История Франции - Марк Ферро

от последующих лет. Национальный комитет писателей составил список нежелательных лиц, в нем значилось 148 имен.

Преследованию подверглись и некоторые издатели, например Грассе и Галлимар; Деноэль был убит сразу же после Освобождения. Они издавали произведения коллаборационистов и — скрытно — писателей Сопротивления. Галлимар открыл свое издательство в 1940 г. на условиях оккупантов. Но в этом августейшем издательском доме уживались Камю, Дриё Ла Рошель, Мальро, Сартр и Жан Полан.

Существенно, что преследования по обвинению в коллаборационизме осуществлялись на основании 75-й статьи Уголовного кодекса, определявшей, «кто виновен в измене и может быть подвергнут смертной казни».

Именно это определило характер защиты Шарля Морраса, который постоянно демонстрировал свои антинемецкие чувства…

Что же касается ответственности интеллектуалов, то их защита вращалась вокруг «права на ошибку», теоретиком которого в споре с Альбером Камю выступил Франсуа Мориак. «Мы играли и проиграли», — говорил он. Таким образом, отождествляя себя с учеными, совершившими ошибку, или с гражданами, желавшими пользоваться свободой самовыражения, эти писатели не представляли или не желали представить себе пагубного воздействия своих произведений и меру собственной ответственности, которая напрямую была связана со степенью их известности, писал журналист Пьер Ассулин.

Возможно, они считали, что талант выводит их за пределы банальных превратностей текущей политики. Что их искусство превращает их в исключительную породу людей. И если даже верно, что во времена чистки немалую роль играли озлобление, соперничество и сведение счетов, не говоря уже о терроризме и мощном давлении со стороны коммунистов, имевших в провинции 70 еженедельных и 50 ежедневных газет, все равно получается так, что интеллектуалы так и не проявили интереса к проблеме собственной ответственности.

Они были в этом не одиноки.

Можно вспомнить, что одни и те же голоса в новостях по радио (Actualités Pathé) в 1940 и 1941 гг. бичевали англичан, а в 1944 г. — немцев; одни и те же художники, например Паскаль Ори, выпускали иллюстрированный журнал «Маленький нацист» (Le Petit Nazi illustré) и послевоенные комиксы. Одни и те же кинематографисты, такие, как Анри Жорж Клузо, во имя своего «искусства» стремились игнорировать политику и историю, корча из себя нонконформистов, чтобы лучше скрыть отсутствие личного благородства или удовлетворить собственный нарциссизм.

ИМПЕРАТИВЫ ОСВОБОЖДЕННОЙ СТРАНЫ

В своей книге «Горячность и Необходимость» Жан Поль Риу хорошо сформулировал основные направления политики правительства Освобождения. Германия не была разгромлена до конца, поэтому прежде всего ему надо было победить. О силе немцев свидетельствуют и битва в Эльзасе с угрозой повторного захвата Страсбурга, и наступление фон Рундштета в Арденнах, которое чуть не отбросило англо-американские силы к морю, в то время как немецкие ракеты «Фау-2» обрушились на Лондон. Однако, хотя окончательное поражение немцев задерживалось, русские, англичане и американцы, к которым присоединились силы под командованием де Латтра, в конце концов добились капитуляции, и французское командование приняло в этом участие. Оставалось победить Японию.

С лета 1945 до лета 1946 г. всеобщее ликование Освобождения, конечно, спало, пленные и часть депортированных вернулись домой. Но сколько было ожиданий перед списками отеля «Лютеция», когда люди толпились, чтобы узнать о тех, кто так и не вернулся, о тех, чьих имен мы даже не знаем.

«Не противопоставляйте одних и других» — такой заголовок появился в то время в газете «Комба». Дело в том, что долгое время, в частности в правление Виши, власти заботились о судьбе пленных. Франсуа Миттеран, которому было поручено встречать их сначала при Виши, затем в правление де Голля, хотел даже создать партию бывших пленных на манер «Огненных крестов», основанную после 1918 г., так как он считал, что «сбежавшие из плена такие же герои, как и герои Бир-Хакейма». Что же касается депортированных, то кто в то время говорил о лагерях, где было уничтожено столько людей — евреев (больше всего), цыган, славян и других? Выжившие чаще молчали: они стремились прежде всего вновь стать членами национального сообщества, из которого их исключили немцы и режим Виши.

Другим императивом было стремление выжить. Страна потеряла около 600 тысяч человек и испытала ужасные разрушения. В Нормандии в Гавре осталось лишь 18 процентов зданий, в Кане — 27 процентов и т. д., порты Атлантики также сильно пострадали. Кроме того, недостаточное питание из-за нехватки продовольствия во время оккупации ослабило население: каждый третий ребенок имел нарушения в развитии. На кадрах кинохроники 1945 г. хорошо видна разница между истощенными французами и немцами, которые, несмотря на поражение, выглядят совсем неплохо. Из-за недостатка транспорта, разрушенного бомбардировками и диверсиями, продолжает не хватать угля, ветхие машины и станки мешают возрождению промышленности. Отток населения в города усложняет восстановление сельского хозяйства, так что вплоть до 1947–1948 гг. продовольственное снабжение не улучшается и молока не хватает, так же как и хлеба. Мука импортируется из США, но, будто бы по ошибке переводчика, была заказана кукуруза (corn) вместо пшеницы (wheat), и какое-то время французы едят желтый хлеб из кукурузной муки.

Вот почему спекуляция продуктами питания процветает еще какое-то время после Освобождения.

Еще один императив — производить. «Засучим рукава», — заявляет социалист Рамадье; «Выиграем третью битву за Францию», — добавляют коммунисты. Вслед за Национальным советом Сопротивления де Голль напоминает, что крупных промышленников «не было в Лондоне»; остальные добавляют, что Франция будет окончательно освобождена только тогда, когда тресты будут лишены имущества. Де Голль был согласен с коммунистами и социалистами в том, что «главные источники национального богатства должны вновь стать коллективной собственностью».

Таким образом, под его эгидой начинается национализация угольных шахт, ряда предприятий черной металлургии, депозитных банков, страховых компаний. Параллельно с этим коммунист Марсель Поль и социалист Робер Лакост стараются поставить во главе больших национализированных предприятий руководителей Сопротивления или деятелей профсоюзов. Поскольку чистка страны от вишистов также была одним из императивов, автомобильные заводы Рено и Берлие за их сотрудничество с оккупантами переходят под контроль государства.

Все эти меры были названы впоследствии «очистительным антикапитализмом, подпорченным технократической теорией планового экономического развития», как отмечал историк Жан Бувье.