Спиноза и его друзья в Древней Руси - Юлия Георгиевна Семенова

восхитилась Геракл. – Это тебе не монетки на дно бросать! Вить, давай объявим новый обычай… – она тоже взяла молоток и начала приколачивать к городской стене какую-то картину.

– Стук, стук, стук, – стучала Катя. – Рюрикович, проснись!

Бонифаций открыл глаза. Он по-прежнему был в Коростене. В дверь колотили:

– Вставай! Князь велел всем немедленно собраться! Выступаем!

Глава 8. Тайна одинокого кургана

Курган раскапывали долго. Работали тайком, по ночам, чтобы не привлекать любопытных. Из всей дружины Ольга полностью доверяла лишь Асмуду, который воспитывал княжича Святослава, и воеводе Свенельду. У княгини на руках были кровавые мозоли. От постоянной нагрузки Катя чувствовала боль в трапециевидных мышцах. И только Александру Сергеевичу всё было нипочём. Пушкин копал, как экскаватор, хотя при жизни ему никогда не приходилось держать в руках лопату и заступ. Девочка еще больше зауважала великого поэта за силу, выносливость и волю к победе.

Княгиня очень изменилась с тех пор, как Геракл увидела её впервые. Она оказалась молодой, симпатичной, смешливой и большой приколисткой. Ольга все время прикалывалась к памятнику, и Катя с тревогой отмечала, что Александр Сергеевич отвечает ей тем же. Только по-французски. А может, по-английски? По-иностранному – это точно. Геракл не понимала ни слова из того, что он говорит, а Ольга смеялась.

– Как-то нехорошо она себя ведёт, – сочувствовал Кате внутренний голос. – А ведь замужем уже.

Конечно, девочка не могла указывать княгине, но Александру Сергеевичу так прямо в бронзовые глаза и сказала:

– Эта Ольга, не знаю, как отчество, уже такая почти пожилая, а с вами всё время хихикает. А ведь сама, во-первых, вдова, а во-вторых, у неё муж есть и ребёнок.

Памятник расхохотался:

– Она потому и вдова, что муж у неё пока что в могиле. До чего ты ещё молода! Кель наив! – добавил он по-иностранному.

Геракл немного обиделась. Особенно на последнее. Вот был бы рядом Спиноза… Катя вздохнула.

От кургана уже мало что осталось. Последние ночи работать было особенно тяжело – сказывалась накопленная усталость. Ольга валилась с ног, но продолжала копать.

– Позвольте, княгиня, – Александр Сергеевич решительно отобрал у неё лопату. – Вам следует отдохнуть.

Княгиня без сил опустилась прямо на землю.

– А я не устала ни капельки, – заявила Геракл, хотя никто её об этом и не спрашивал.

Александр Сергеевич равномерно копал, что-то бормоча под бронзовый нос.

– Странно, – услышала Катя. – Играю роль Дон Гуана, хотя явился сюда каменным гостем. Как тяжело пожатье бронзовой моей десницы… И далее ремарка: «Проваливается».

– Кто проваливается? – не поняла Геракл.

– Мы оба…

Земля под ногами у Кати поехала, и она резко отскочила в сторону. Пушкин провалился.

– Ах! – воскликнула княгиня, закрывая лицо. – Дорылись!

Девочка по-пластунски подползла к дыре.

– Александр Сергеевич! – крикнула она в темноту. – Вы можете дотянуться до моей руки? Я вас вытащу!

– … верёвку, – долетело до нее.

– Эй, – позвала Катя Асмуда и Свенельда, – мужчины! Дайте верёвку, тут писатель провалился!

Дружинники молча оттеснили девочку в сторону, бросили что-то в яму и объяснили Пушкину, как этим пользоваться. Ольга замерла.

– Подавай помалу! – скомандовал Свенельд. – Асмуд, перехватывай конец.

– А я? – Геракл тоже схватила верёвку. – Ого, какой вы тяжёлый, Александр Сергеевич!

В дыре показалось что-то тёмное.

Ольга прикрыла глаза.

– Ещё раз – взяли! – крикнул Свенельд, и что-то большое выползло на поверхность. В нос шибануло зловонием.

– Гнедко! – определил Асмуд. – А князь где?

– … тяните! – крикнул снизу памятник.

Катя еще крепче вцепилась в верёвку. Когда дошло до самого интересного, Свенельд вдруг оттолкнул девочку локтем: – Поди. Ступай прочь, говорю!

– А чего это… – начала было Геракл, но тут раздался голос Асмуда:

– Брысь! Кому говорено?

Оскорблённо сопя, Катя отошла и села рядом с неподвижной Ольгой.

– Вот, – пожаловалась ей девочка, – как коня вытаскивать, так я гожусь, а как мужа вашего покойного, который даже легче, так прогоняют… Ничего, я посмотрю, как они Пушкина достанут.

Но, к её разочарованию, памятник выбрался сам. Он подошёл к Кате и неожиданно нахально потребовал:

– Подавай сюда воду.

– Как это? – не поверила она своим ушам. – Я же оживила кабана! Этот труп мой!

– Воду, – не слушая возражений, повторил Пушкин.

Геракл поджала губы и бросила в протянутую бронзовую ладонь две фляжки:

– Нате вам! Хоть подавитесь своею водою!

Даже не поблагодарив девочку, поэт склонился над Ольгой, что-то тихо сказал ей и пожал руку. Княгиня кивнула.

Пушкин вернулся к мужчинам, и при ярко вспыхнувшем свете факела Катя увидела три тёмных силуэта. Они склонились, как хирурги над операционным столом, и что-то там перекладывали.

– Нет, это не сюда, – услышала девочка ненавистный теперь голос некогда любимого писателя.

Она оскорблённо отвернулась, но молчать не могла.

– Вот, сейчас ваш муж оживет, – с вызовом сказала она Ольге.

С кургана раздалось ржание.

– Извиняюсь, это не муж, – определила Геракл, – это лошадь его… – И, не удержавшись, добавила: – Если так разливать воду почём зря, мужу может и не хватить.

Ольга не отвечала – сидела, обхватив себя руками за плечи, её трясло от волнения.

Гнедко сбежал с кургана и теперь ходил где-то рядом, шумно фыркая и похрумкивая травой.

Затрещал факел. Огненные искры сорвались и улетели в ночное небо. Они смешались там со звёздами, и теперь уже было не различить, где гаснет звезда, а где вспыхивает искра.

– Ах! – Ольга прислонилась к Кате и обмякла.

Гераклу стало стыдно. Она обняла княгиню и сказала:

– Вы не волнуйтесь, тётя Оля, все будет хорошо.

Пламя задрожало. И на кургане появился четвёртый силуэт.

Глава 9. «Я помню чудное мгновенье»

Геракл проснулась в полдень и вышла из шатра на зарядку. У вежи столкнулась с Ольгой. Княгиня подняла на девочку заплаканные глаза.

– Ой, мамочки! – испугалась Катя. – Что, опять умер?

– Т-с-с, – Ольга приложила палец к губам и поманила девочку к своему шатру. Убедившись, что никто не подслушивает, княгиня сказала: – Прошу тебя, никому ни слова о том, что ты видела ночью. Никто не должен знать, что князь жив.

– Но почему? – поразилась Катя. – Он же царь. Пусть бы все порадовались.

– Тише. По нашим законам нельзя раскапывать курганы и тревожить мёртвых. За это могут казнить.

– А-а! – понимающе кивнула Геракл. – Только как же дядя Игорь править будет?

– Вместо него сядет на престол мой сын. Наш сын, – поправилась Ольга.

– К-к-княгинюшка, – слабо позвал кто-то из полумрака. – Эт-то т-ты?

– Княже, – Ольга подвела девочку к постели. На ней лежал худой изможденный человек с землистым лицом, на котором светились серые глаза. – Это Катя. Наш друг.

– Очень приятно, – сказала Геракл. – Я так рада, что вы ожили.

– К-катя… – повторил Игорь, с удивлением прислушиваясь к звукам собственного голоса. – С-садись.

Деликатно присев на край походной кровати, девочка низко опустила голову, вздохнула и сложила на животе руки.

– Как ваше здоровье? – участливо осведомилась она.

– З-з-знаешь, как странно, – Игорь смотрел куда-то мимо. – Я н-нелепо п-прожил ж-жизнь. В-всё н-не так, – загадочно добавил он.

Катя не стала спрашивать, что имелось в виду, чтобы бедный князь лишний раз не заикался. Она еще немножко повздыхала и напоследок решила приободрить воскресшего.

– Живы будем – не помрём, – вспомнила она любимую мамину поговорку, которая,