История Франции - Марк Ферро

становятся первой партией во Франции сразу после войны. Ранее Сталин через посредство Тореза отказался от захвата власти коммунистами, хотя этого желали Андре Марти и наиболее революционно настроенные партийцы. Опасаясь американского вмешательства, Сталин посчитал, что будет довольно участия во власти; кроме того, такая позиция не лишала партию будущего. Это объясняет уступки, сделанные коммунистами де Голлю, когда они приняли решение распустить свои боевые группы.

В 1945 г. генерал отказался предоставить коммунистам ключевые посты, которых те требовали в правительстве: посты министров внутренних дел, иностранных дел, национальной обороны. Выбор коммунистов выдает их тайные намерения: оказалось, что «партия рабочих» не хочет брать на себя ни экономику, ни социальное развитие, ни здравоохранение… В то же время, вопреки революционным тезисам, компартия под эгидой Тореза провозглашает: «Производство сегодня является высшей формой классового долга, долга французов: именно оно должно помешать реакции». Восстановление страны должно было способствовать прогрессу партии, вынудить социалистов и де Голля начать переговоры. С этих пор коммунисты встают на сторону реформ, хотя альтернативная глубинная стратегия наступления на буржуазию должна была без гражданской войны подготовить почву для прихода Красной армии и учредить «народную демократию». В этот период — в 1945–1946 гг. — сторонники партии перестают понимать ее политику. Самые решительные из них не могут понять, зачем нужно сотрудничать с «буржуазной властью», когда в Восточной Европе уже устанавливаются народные демократии.

Осуждение компартией забастовок, молчание по поводу проблем колониальной политики совершенно непонятны тем, кто не может или не хочет понять, что мировой революционной стратегией руководит на самом деле Сталин и что, по его мнению, время захвата власти во Франции еще не пришло.

Тем не менее коммунисты рассчитывали однажды ее получить. Когда после кризиса в мае 1947 г. Поль Рамадье выставил их из правительства, они полагали, что это временно. И другие политические силы — социалисты и МРП — также считали, что коммунисты вскоре вновь вернутся в правительство.

На конгрессе в Страсбурге, в атмосфере энтузиазма, Торез заявил, что коммунисты вернутся в правительство «в лучших условиях». Они недооценили разрыв, который стал следствием начала «холодной войны». В 1946 г. в Фултоне Черчилль первым заговорил о «железном занавесе»; затем Трумэн провозгласил свою доктрину containment (сдерживания). Французское руководство надеялось, что, если в правительстве Франции не будет коммунистов, помощь американцев станет более существенной.

Дело в том, что сразу после конгресса в Страсбурге в Польше, в Скларска-Поребе, был основан Коминформ[213]. В духе «холодной войны» Жданов заклеймил французских коммунистов, позволивших отстранить себя от власти, и провозгласил политику разрыва с экономической и политической моделью Запада.

Для многих членов компартии полное возвращение в оппозицию подтверждало правильность их убеждений, которые они уже продемонстрировали, когда министры-коммунисты были вынуждены покинуть власть. Для партийного же руководства это означало, что они не могут больше вести политику, находясь «одной ногой внутри, другой снаружи».

К большому удовлетворению рядовых членов, коммунистическая партия поддерживает большие забастовки 1947 и 1948 гг., но не она их организует. Однако, поскольку забастовки происходили на фоне пражского переворота, в результате которого у власти оказался коммунист Готвальд, насилие, сопровождавшее их, отталкивает электорат. Идея следования примеру народных демократий постепенно теряет популярность, несмотря на то что слава СССР и его модели развития продолжает оставаться огромной…

И как это произошло в 1913 г. с революционерами и синдикалистами, «момент захвата власти, казалось, все больше удалялся, подобно тени, удлиняющейся на закате», как писала историк Мишель Перро.

Тем не менее мощь коммунистической оппозиции казалась нерушимой, и ход Истории — непреодолимым, т. е. победа социализма была неизбежна… Всего за год до этого 261 парламентарий проголосовал за кандидатуру Мориса Тореза, и не хватило всего 49 голосов, чтобы он стал первым коммунистом — председателем Совета министров в истории страны.

С 1947 по 1951 г. компартия вместе с сочувствующими насчитывает 5 миллионов избирателей и остается первой партией Франции. Как показала историк Анни Кригель, коммунисты образовывали настоящее параллельное общество и считали, что могут оказывать давление на государство. Металлурги и шахтеры стали образцом антикапиталистической борьбы: они восставали против патроната и были враждебно настроены по отношению к плану Маршалла, американскому империализму и восстановлению германской военной мощи. Для них была характерна тяга к конкретному действию, непреклонность, которая придавала политической борьбе жесткий характер, чего уже не было в соседних странах. Партия рассчитывала вскоре прийти к власти.

Никогда еще коммунистическая партия не казалась такой сильной. Она насчитывала 814 тысяч членов, т. е. в 2,5 раза больше, чем в 1937 г. и в 14 раз больше, чем в 1945-м. А главное, ею была охвачена вся страна, на юге ее сторонников было даже больше, чем на севере. Она получила национальное значение, позиционируя себя как партия внутреннего Сопротивления. Союз французских женщин насчитывал более 600 тысяч сторонниц, организация «Франция-СССР» — 257 тысяч. Тираж «Юманите» достигал 429 930 экземпляров, а коммунистических ежедневных изданий — 876 тысяч экземпляров. Важнейшим моментом, который выявил в своих работах историк Филипп Бютон, было то, что значительное количество коммунистического электората проживало в сельской местности вокруг городков, занимавшихся производством, а также в сельскохозяйственных регионах с социалистической традицией, особенно на юге. Также немаловажно отметить, что, хотя партия заявляла о себе как о рабочей, ее руководители, в частности Марсель Кашен, отмечают, что с мая 1947 г. «ФКП уходит с заводов». На заводе Рено в Булонь-Бий-анкуре, который всегда был основным бастионом и символом могущества коммунистов, едва ли десятая часть рабочих имели членские билеты, тогда как в 1937 г. коммунистов было около четверти. Этот уход, который отметила правящая верхушка, не был известен широкой публике. Что касается причин подобного явления, то они были связаны с политикой, проводимой Торезом в 1944 г., когда он призывал начать «производить, уметь закончить забастовку». Настороженность рабочих по поводу участия ФКП в правительстве не была отказом от партии, но предупреждением: об этом свидетельствует облегчение, которое испытали рядовые члены партии после того, как министры-коммунисты покинули власть.

Такой не замеченный обществом спад был скрыт активным участием коммунистов в интеллектуальной жизни, в которой они осуществляли что-то вроде диктатуры мнений. ФКП называла себя «партией французского разума». Слава, унаследованная со времени Сопротивления, престиж СССР, могущество партии очаровывали писателей и прочих деятелей искусства,