуальные тренировки.

— Есть. Обещаю. А вы, пожалуйста, никому не говорите про меня. Ладно?

— Не беспокойся, не скажу. Только все равно узнают, увидят.

— Нет. Я буду тренироваться на своей вахте. Мы с Гуковым стоим. Он мой корешок.

— Хорошо. Когда освоишься, скажешь мне. Привыкают быстро. Несколько раз поднимешься — и порядок.

Миша сдержал слово. Он никому не рассказал о просьбе Роганова, и, когда проводили парусные учения, курсант всегда оказывался занятым каким-нибудь другим делом. Как-то старпом спросил у боцмана, почему он никогда не видит Роганова на учениях. Миша небрежно ответил:

— Я его посылаю на ответственные работы.

Этим дело и кончилось. Боцман имел право выбирать курсантам работы по своему усмотрению. Зато Роганов стал преданным помощником Миши Бастанже. Димка был благодарен боцману за его доброжелательное отношение к нему и старался изо всех сил. Драил, мыл, чистил, красил. Ни от чего не отказывался. Все делал добросовестно, аккуратно, быстро. Роганову даже нравилось, что каждый раз боцман, выходя на палубу, искал его глазами и, найдя, говорил:

— А ты, Роганов, пойдешь в малярку. Вымоешь в керосине кисти, там в ведре стоят,