История Франции - Марк Ферро

креатурой Петэна. Черчилль убеждает Рузвельта в необходимости ввести в политическую игру де Голля, поскольку за ним стоит Сопротивление.

Третьего июня 1943 г. заключается «брак» между голлистами и сторонниками Жиро. Французский комитет национального освобождения (ФКНО) проводит объединение плохо оснащенной армии Французских свободных сил под командованием Леклерка, которые с 1940 г. сражались в Чаде и участвовали в сражении под Бир-Хакеймом против немцев и итальянцев, и прекрасно вооруженной, благодаря американским поставкам, армии Жиро, Жуэна и де Латтра, которые с этого времени выступают в роли примкнувших к движению. При поддержке представителей партий де Голлю удается вывести из ФКНО Жиро, которого советники де Голля — Морис Кув де Мюрвиль и Жан Монне — очень быстро признают неправомочным. Под командованием Жуэна французские силы принимают активное участие в итальянской кампании, однако союзной высадкой на Корсике руководит все тот же Жиро.

Оккупированная Франция

Оккупированная Франция — это в первую очередь беженцы, разбросанные по стране во время отступления, это возвращение домой с помощью только подручных средств, это отсутствие всех тех, кто пал в бою, — таких было 92 тысячи, а на деле еще больше — или оказался в числе 1 миллиона 850 тысяч военнопленных. Это немецкое присутствие на трех пятых территории страны и ее расчленение: аннексированная зона (Эльзас и Лотарингия), северная зона, подчиненная германскому командованию в Бельгии (Север и Па-де-Кале), зона, куда запрещено возвращаться беженцам, примерно соответствующая восьми департаментам (Вогезы, Мёз, Арденны и т. д.), оккупированная зона. И наконец, свободная зона со своей демаркационной линией. В ноябре 1942 г., после высадки союзников в Северной Африке, она подверглась военной оккупации, но ее статус — впрочем, уже нарушенный — сохранялся. Деление на зоны ощущается очень сильно, и зона, не подвергшаяся оккупации, по сравнению с другими кажется чрезвычайно свободной, что, по крайней мере в 1940 и 1941 гг., весьма способствует популярности Петэна.

Раздел страны, отсутствие мужчин, существование свободной зоны, несомненно, стали первыми характерными чертами периода оккупации, которые заметили люди, ошарашенные разгромом и озлобленные на виновное в нем руководство страны.

В тот момент, в конце 1940 — начале 1941 г., торжество Германии казалось необратимым, определение судьбы Англии представлялось только вопросом времени, а идея сопротивления имела для большинства исключительно моральный смысл, о чем свидетельствует демонстрация, проведенная в Париже 11 ноября 1940 г. Но уже тогда небольшие группы французов готовились к борьбе против оккупантов. Политика сотрудничества с Германией, принципы который были в октябре изложены Петэном в Монтуаре, еще не вызывала отвращения, которое появится вскоре, — общество просто не вполне пришло в себя. В то же время начиная с 1 июля балетмейстер Серж Лифарь принимал в Парижской опере Геббельса, тогда же предпринимались попытки возобновить выпуск газеты компартии «Юманите», а в августе французские полицейские в сопровождении немецких без колебаний конфисковали антинацистские произведения по списку Отто Абеца.

Марсель Офюльс начинает свой фильм «Грусть и жалость» репликой фармацевта из Клермон-Феррана, который в ответ на вопрос, что в первую очередь волновало французов во времена Виши, отвечает «еда». Этот твердый ответ отразил самую суть проблемы, и это было в новинку в 1973 г., когда сохранялся ряд табу, связанных с периодом оккупации, а воспоминания о ней вызывали ожесточенные споры участников Сопротивления и бывших сторонников Петэна. Французы очень быстро стали испытывать серьезные ограничения, вызванные дезорганизацией страны. К ним вскоре прибавились немецкие реквизиции, в результате которых население оказалось на голодном пайке. Все продукты питания подвергались нормированию и распределялись по карточкам, мясной рацион в 1943 г. снизился до 125 грамм в неделю, а за жирами, хлебом и яйцами начиная с зимы 1940/41 года выстраивались очереди. В написанном вскоре после войны романе «Сливочный рай» Жан Дютур великолепно изобразил мир бакалейщиков и молочников, их мелкие спекуляции и черный рынок, царящий позади их касс. Если до войны в этой сфере происходило по 2 тысячи банкротств в год, то в 1943 г. таковых случилось всего лишь сорок восемь. «Я заставлю их жрать лошадиные седла», — говорил о французах Геринг, который пришел в ярость, увидев, как те жуют хрустящие багеты. В начале 1944 г. в свободной зоне дошло до того, что одна студенческая столовая в Гренобле вывесила объявление: «Четные дни — брюква, нечетные — белая свекла». Дефицит воцарился не только в продовольственной сфере. Обувщики страдали от отсутствия кожи и деревянных подметок; из-за отсутствия чулок обувь окрашивала ступни женщин; как и в Германии, использовались эрзацы разных продуктов, от тканей до сахарина. Городу приходится тяжелее, чем селу, на крестьян нередко смотрели как на людей, получивших от войны свою пусть и небольшую, но прибыль. Развивается меновая торговля, сигареты становятся разменной монетой, торжествует находчивость, умение выкручиваться — знакомая по временам Великой войны система «Э».

В одном немецком докладе говорилось, что «наши лучшие союзники» в деле эксплуатации Франции — «это усталость и безразличие населения, которое не утруждает себя политическими спорами и довольствуется тем, что имеет хлеб и работу». Такое замечание вполне справедливо для первых месяцев 1941 г., и историк Филипп Бюррен напомнил о нем, когда попытался увидеть, как французы приспосабливались к оккупации. После того как немцами были проведены реквизиции и подавлено пассивное сопротивление, главная задача французских промышленников состояла в том, чтобы изыскать способы выжить, не оказывая при этом слишком большой помощи оккупантам. Ведь если в 1941 г. немецкие заказы выполняли 7 тысяч французских предприятий, то в 1944-м их число выросло вдвое. «Чем больше ты помогаешь им побеждать в войне, тем больше риск того, что ты полностью перейдешь под их ярмо». Шнейдер, де Вандель и другие металлургические магнаты, ограбленные и обобранные немцами, вовсе не были расположены к оккупантам — и даже к правительству Виши, столь же консервативному, как они сами. Эти недоговоренности не исключают получения прибыли, равно как и стараний сократить число рабочих, забираемых на принудительные работы в рамках Службы обязательного труда. Действия промышленников могут диктоваться как патриотизмом, так и хорошо понятным расчетом. Для Луи Рено изъятие его станков представляет собой более тяжкий удар, чем мобилизация его рабочих. Мишлен же предпочитает пожертвовать настоящим, разойтись с политикой экономического сотрудничества ради того, чтобы спасти свое будущее: фирма четко определяет, на какое немецкое предложение она может согласиться — это поставка резины из синтетического каучука в обмен на финансовое участие.

Промышленники — это всего лишь один