Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

никогда не бывает много. – Тихо заметил Аласейа. – Это я знаю по своим князьям и боярам. Да и ваши лорды всегда готовы что-нибудь прибрать к своим рукам.

– Что же нам делать? – Растерянно спросил Рутгер. Теперь ему казалось, что нет никакого выхода. Проклятье! Это всё из-за лорда Архорда! Почему он не держал язык за зубами? Почему он не убил его ещё до того, как они попали в Егдер? Что ещё не поздно исправить или изменить?

– Доверимся судьбе. – Сказала Эррилайя, и обвела всех своим странным взглядом, после какого многим становилось не по себе.– Я уверена, что всё закончится хорошо. Пусть жизнь идёт так, как она написана Богами.

– Ты что-то видела? – Сразу же догадался Стальной Барс. – Что нас ждёт сегодня?– Ему так не терпелось хоть что-то услышать из предсказаний ведьмы, что он едва не вскочил, и с трудом удержал себя в руках. Негоже воеводе клана вести себя как сопливый мальчишка.

– Образы неясны и туманны, но поверь мне, в них нет ничего опасного, что могло бы угрожать смертью кому-то из вигов или россов. Я видела смерть, кровь, жёлтый песок, и лица всех знакомых людей.

– Она видела песок Большой Арены. – Кивнул Болевил. – Там будут происходить схватки между государственными преступниками, а в конце будут выставлены двенадцать упырей, коих удалось поймать гвардейцам императора. В этом году будут самые длинные и большие игры, какие я помню. Так много преступников и мятежных рабов ещё никогда не бывало.

Рутгер задумался. Его так и подмывало спросить сотника гвардейцев о том, как можно выйти на песок арены, и попытать свою судьбу в сватке с упырями. Он ещё не отказался от своего плана спуститься в подземелья Егдера, и проверить, на что способны вурдалаки, было бы совсем не лишним. Конечно, он может несколько преувеличить свои возможности, и, оказавшись на Большой Арене, погибнуть в одном из боёв, но ведь, как ему казалось, стоило попробовать. О! Это будет один из великих подвигов, что приблизит его к трону Владыки страны Лазоревых Гор, хотя он этого и не жаждет.

Предавшись своим мыслям, Стальной Барс не сразу услышал вопроса сотников русов. Эрли недовольно пихнула его под столом ногой, и это отвлекло его:

– Что?

– Мне показалось, что ты хотел принять участие в боях на песке? – Болевил посмотрел на воеводу, слегка прищурив глаза, словно оценивал его возможности, как воина.

– Да. Я хочу попробовать свои возможности в сече с упырями.

Рус обвёл взглядом сидящих за столом, и усмехнулся:

– Выйти на Арену легко. Гораздо труднее её покинуть живым. Это может быть твой последний поединок. Впрочем, молодости свойственно упрямство, и вера в то, что ничего страшного случиться просто не может…

Рутгер почувствовал, что его сердце захлестнула какая-та необъяснимая тревога, как всегда, перед боем, и кончики пальцев начало покалывать в нетерпении обхватить кожаную оплётку рукояти меча.

– Разве у меня не будет шансов?

– Шанс есть у каждого. – Наставительно произнёс Болевил.– Только вот, насколько велик твой?

– Ну, это мы скоро узнаем. – Улыбнулся воевода. Ему показалось, что глаза друзей прожигают его насквозь, смотрят на него с надеждой, и теперь он был готов сразиться не с одним, а с сотней вурдалаков, чтобы хоть что-то доказать себе и другим. В конце концов, ему просто хотелось снова ощутить в руках упругую сталь, услышать, как звенит меч, и как хрипит враг от смертельного удара.

* * *

Глава 3.

Искусно отделанный чеканкой, длинною в два локтя, золотой меч. Как он долго ждал этого! Как до сумасшествия жаждал заполучить в свои руки символ власти страны Лазоревых Гор. Тогда ему казалось, что всё сразу же изменится, и Обитаемый Мир станет другим. Безграничная власть вдохнёт в него свои силы, и он станет мудрым, могущественным Владыкой, способным перекроить весь мир по собственному усмотрению.

Как давно это было! Кажется, даже в другой жизни. Тогда, когда ещё не было никаких заговоров, и в любимых горах не было иноземцев. Тогда, когда кланы ещё были полны сил, могли стоять монолитной стеной, о какую разбивалось любое войско. Тогда, когда они сами могли решать на кого напасть, и сами выбирали удобное для них время войны.

Прошло всего два месяца, и как много изменилось! Страна Лазоревых Гор благодаря лордам, предателям, захвачена врагом, кланы раздроблены и разобщены, от их когда-то сильного войска остались жалкие горстки бойцов, готовые биться до конца. Но что они могут сделать? Только погибнуть с честью? Что же тогда будет с их Родиной? Неужели всё? Конец? Нет! Этого не будет! Пока жив хоть один виг, харвелл или заул, Лазоревые Горы существуют, и будут сопротивляться!

Лорд Фельмор ещё раз взвесил золотой меч власти в руке, представил, сколько он может стоить, и, усмехнулся. Подумать только! Из-за этого куска драгоценного металла столько смертей, и трагедий! Да у него в подвалах замка Салдо столько золота, что из него можно выплавить пять сотен таких мечей, а то и больше! Почему Владыка Альгар так цеплялся за власть? Почему к ней так стремится Сатвел? А разве он сам совсем недавно не бредил властью над всем Обитаемым Миром?

Нет, определённо в нём есть нечто завораживающее, древнее, сводящее с ума. Блеск золота? Руны, что уже никто не может прочитать, но какие составляют какое-то варварское заклинание? Или этот ярко-кровавый, огромный рубин на рукояти? Может, он заставляет людей сходить с ума, желать большего, чем они могут на самом деле? Или это всего лишь его воображение? О, Бессмертный Тэнгри! Дай силы не свихнуться, и не подпасть под чары этого проклятого символа власти!

Лорд отбросил меч в сторону, словно подержи он его ещё мгновение, и тот мог отнять у него жизнь, поднялся, чтобы подойти к окну главной башни.

Внизу, на площадке вымощенной камнем, мастеровые спешно собирали первую катапульту, способную добросить свои смертоносные снаряды до лагеря лорда Сатвела. Хорошо, что в замке случайно оказался один из монахов Хранителя Очага Бессмертного Тэнгри, и он вызвался помочь в строительстве орудия, какое никто и никогда из воинов не делал. Сначала лорд отнёсся к этой затее недоверчиво. Ну откуда отрок лет двадцати мог знать то, чего не знали даже седые, умудрённые опытом ветераны? Но сейчас был вынужден признать, что монах оказался мастером на все руки, и понимал в этом толк.

Громоздкое сооружение было высотой локтей в двадцать, собранное из толстых, в обхват человека,