Миссис Больфем - Гертруда Атертон

к самой себе.

– Но когда вы увидели, что капли не помогли, почему тогда же не пошли к миссис Больфем? Вы более терпеливы, чем была бы я. Выстрел, которым был убит мистер Больфем, был часов в восемь. Да? Наверное, входя, вы разбудили миссис Больфем, даже если она уже легла. А может быть, вы не знали, что она вернулась рано?

– В субботу она идет домой после меня. Как я знаю, что она здесь?

– Но вы могли бы пойти в ванную, где ее лекарства?

– Когда у вас болит, как раскаленное железо, вы думайте об этих хороших вещах на другой день.

Фрида впала в угрюмое молчание. Доктор Анна поспешно позавтракала и пошла наверх.

Миссис Больфем лежала на диване. Она не одевалась, но была элегантна, как всегда, в своем купальном халатике, белом с голубым, так как она была не из тех женщин, которые позволяют себе «распускаться», то у нее не было капотов, ее длинные волосы были заплетены в две косы, она была бледна и прелестна.

– Выкиньте Фриду из головы, – быстро сказала Анна. Знакомые голоса раздавались снизу. – Она не слыхала ничего. И вы бы не услыхали, если бы корчились от зубной боли.

– Слава богу.

Легкий стук возвестил о появлении друзей. Они были одеты, как для езды в автомобиле. Даже сама смерть не могла помешать им лишить своих мужей воскресной загородной поездки. Они целовали миссис Больфем и хвалили ее выдержку и хороший внешний вид.

– Всё-таки, одну вещь мы должны решить сейчас, – заявила миссис Гифнинг, – это вопрос о вашем трауре. Завтра я «отправляюсь» с поездом в 8:10 и позабочусь. Но вы ведь никогда не носите готового платья, и будет жаль, если придется напрасно потратить деньги. Будете ли вы в вуали во время следствия?

– Конечно, да. Неужели вы думаете, что я соглашусь, чтобы на меня глазела любопытствующая толпа и щелкали аппараты корреспондентов?

– Вот это как раз, о чем я думала. Я привезу изящную шляпу и длинный креп и закажу ваш вдовий наряд в одном из больших магазинов. Они успеют к похоронам. На следствие вы можете надеть свой костюм, он почти закроется вуалью.

– Как хорошо придумано, с чувством сказала миссис Больфем. – Вы так добры.

– Добра? Нисколько. Я просто люблю покупать для других. Как удачно, что вы еще не заказали себе костюма на зиму вы бы наверно сделали синий.

– Да, он должен был быть синим. – И в голосе миссис Больфем звучало сожаление. – Не забудьте купить мне две черных шифоновых блузки. Одну очень простую, на каждый день, другую нарядную. И что-нибудь белое для ворота. Конечно, я не надену этого на улицу, но для дома… Черное так неприятно.

– Еще бы. Доверьтесь мне. Есть ли у вас черные перчатки, то есть, я хочу сказать не надеванные, замшевые? Вы же не захотите походить на члена похоронного бюро.

Миссис Больфем кивнула головой.

– Думаю, это всё. Напишите, если вспомните, еще что-нибудь. Должна бежать, чтобы ехать на прогулку с Джеффри. Он совсем разбит, бедняжка. Разве не был он вчера на высоте положения?

Она коснулась губами лба вдовы и легкими шагами выбежала из комнаты, что заставило завистливо вздохнуть ее основательную подругу – миссис Баттль. Ей тоже было сорок лет, но уже с тридцати ей пришлось тренироваться.

– Пожалуй, нам лучше уйти, – миссис Баттль, неожиданно быстро для ее грузного тела, вскочила со стула и уже стояла. – Теперь попробуйте заснуть, дорогая. Вы самая мужественная женщина. Но завтра вам предстоит большое утомление. Сэм Коммек говорит, что следователь не станет допрашивать раньше, как после двенадцати. Но, если это будет раньше и вашего крепа не привезут, я вам дам креп мамы, он уложен в камфару, я достану его и проветрю. Мы обо всем подумаем, и любопытные не станут вам надоедать.

– О, благодарю вас. Но мучительно не только это. Более мучительно оставаться целый день в этом доме, в этой комнате. Если бы я могла походить по усадьбе, но, кажется, репортеры – везде.

– Они кишат, положительно кишат. И Авеню так забито автомобилями, что вы не можете проехать. Они собрались отовсюду, некоторые даже из Нью-Йорка и Бруклина.

Губы миссис Больфем презрительно скривились. Нездоровое любопытство, как всякая другая вульгарность, было ей непонятно. Смерть – безразлично, как бы она ни была желанна, – должна внушать уважение и вызывать почтительное молчание, а вовсе не служить поводом для возбуждающей статьи в воскресном выпуске.

– Будем надеяться, что сегодня они найдут негодяя, – сказала она нетерпеливо. – Тогда наступит конец. Вероятно, это элемент таинственности придал данному случаю такую гласность. Не напали еще на след?

– Нет даже тени, – миссис Коммек уже надевала свою автомобильную вуаль. – Сэм все время следит, я оторву его только на час-два. Также работает и полиция. Но он хорошо сумел спрятать следы.

– Если это «он», – шепнула миссис Баттль миссис Фру, когда они тихо спускались по лестнице. – Что говорят об этой рыжей или о той телефонной девице, которая упала в обморок? Говорят, ее пришлось везти домой.

– Мне кажется, что уже довольно забот о Дэве Больфеме. Покончим на этом, или я тоже, вот тут, упаду в обморок.

Атмосфера была такая угнетающая, как и мрачная внутренность дома – воздух был наполнен тяжелым запахом цветов и смерти. Дверь в гостиную, где лежал Давид Больфем, набальзамированный и тихий в своей шкатулке, была закрыта, но заглушенный шёпот проникал, подобно шелесту погребальных венков, вызванному испарениями разложения. Преданные подруги вдовы почти что с криком облегчения выбежали на воздух и солнечный свет.

Здесь все было оживленно, точно на деревенской ярмарке. Усадьба была пуста, оберегаемая дежурящей полицией, но Авеню и прилегающие улицы были забиты всеми родами экипажей, начиная от лимузинов до скромных фермерских циклонеток. Многие пришли пешком. Все глядели на дом, приближаясь к изгороди так близко, как только смели, чтобы посмотреть на рощу. Они задавали вопросы, отвечали, предлагали различные теории, все торопливо и без малейшего уважения ко всякому другому мнению, кроме своего. Дети, сосущие мятные леденцы, сидели на изгороди.

– Кто бы мог подумать, прошептала миссис Фру. Она вздрогнула от едва уловимого отвращения.

– Это счастье для Энид, – добавила она потом, хотя и про себя.

12

На следующий день, на предварительном следствии, миссис Больфем, облаченная в крэп, сидела, изящно выпрямившись, между мистером и миссис Коммек, без малейшей дрожи, даже в руках. Давая показания, она говорила ясным тихим голосом о незначительных подробностях, уже известных ее приятельницам и теперь сделавшихся всеобщим достоянием эльсинорцев,