Миссис Больфем - Гертруда Атертон

она подняла на него свои говорящие глаза.

Рош сразу испугался. Она не зажгла в нем ответной искры страсти. Даже больше, теперь его постоянно преследовал образ милой, таинственной и недосягаемой (для него) женщины, которую он боготворил, как идеал женственности.

Рош не придерживался старомодной американской вежливости. Он был прямолинеен и нетерпелив, но добр, рыцарь по природе. Он «отшвырнул» мисс Кромлей так осторожно, как только мог, но всё-таки оттолкнул ее. В этом не было сомнения.

Ошеломляющий факт: мужчина вызвал к жизни поток женских чувств в то время, как его чувства ждали волшебного прикосновения другой.

Это было невероятно, бессмысленно.

Некоторое время Алиса, в уединении своего ателье, неистовствовала, как фурия. Она проклинала Роша, особенно во время жестоких схваток со своей гордостью, которая удерживала ее от унижения упасть к его ногам.

Больше всего ее раздражало то, что он разоблачил ее перед ней самой, как нездоровую, неудовлетворенную девчонку, венец достижений которой – маленькая семья из трех.

В конце концов она сомневалась, любила ли она его вообще. Сознание, что в ней заговорило женское начало, с которым она не сумела бороться, вызвало в ней отвращение к жизни, но возвратило равновесие и философский взгляд на вещи. Она была умна и с характером, и в глазах мужчины с честью вышла из поединка; а когда его образ слишком глубоко завладевал ее воображением, когда она по неосторожности снова допускала полеты фантазии – она вспоминала, что большие физические потрясения неизбежно сопровождаются множеством мелких толчков, и терпеливо ждала, когда настанет полное исцеление.

До своего малодушного бегства, Рош имел только отдаленное понятие о кровопролитной битве, происходившей в душе его молодого друга. Он убеждал себя, что она влюбилась в него, как это в моде среди девушек, если они слишком много видятся с мужчиной, или что она торопилась выйти замуж, чтобы улучшить свое положение. Он упрекал себя за легкомыслие, отказался, со вздохом, от длинных вечеров в красивой комнате и в своей холостой квартире читал книги, выбранные Алисой. У него к ней осталось очень хорошее чувство, и он знал, что был в долгу перед ней. Если бы он не встретил другую – кто знает… Кроме того, думая, что он должен защитить ее от злобных пересудов, он танцевал с ней на вечерах и присоединялся к ней, если они встречались на улице.

Но, если он ничего не знал о запутанных и бесконечных извивах в психологии ее пола, о бесконечном разнообразии настроений, особенно у влюбленной женщины, он знал достаточно хорошо, как легко любовь превращается в ненависть, особенно, если нанесена глубокая рана самолюбию. И хотя за долгие недели их близости он привык высоко уважать ее, он знал, что мужчины и до него часто ошибались в своей оценке женщин, и что, если бы она узнала о его любви к другой, она, быть может, была бы способна на самую низкую месть.

Возможно, что она была благороднейшей из всех; он надеялся, что это так, но, когда вспомнил, какая она была сегодня в клубе, понял, что следует вести себя с большой осмотрительностью. Пока настанет время для его женитьбы на Энид Больфем или хотя бы для возможности проявить такое желание, преступление перейдет в область местной истории. Думать о какой-то действительной опасности ему даже не приходило в голову.

Воскресший образ Алисы Кромлей вызвал воспоминание о ее милом доме, и он со вздохом оглянулся на свою берлогу закоренелого холостяка.

Грязноватая приемная была загромождена книгами по юридическим вопросам и судебными отчетами. Горничная, с отчаянья, уже давно забросила уборку и только ежедневно вытряхивала пепельницы и раз в неделю вытирала пыль.

В маленькой спальне стояла железная кровать, вроде солдатской. Галстуки висели на канделябрах; на бюро и на столе, возле кровати, опять валялись книги, некоторые из них английские, модных авторов, любовь к которым ему привила Алиса своим беспорядочным энтузиазмом.

Раздеваясь, он бросал свое платье куда попало, хотя и ненавидел беспорядок холостых квартир. Через месяц он будет хозяином жилища, такого же изящного, как женщина, которую он любил. Больфем… Он уже умер, но, когда Рош вспоминал о нем, его лицо темнело, руки дрожали и сжимались. Пройдет еще много времени, пока он будет в состоянии слышать его имя без прилива ненависти и отвращения. Но порыв прошел, он принял ванну и улегся.

10

Когда Рош, через несколько часов, шел в клуб Эльков, чтобы позавтракать, он чувствовал, что сам воздух Эльсинора пропитан подозреньем, даже листья деревьев на спокойных, по-праздничному, улицах шелестели подозрительно. На Атлантическом Авеню мужчины, собираясь в группы, обсуждали убийство, а на Главной улице, на каждого проходящего бросался подозрительный взгляд.

Рош был доволен, что у всех был вид, будто они легли поздно и спали плохо, и когда он встретил Сэма Коммека, у входа в клуб, он сразу увидел преимущество привычки к заботливому уходу за собой, совершенно несвойственной зятю покойного.

– О, Дуайт, – простонал Коммек, хватая его за руку. – Где вы были вчера? Как бы я хотел, чтобы вы были с нами.

– Я был в Бруклине и вернулся поздно. Каково ваше мнение?

– У меня их дюжина, но, пожалуй, все они ничего не стоят. Я предполагаю, что это не иначе, как заезжий, наемный убийца. Хотя, может быть… я всё-таки надеюсь, что это не одна из них – этих девчонок – надеюсь ради семьи и доброго имени бедного Дэва. Я так не хочу скандала в этом роде. Сам господь знает, что достаточно и одного убийства.

– Какие следы нашли в усадьбе?

– Все, какие только можно видеть в Эльсиноре, кажется. Не меньше сорока человек толкались по двору, пока не явилась полиция. Забавно, что Гифнинг не подумал об этом. Клянусь Гименеем, не помню, чтобы прежде что-либо могло так взволновать город – всё графство – могу сказать. Телефоны трещали, пока барышни не пригрозили забастовать. Одна упала в обморок. Интересно, знал ли ее Дэв?

– Вот как! Я и не думал, что Больфем был так популярен.

– Не это только, хотя у Дэва всё-таки была пропасть друзей, несмотря на его дьявольский характер в последнее время. Враги есть у каждого из нас – у самого последнего из нас – но быть застреленным так, у своих собственных ворот, – ну, ну, от этого может свести судорогой. Этого молодца надо поскорей схватить и на нем показать пример. Думаю, что меня призовут.

– Надеюсь, он не попросит меня защищать его. Как чувствует себя миссис Больфем?

– Превосходно, холодна, как только