Фрейд - Питер Гай

Все это в конечном счете должно было измениться, и заметнее всего в XIX веке. Уильям Эктон, красноречивый английский гинеколог, книги которого пользовались огромной популярностью и переводились на другие языки, в 1857 году заявил, что «большинство женщин (к счастью для них) не особенно обеспокоено сексуальными чувствами любого рода». У коллег репутация Эктона была сомнительной, и они далеко не всегда соглашались с его мнением, но не признать тот факт, что он выражал точку зрения многих людей как в Британии, так и в других странах, нельзя. Как это часто бывает, лучшей защитой стало отрицание: отказывая женщине в каком-либо интересе к сексуальности, мужчина мог скрывать свою глубинную панику перед тайными женскими желаниями, которых он боялся. Возможно, самым ярким примером подобного отрицания оказалась книга берлинского специалиста Отто Адлера, который в 1904-м стремился доказать, что «сексуальное влечение (желание, побуждение, либидо) женщины существенно меньше как в своих первых спонтанных истоках, так и в последующих проявлениях, чем у мужчины». Работа «Три очерка по теории сексуальности», которую Фрейд опубликовал год спустя, совсем иная. Адлер, представлявший себя добросовестным исследователем, предложил 15 клинических эпизодов в доказательство своей теории женской фригидности, однако минимум в 10 случаях его пациентки демонстрировали признаки сильного и даже неуправляемого сексуального возбуждения, а у двух из них автору удалось вызвать оргазм прямо у себя в кабинете при гинекологическом осмотре… Неудивительно, что взгляды Адлера, как и взгляды Эктона, подверглись решительной критике. Многие врачи – и кое-кто из пасторов – знали, что эти специалисты ошибались. Даже в XIX столетии писатели, изображавшие женщину наделенной эротическим желанием, громко выражали свою точку зрения. Французские романисты были не одиноки, описывая необыкновенную сексуальность представительниц слабого пола. Тем не менее фигура неизбежно фригидной женщины привлекала больше внимания, чем она того заслуживала, – и тогда, и потом. Она стала главной составляющей оборонительной антифеминистской идеологии в XIX веке, а впоследствии вылилась в удобную пародию, которую наследники викторианцев могли использовать в споре со своими родителями. Проблема тут намного глубже, чем просто технический вопрос, насколько сильное удовольствие получает женщина в постели и получает ли она его вообще: сексуально нечувствительная женщина подходила тем, кто хотел удержать женщин дома, ограничить их жизнь домашними обязанностями, а свою – мужскую, как однажды объяснил Фрейд дочери Матильде, сделать приятнее.

Консервативные взгляды основателя психоанализа, как мы уже видели, не помешали ему считать само собой разумеющимся, что женщина сексуальное существо – как и мужчина. Разработанная Фрейдом в начале 90-х годов XIX столетия теория о том, что все неврозы обусловлены сексуальными конфликтами, предполагает одинаковую уязвимость мужчин и женщин перед сексуальными стимулами. В черновиках, которые он в этот период отправлял Флиссу, Фрейд прямо связывал невротические болезни с использованием контрацептивов, препятствующих удовлетворению того, кто предохраняется, будь то мужчина или женщина. Конечно, нельзя отрицать, что психоаналитические работы мэтра, написанные до Первой мировой войны, содержат намек на возможное превосходство мужчин. В одной из них, датированной 1908 годом, Фрейд предполагает, что сексуальное влечение у женщин слабее, чем у мужчин. Более того, основатель психоанализа считал либидо – эту примитивную, первичную сексуальную энергию – мужской по своей природе. В 1905-м, в первом издании «Трех очерков по теории сексуальности», говоря об аутоэротическом поведении и мастурбации девочек, он осторожно предположил, что «сексуальность маленьких девочек носит вполне мужской характер». В 1913 году мэтр описывал источник сексуального наслаждения у девочек, клитор, как мужской орган: «…их сексуальность во многих отношениях ведет себя, как сексуальность мальчика». В то же время он прекрасно осознавал и неоднократно предупреждал, что эта терминология неточна и сбивает с толку: термины «мужской» и «женский» означают то, что подразумевает под ними каждый автор. Назвать либидо мужским означает лишь то, прямо указывал Фрейд в 1915-м, что оно активное. В тот период, а также в годы войны для него важнее был факт параллельного, как полагал мэтр, развития сексуальной жизни мальчиков и девочек, дифференцировавшейся только под давлением общества. Будучи сексуальными существами, как считал тогда основатель психоанализа, мужчины и женщины в той или иной степени являются зеркальным отражением друг друга. В любом случае это были технические вопросы, предмет исследования, а не полемики.

Такова одна из причин, почему в 20-х годах ХХ века внутренняя дискуссия о женской сексуальности не превратилась в яростный спор. Все участники рассматривали ее в основном как вопрос психоаналитической теории, но, когда Фрейд пересмотрел сравнительные схемы развития мальчиков и девочек, его критикам понадобилось немалое самообладание, чтобы удержать дискуссию на научном уровне. Грубый и желчный тон мэтра стал поднесенной к легковоспламеняющемуся материалу спичкой. В болезненном вопросе о женщинах Фрейд сдвинулся вправо, отвергнув собственную идею о сходном психологическом развитии мужчин и женщин, которая так нравилась феминистам. Как бы то ни было, основателю психоанализа политика, даже сексуальная политика, была безразлична. В атмосфере 20-х годов и в психологической биографии самого Фрейда не было ничего, что подтолкнуло бы его к изменению противоречивого, временами оскорбительного отношения к женщине. Это стало результатом теоретических трудностей и особенно новых дополнений в описание эдипова комплекса – его появления, расцвета и угасания.

В начале 20-х годов ХХ столетия Зигмунд Фрейд, похоже, пришел к выводу, что маленькая девочка – это неудавшийся мальчик, а взрослая женщина – нечто вроде кастрированного мужчины. В 1923-м, описывая фазы сексуального развития человека, основатель психоанализа определил, что за оральной и анальной фазами следует фаза, которую он назвал фаллической. Маленькие мальчики, как и маленькие девочки, сначала верят, что у всех, в том числе у матери, есть фаллос, и избавление от иллюзий в этом вопросе неизбежно вызывает травму. Таким образом, мерой Фрейда был мужчина. К тому времени мэтр уже отказался от своих прежних взглядов и не считал сексуальное развитие мальчиков и девочек параллельным. Перефразируя знаменитое высказывание Наполеона о политике, он предложил провокационный афоризм: «Анатомия – это судьба»[255].

Самым очевидным свидетельством этой судьбы, полагал Фрейд, служит наблюдаемое отличие гениталий мальчиков и девочек. Это становится причиной решающих различий в психологическом развитии полов, особенно в судьбе эдипова комплекса, поэтому должны также различаться последствия разрушения данного комплекса, в частности формирование «Сверх-Я». Мальчик обретает «Сверх-Я» после того, как угроза кастрации разрушила его эдипову программу завоевания, а девочка уже «кастрирована». У нее не такие частые и сильные побуждения к развитию строгого «Сверх-Я», типичного для мужчины, поэтому она формирует свое «Сверх-Я» из страха потерять любовь.

В следующем, 1925 году Фрейд уже был готов прямо сказать о последствиях своих новых гипотез. У него хватило сомнений (не говорить же о том, что у мэтра хватило находчивости!), чтобы продемонстрировать определенную осторожность: «Я не решаюсь произнести это вслух, но не в силах сопротивляться идее, что для женщины уровень этической нормы становится не таким, как у мужчины. Ее «Сверх-Я» никогда не бывает таким непреклонным, таким беспристрастным, таким независимым от его эмоциональных корней, как мы требуем этого от мужчины». Такая особая тонкость женского «Сверх-Я», предполагал Фрейд, придает вес упрекам женоненавистников в адрес женского характера, известных с незапамятных времен: «Она демонстрирует меньшее чувство справедливости, чем мужчины, меньшую склонность покоряться насущной жизненной необходимости, в своих решениях чаще руководствуется нежными или враждебными чувствами». В том, что вместо отца прочитать все это перед международным конгрессом психоаналитиков в Бад-Хомбурге должна была дочь Фрейда Анна, можно усмотреть определенную иронию.

Основатель психоанализа заявлял, что не решается делать подобные заявления вслух, но все-таки произнес эти слова, причем с некоторой бравадой, указывающей на понимание того, что он может обидеть часть своих слушателей и читателей. Но Фрейд никогда не боялся обидеть окружающих. Это не остановило мэтра ни в самом начале карьеры, когда он предположил инфантильное происхождение сексуальности, ни ближе к концу жизни, когда он назвал Моисея египтянином. Наоборот, ощущение, что он бросает вызов оппонентам, действовало на основателя психоанализа как стимул, почти как афродизиак. Он признавал, что у большинства мужчин «Сверх-Я» оставляет желать лучшего. Наряду с этим Фрейд также соглашался, что его выводы о более слабом «Сверх-Я» женщины требуют дальнейшего подтверждения. Как бы то ни было, его обобщения опирались на небольшое число случаев. Однако, несмотря на всю свою осторожность, мэтр не отступал от занятых позиций: не следует позволять себе отвлекаться или расстраиваться «протестами феминистов, которые хотят утвердить полное равенство полов в положении и ценности».