Спиноза и его друзья в Древней Руси - Юлия Георгиевна Семенова

Катиной помощи представился:

– Рюрикович. В смысле, Петуля. Здрасьте.

К Вите вернулся дар речи:

– Ты что, не понимаешь, кто перед тобой? – напустился он на бизнесмена. – Это же Пушкин!

– Ну, – кивнул Петуля.

– Это же солнце русской поэзии! Основоположник всей нашей литературы!

– Ну… Не пойму, чё ты хочешь?

– Ты не читал меня, Петуля. Смотрел в мой том, а видел дулю, – блеснул Пушкин бронзовой улыбкой.

– Это фамилия такая, – без всякой обиды пояснил Бонифаций. – Моего роду-племени. Слышь, Катька, а слон где?

– Какой слон? – Геракл с опаской покосилась на увешанного золотом Бонифация. Вдруг он тоже рехнулся?

– Дык… это… Который за тобой гнался. Мы ж по твоим кроссовкам шли… А за ними ещё такие следы… Как ямы…

– Вот эти? – памятник отошел в сторону.

– Точно! – обрадовался двоечник.

– Александр Сергеевич! – Спиноза благоговейно смотрел на поэта. – Кажется, я начинаю понимать. Вероятно, вы появились в Выселках именно в тот момент, когда мы с Михайлой проводили совместный эксперимент. Удвоенная сила излучаемых сверхкоротких волн…

– И верёвки тогда на куски, – вспомнил Бонифаций. – Ещё бы – такой вес!

– Вот видите, Александр Сергеевич, я ж говорила, что вы прилетели на волнах! Вот только, Витечка, – Геракл заботливо застегнула на Спинозе белый халат, – я не понимаю, почему там в парке одни таблички?

– Это же естественно, Катя, – смущенно поправил очки научный руководитель. – Аномальная зона, расположенная вблизи деревни Выселки, – уникальный природный феномен. В информационном поле отражаются психофизические особенности каждого индивидуума и проецируются на окружающую среду, трансформируя её согласно представлениям субъекта.

Бронзовые бакенбарды с любопытством склонились к оранжевому шлему.

– Проще говоря, Катя, каждый видит то, что он представляет. Вот, скажем, я именно так представлял себе заброшенную помещичью усадьбу с садовым гротом.

– Как, вы тоже в него полезли? – смутилась девочка. – А почему тогда мы не встретились? Мы с Александром Сергеевичем пошли налево…

– А мы, ёлки зелёные, направо…

– Друзья! – Витя обнял за плечи Катю и Бонифация. – Дело не в линейных измерениях. Грот явился каналом пространственно-временной связи. Мы перенеслись в другой век.

– И в самом деле – Спиноза, – подивился Пушкин.

Мальчик зарделся.

– Мы за одной партой сидим, – похвасталась, не удержавшись, Геракл. – Витя, может быть, в тенёк перейдем? Как бы у тебя не было теплового удара!

И вся компания направилась к ближайшей роще.

Гридни и вои проводили их завистливыми взглядами.

Первым не выдержал отрок из полянской дружины. Он слез с коня и сел на траву. И тотчас же в обеих армиях началось повальное нарушение дисциплины. Воины складывали щиты домиком и ложились отдохнуть. Тут и там паслись стреноженные кони. Кашевары раскладывали костры. От походных котлов потянуло вкусным дымком. Бывшие противники постепенно смешались. Они подсаживались к кострам, беседовали, делились новостями.

Но никто из них ещё не знал главной новости.

Атмосфера в шатре переговоров поначалу была напряжённой. Обе стороны припоминали друг другу старые счёты.

– Данью непомерной нас обложили, – горячился Калина.

– А вы князя нашего позорной смерти предали! – сдвинул брови Свенельд.

– А ты обиду мне учинила, – попрекнул Ольгу Мал. – Обещала пойти за меня, да слова своего не сдержала.

Ольга сдвинула брови.

– Нешто ты думаешь, Мал, я могла княжеское слово нарушить? Согласия я не давала. Так сватам твоим и ответила: одна, мол, буду век вековать.

– Ты хочешь сказать, мы кривду творим? – вспылил Калина. – Я своими ушами слышал донесение!

Ольга и Свенельд переглянулись.

– Истинно, – подхватил Птицеслав. – Верный человек передал: ты, княгиня, послов наших с ласкою-согласием приняла, затем же сожгла их в бане.

– Видел я послов древлянских, – вмешался Асмуд. – И разговор их слышал с княгинею. Вот так она сказала: «Для меня великая честь пойти за вашего Мала, но не сниму вовек вдовьих одежд. Так князю и передайте. Пусть не гневается». И баню им велела истопить. И пир в их честь устроила. И проводила с почётом…

– Да где же они? – Калина демонстративно покрутился вокруг себя. – Что-то не видать.

– То нам неведомо, – ответил Асмуд. – Вы лучше своего верного человека приведите. Откуда у него такие сведения?

Птицеслав отдал распоряжение, и в шатёр ввели древлянского отрока.

– Как звать тебя? – спросил Мал.

– Беляй, – ответил отрок.

– Слышал княгинин ответ?

– Нет, сам не слышал.

– Видел, как послы в бане сгорели?

– Сам не видел.

– А от кого узнал?

– От Ярка. Побратима моего, полянина.

Вызвали в шатер киевского Ярка.

– Названый мой брат напился и в драку полез, – объяснил тот. – Меня гридни заругали. Вот его и спровадил. А про баню сказал, чтоб спужать.

– Прости, княгиня, – молвил Мал.

– И ты прости меня, князь, – молвила Ольга.

Они обнялись и обменялись троекратным поцелуем.

В шатёр принесли мёд. И тут же, за столом, Мал с Ольгою договорились породниться. Малушу объявили невестой Святослава, а Добрыню, чтоб приглядывал за сестрёнкой, решено было отправить в Киев учиться ратному искусству у знаменитого воеводы Свенельда.

Пирование было в разгаре, когда прискакал на взмыленной лошади гонец.

– Хазары наступают! – крикнул он и замертво свалился на землю.

Глава 11. Муки творчества

Атака хазар была отбита. Русские дружины возвращались по домам: Мал в Коростень, Ольга – в Киев. Потери в полянско-древлянском войске были незначительные – ни одного убитого и раненого. Лишь четверо пропали без вести: невесть откуда появившиеся чужестранцы да бронзовый идол, которого поначалу приняли за Перуна. О них быстро забыли, только на княгиню порой нападала странная задумчивость и она удалялась в свои покои беседовать со святым человеком, который совсем недавно появился в здешних местах.

А хазарская столица гудела слухами. С небывалой добычей возвращались из похода воины. Они вели в полон бронзового русича, и золотого русича, а еще чудного волхва и багатур-деву.

Связанные между собой пленники понурой вереницей брели по дороге. Одного только Пушкина уложили в телегу и прикрутили к ней массивными цепями.

– Неразумные хазары, – бормотал себе под нос поэт. – Неразумные…

– Александр Сергеевич, – успокаивал его Спиноза, – зато вам предоставляется блестящая возможность ближе познакомиться с бытом и нравами исчезнувшего народа, о котором вы писали. Помните, как там у вас: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам. Их села и нивы…» Кстати, – огляделся он. – Где же нивы?

И правда: на всем пути они не встретили ни одного возделанного клочка земли. На обширных пастбищах паслись тучные стада крупного, рогатого и мелкого скота, а также табуны лошадей.

– Досадная неточность, – заметил поэт. – Впрочем, мало ли у меня досадных неточностей?

– Вы про какого Олега? – загремел браслетами Рюрикович. – Который из Киева?

– Ты, я вижу, времени даром не терял! – приятно поразился Спиноза. – Увлёкся русской историей, да, Бонифаций?

– Ты чё? – насторожился Петуля. – У меня чистая коммерция. Просто мужик у меня знакомый есть, Вещий Олег. Мы с ним в Стамбул за товаром ходили.

– Ещё одна временная петля! – Витя сдунул муху с кончика носа. – Когда же ты успел переместиться еще лет… э-э… э… на…

– А чего мне перемещаться? – клацнул гривнами бизнесмен. – На месте сидел. У меня ж фирма. А Олега этого я во сне видал. Ничего мужик, деловой.

– Везёт же тебе, Петуля, – завистливо протянула Катя, – а