Спиноза и его друзья в Древней Руси - Юлия Георгиевна Семенова

по её мнению, вполне подходила к случаю. А от себя добавила: – Главное, режим и питание. Ну, до свидания. Выздоравливайте.

Когда они с княгиней вышли из шатра, девочка объяснила:

– Тётя Оля, извиняюсь, что я побыла у вашего мужа так мало, но больных нельзя утомлять. Тем более, человек заикается. Давно это с ним?

Женщина вдруг заплакала:

– Ты бы его видела прежде… Княже, княже… Одна тень осталась…

Она утёрла глаза уголком вдовьего платка.

– И такой чудной стал! На меня глядит – и не видит. Речи невнятные ведёт. Гнедка привели к нему, а князь: «Отпустите пастись!» Лук тугой подают, а он: «Не могу стрелять». Меч влагают в десницу, отказывается: «Человеческая жизнь священна»… Как подменили его…

– Тёть Оль, но ваш муж только ночью воскрес, дайте ему привыкнуть, – посоветовала Геракл.

– Твоими бы устами да мёд пить, – вздохнула княгиня. – Но чует мое сердце – уж не стать ему прежним…

На поляне перед шатром появился мальчик в воинских доспехах с массивной серьгой в правом ухе. Он поклонился княгине, бросил быстрый взгляд на Катю и сказал:

– Матушка, дозволь мне Гнедка взять. Зане отцу на нем не ездить.

– Из твоих ли уст я это слышу? – вспылила было княгиня. И вдруг махнула рукой: – Ладно. Бери. Да поберегись, Святослав. У Гнедка – горячий норов.

– Вестимо, – бросил мальчишка и вразвалочку направился к скакуну.

Он ловко уселся в седло и хлестнул коня. Вполуха слушая Ольгу, Геракл искоса наблюдала за княжичем.

– … и пусть то останется нашей тайною… – продолжала княгиня.

– Александр… – вдруг произнесла она совсем другим тоном. – Сергеевич!

По лугу стремительно шел Пушкин в разлетающейся крылатке. Не замечая Кати, он подошёл к женщине и склонился над её рукой:

– Ольга!

Княгиня поцеловала его в лоб. Пушкин разогнулся, но руки не выпустил, и они долго смотрели друг на друга.

– Кхе-кхе, – Геракл хотела напомнить о своем присутствии, но закашлялась по-настоящему. Прочистив горло, она крикнула противным тоненьким голоском: – Святослав! Покатай меня на лошадке!

Княжич будто того и ждал. Конь прогарцевал по лугу и остановился перед Катей.

Девочка вскарабкалась на спину Гнедка, устроилась позади Святослава и специально обхватила его за талию.

– Поскакали вон туда, – предложила она всё тем же противным голосом.

Конь пронёс их мимо Пушкина и Ольги.

– А теперь – туда…

Конь пронёс их мимо Ольги и Пушкина.

– А теперь давай по кругу, – в горле Геракл чувствовала неприятный комок, но нарочно громко хохотала, будто ей очень весело.

Из шатра торопливо вышел Асмуд. Он что-то негромко сказал княгине, и та поспешила к мужу. Пушкин проводил Ольгу взглядом, и только когда женщина скрылась за пологом, заметил, наконец, Катю.

– Приветствую тебя, прелестное дитя! – он помахал ей шляпой. – Эх, жаль, я не Медный Всадник – прокатился бы рядом.

Геракл бросила на поэта надменный взгляд и громко сказала:

– Славик, подними лошадку на дыбы.

– Свалишься! – предостерёг молодой князь.

– Я? – Катя ещё сильнее прижалась к нему.

– Ну, держись!

Гнедко заржал и оторвал от земли передние ноги. Геракл почувствовала, что неудержимо скользит вниз. Она мёртвой хваткой вцепилась в княжича.

Когда Святославу удалось осадить лошадь, Пушкин был уже далеко. Он шагал среди дубравы, сбивая шляпой жёлуди.

– Всё. Хватит. Не хочу больше кататься, – сердито сказала девочка.

– Ты чего? – удивился Святослав. – Поскакали вон на тот холм, хочешь?

– Я ничего не хочу.

Катя слезла с коня и понуро поплелась в свой шатёр.

Глава 10. Битва при Коростене

Из Коростеня выступили перед рассветом. Молочная дымка тумана стелилась над рекой, клубилась у подножия гранитных гор. Копыта лошадей обмотали тряпками, чтоб застать полян врасплох. Дружина двигалась в полном молчании. Впереди ехали Мал и Добрыня. За спиной Калины пристроился на сером в яблоках коне бледный от напряжения Спиноза в оранжевом шлеме. Ещё дальше с обозом шёл Петуля. Он не собирался воевать. Цели у него были чисто экономические: торговать леденцами на поле боя.

Спустившись с горы, древляне двинулись вниз по течению Ужа. Они ещё не знали, что в эту ночь в лагере полян никто не спал. Княгиня Ольга отдала приказ на рассвете сняться с места и вернуться в Киев. Всё было готово к отправлению, когда дозорные заметили приближение противника, и сигнальщик протрубил в рожок перестроение.

Над лугом занималась заря. Две армии замерли одна против другой на расстоянии полёта стрелы. Блестели наконечники копий, сверкали клинки мечей. Тесно сомкнулись щиты.

А в высоком небе пели жаворонки, и под ногами стрекотали в траве кузнечики.

Воевода Свенельд проскакал вдоль полянских полков и вывел вперёд Святослава на Гнедке. За спиной молодого князя сидела Геракл, которая, несмотря на запрет Ольги, уговорила Игоревича взять её с собой. Увидев девочку, Свенельд побагровел, но стиснул зубы и промолчал. Он подал знак дружине, и Святослав занёс над головой копьё.

Древлянский Мал тоже поднял копьё. Лучники натянули тетивы.

Зычный голос Свенельда пронесся над ратью:

– Князь уже начал… Ударим…

– Спиноза! – заорала Геракл, на лету перехватывая копьё Святослава. Древко вырвалось у неё из рук и наконечник, описав короткую дугу, вонзился в землю у передних копыт Гнедка.

– …Вслед за князем… – пробормотал Свенельд.

Обе дружины пришли в замешательство.

– Катя! Катя! – Спиноза неловко свалился с коня и, прихрамывая, побежал навстречу девочке.

– Нашёлся! Нашлась! – кричали они, обнимаясь.

Нарушая все правила тактики и стратегии, сквозь сомкнутые ряды ратников проталкивался Петуля, издавая радостный боевой клич:

– Ёлки!..

– Откуда вы взялись? – орала Геракл.

– Куда ты исчезла?

Святослав поднял руку, призывая полк к спокойствию. Мал сделал то же самое. Калина постучал Птицеславу в щит:

– Мягко стелили, да жёстко спать… Не с добром приходили лазутчики полянские.

Нахмуренный Свенельд поскакал к вдове Игоря:

– Повелевай, княгиня.

Ольга тронула коня. Выехала вперёд. И над полем брани, перекрывая пение жаворонка и стрёкот кузнечиков, прозвенел высокий женский голос.

– Брат мой, Мал! Княже! Не с худом пришла к тебе, но с добром! Не войну принесла тебе, но мир! Договоримся же, не проливая крови!

Четыре древлянских всадника двинулись ей навстречу. Князь с сыном, воеводы Птицеслав и Калина. С другой стороны к Ольге подъехали Святослав, Свенельд и Асмуд.

Высокие договаривающиеся стороны удалились в шатёр.

Войска разомкнули щиты.

Над бронзовыми кудрями Пушкина сиял солнечный нимб.

– Александр Сергеевич, – ошарашенно пролепетал Спиноза, увидев среди полян памятник великому поэту. – Катя, но это же не девятнадцатый век… И вообще, что происходит?

– Ой, Спиноза, идём, я тебя познакомлю! Петуля! – Катя взяла мальчишек за руки и подвела к киевскому войску.

– Это и есть твои друзья, Катрин? – спросил Александр Сергеевич.

Спиноза протёр очки. Но бронзовые губы и в самом деле шевелились, а из них вылетали обычные человеческие слова:

– Что ж вы, молодые люди, оставляете свою даму без присмотра?

Спиноза только открывал и закрывал рот. Руки у него дрожали. Ладони вспотели.

– Это Витя Корнецов, – представила его Геракл классику, – Спиноза. Ну, который умный. Помните, я вам рассказывала?

– Не оскудела от морозов,

Не повернула реки вспять,

Но может собственных Спинозов

Российская земля рождать, – улыбаясь, сымпровизировал Пушкин.

Бонифаций важно протянул памятнику ладонь лодочкой и без