Фрейд - Питер Гай

Есть основания полагать, что Фрейд, возражавший против публикации рукописи, которую Буллит показал ему в Лондоне уже незадолго до его смерти, в конце концов – утомленный, состарившийся, волновавшийся за будущее психоанализа и судьбу своих сестер, измученный раком, – согласился[277], но вполне вероятно, что американец решил ее подправить после кончины мэтра, в результате чего появились стилистические погрешности и механическое применение категорий психоанализа, на что жаловались обозреватели и читатели. Тем не менее Фрейд разделял неприязнь Буллита к Вудро Вильсону. Как известно, он испытывал сильнейшее отвращение к пророкам и религиозным фанатикам и видел в Вильсоне яркий пример этой напасти человечества. Он разглядел в Вильсоне то, что американский историк Ричард Хофштадтер удачно назвал безжалостностью чистых сердцем. Более того, тщетная попытка Вильсона перекроить карту Европы согласно собственным возвышенным идеалам доказала, что его безжалостность – пустое хвастовство. Это худшее из возможных сочетаний. В своем вступлении основатель психоанализа процитировал историю о том, как Вильсон, уже победивший на выборах, но еще не вступивший в должность президента, рассказывал одному политику, что его избрание было предопределено свыше, и привлек внимание к тому факту, что в противоположном лагере немецкого кайзера тоже считали Божиим избранником. «Из этого ничего хорошего не получилось, – сухо заметил Фрейд. – Уважения к Богу также не прибавилось».

Безусловно, роль Фрейда в неудаче «Томаса Вудро Вильсона» невозможно исчерпывающе объяснить эмоциями, вызванными раздражением. Одна из причин, по которым мэтр согласился на совместную работу с Буллитом, заключалась в том, что книга могла существенно помочь издательскому дому, вырускавшему литературу по психоанализу. В конце 20-х годов ХХ столетия он снова оказался на грани банкротства, как это уже случалось прежде. Фрейд был глубоко привязан к Verlag и постоянно приходил ему на помощь: сам вносил щедрые пожертвования, заставлял раскошеливаться богатых почитателей и присылал для публикации некоторые свои работы – в их коммерческом успехе можно было не сомневаться. В 1926-м он отдал издательскому дому 24000 рейхсмарок, четыре пятых суммы, которую коллеги собрали к его 70-летию. В следующем году он перевел Verlag пожертвование в размере 5000 долларов от анонимного американского благотворителя[278]. Затем, в 1929-м, Мари Бонапарт и другие доноры снова отсрочили финансовый кризис. Фрейд называл издательский дом своим ребенком и не хотел пережить его. Он понимал, что судьба Verlag зависит от политической обстановки в Германии: победа того, что мэтр называл «гитлеризмом», стала бы катастрофой. Но в любом случае финансовая поддержка была необходима. Таким образом, поиск денег был серьезной причиной для того, чтобы испытывать энтузиазм относительно нового проекта, предложенного Буллитом. В 1930 году мэтру стало очевидно, что книга о Вудро Вильсоне существенно поднимет продажи Verlag, а возможно, даже спасет издательство.

Уверенность Фрейда в помощи Уильяма Буллита имела под собой веские основания. «Буллит, – писал мэтр Эйтингону в конце 1931 года, – снова здесь, чтобы продолжить работу над своим анализом и над Вильсоном. У меня сохраняется надежда, что эта книга и перевод работы принцессы о По[279] поможет Verlag в самое трудное время финансового восстановления»[280]. Наконец в начале следующего года он мог сообщить о важных и осязаемых результатах – авансе от Буллита в размере 2500 фунтов стерлингов (около 10000 долларов) в счет американского гонорара. Именно присланный Буллитом аванс, а не сведение старых счетов с разочаровавшим его американским идеалистом стал главной выгодой основателя психоанализа от книги о Вильсоне. Затем все закончилось – Буллит занялся политикой в Соединенных Штатах, в рядах Демократической партии, а Фрейд размышлял о домашних демагогах, которые были гораздо опаснее, чем президент Вильсон.

Несомненно, тот факт, что Вудро Вильсон был американцем, доставлял Фрейду особое удовлетворение, когда он изливал на него собственную агрессию и раздражительность. В своем высокомерном презрении к миру Вильсон казался просто зеркальным отражением практичного янки, олицетворением которого могли служить полковник Роберт Маккормик и Сэм Голдвин с их наивной верой в силу доллара. Как известно, психоаналитическая теория утверждает, что самые серьезные расхождения, подобно широко раскинувшимся веткам, могут иметь один и тот же корень. За какой бы маской ни скрывался американец – святого или стяжателя, Фрейд с готовностью награждал его ярлыком самого непривлекательного человеческого типа.

Основатель психоанализа признавался в своем антиамериканизме за много лет до того, как его нога ступила на землю, открытую Колумбом: в 1902 году, пребывая в циничном настроении, он сравнил свой Старый Свет, которым правит компетенция, с Новым Светом, где властвует доллар. Впоследствии несмотря на то, что американцы первыми удостоили его официальных почестей, Фрейд никогда не отказывал себе в удовольствии ругать их. Конечно, ему нравилось упоминать почетное звание, полученное в 1909 году в Университете Кларка, и он при случае язвительно указывал на это европейцам. В самом начале своей карьеры Фрейд даже думал эмигрировать в Соединенные Штаты. «33 года назад, – писал мэтр Ференци 20 апреля 1919 года, вспоминая весну 1886-го, когда он открыл частную медицинскую практику и женился, – я, свежеиспеченный врач, решил уехать в Америку, если за три месяца мои заработки не начнут подавать надежды». Фрейд задавался вопросом: возможно, было бы лучше, если бы судьба тогда дружески не улыбнулась ему? Но такие минуты, когда он сожалел о несостоявшейся карьере в Соединенных Штатах, находили редко. Если послушать основателя психоанализа, то Америка и американцы – это воплощение лицемерия, необразованности, примитивности, любви к деньгам и скрытого антисемитизма[281].

Интересно, что антиамериканизм Фрейда с особой силой проявлялся во время поездок его последователей в Соединенные Штаты. Когда Юнг, а впоследствии Ранк или Ференци приезжали туда для чтения лекций или для психоаналитических консультаций, мэтр рассматривал это как приглашение к отступничеству. Такое ощущение, что он воспринимал Соединенные Штаты как опасного соперника – богатого, привлекательного, сильного, в каком-то примитивном смысле превосходящего Европу, с ее более аскетичными достоинствами. Однажды Фрейд, пародируя самодовольных американцев, сказал Арнольду Цвейгу, что Америка – это антирай. Это было уже в конце жизни, а несколькими годами раньше он признался Джонсу: «Да, Америка – гигантская-гигантская ошибка». Другими словами, он боялся Соединенных Штатов как страны, которая побуждала его сторонников совершать гигантские ошибки.

Эти чувства проходят через всю переписку мэтра, словно неприятная, скучная тема. Они также отражают некоторую его непоследовательность. Как известно, в январе 1909 года во время переговоров с Университетом Кларка Фрейд назвал скромную сумму возмещения дорожных расходов, предложенную пионером психологической науки за океаном Грэнвиллом Стэнли Холлом, слишком американской, то есть намекал на чрезмерную озабоченность финансовой стороной дела. По его мнению, Америка должна приносить доходы, а не расходы. Он любил повторять эту примитивную формулу. «Какая польза от американцев, если они не приносят денег? – задавал мэтр риторический вопрос Эрнесту Джонсу в конце 1924-го. – Они больше ни на что не годны». Этот рефрен был, и Фрейд сие сам сознавал, одним из его любимых. «Я всегда говорил, – повторял он Джонсу всего год спустя немного смущенно, – что Америка полезна только как источник денег». Во время поездки Ранка в Соединенные Штаты в 1924-м Фрейд повторил ту же мысль, но в более резких выражениях. Ему приятно видеть, заявлял он, что Ранк нашел единственное рациональное поведение, подходящее для этих дикарей: продать свою жизнь как можно дороже. Кроме того, прибавил мэтр, ему часто казалось, что анализ подходит американцам, как белая рубашка ворону[282]. Вряд ли необходимо объяснять, что такое отношение отражает некий нравственный дефект, который Зигмунду Фрейду нравилось находить у американцев. Но основатель психоанализа не испытывал сомнений. Он всего лишь эксплуатировал эксплуататоров.

Насмешливо-презрительное признание Фрейда, что американцы умеют обращаться с деньгами, было просто еще одной формулировкой для описания их корысти. «Если вам придется иметь дело с Америкой, – предупреждал он Пфистера в 1913 году, – то вас обязательно облапошат. В деловых вопросах они значительно нас опередили!» Вероятно, не подозревая, что сам безнадежно запутал вопрос о правах на издание своих произведений за границей, Фрейд был склонен винить американцев за возникшую в результате неразбериху. «Американские издатели, – писал он одному корреспонденту из США в 1922 году, – опасная разновидность людей». В таком же тоне мэтр отзывался об Альберте Бони и Хорасе Ливрайте, фирма которых выпустила несколько его ранних произведений. Это два жулика. От богатых дикарей Фрейду нужно было только одно – финансовая поддержка. Вся его популярность в Америке, жаловался мэтр Ференци в 1922 году, не обеспечила анализу щедрости даже одного богатенького дядюшки – Dollaronkel. Отсутствие таких дядюшек разочаровывало основателя психоанализа и питало его предубеждения.