Что такое историческая социология? - Ричард Лахман
- Дата:15.07.2024
- Категория: История / Обществознание
- Название: Что такое историческая социология?
- Автор: Ричард Лахман
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ричард Лахман
Что такое историческая социология?
Richard Lachmann. What is Historical Sociology?Polity, 2013
Ричард Лахман
Что такое историческая социология?Перевод с английского М. В. Дондуковского
Под научной редакцией А.А. Смирнова
Эта книга посвящается моей тете Рут Беккер, которая всегда поощряла мою любознательность.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Я рад, что мою книгу перевели и она стала доступна русскому читателю. Россия занимает фундаментальное место в исторической социологии, составляя предмет исторических и социологических исследований, а также выступая в качестве примера для изучения формирования государства, революций, империй, классов и социальной мобильности, национализма и этничности, культуры и гендера. Я надеюсь, что эта книга поможет в развитии диалога между американскими и российскими социальными исследователями относительно наиболее подходящих методов сравнительных и исторических исследований и анализа. Поскольку эта книга написана с точки зрения одного американского социолога, пожалуй, лучшим способом представить ее — и точку зрения, а также пристрастия, нашедшие отражение в ней, — будет моя интеллектуальная биография.
Историческая социология, как я показываю в первой главе, занимает в американских университетах довольно любопытное положение. Хотя лишь немногие американские социологи занимаются историческими исследованиями, на работы по сравнительной исторической социологии приходится непропорционально большая доля премий за лучшую книгу и лучшую статью, присуждаемых Американской социологической ассоциацией. Американские студенты практически не знакомы с историей и особенно с неамериканской историей, поэтому у них нет необходимых базовых знаний, позволяющих выбрать подходящий временной период и примеры для рассмотрения интересующих их теоретических проблем.
Я пришел в историческую социологию еще студентом в 1970-х, как раз тогда, когда социологический интерес к истории достиг своего пика и когда радикальная политика привела многих студентов к марксизму, который всегда отличался сильной ориентацией на историю. Еще студентом в Принстоне мне довелось поучаствовать в кое-какой политической активности, но главным образом из желания понять, как этим сволочам все сходит с рук. Почему солдаты выстраиваются в очереди, чтобы умереть в империалистических войнах? Почему рабочие мирятся с ничтожными заработками и отчуждающим и опасным трудом? Даже тогда, задолго до свинств рейгановской и клинтоновской эпохи, не говоря уже о совсем распоясавшейся администрации Джорджа Буша-младшего и его наследников, которые сейчас контролируют Конгресс и большинство правительств штатов, я не переставал удивляться тому, что я читал в The New York Times (и моему недоумению не было предела, когда я увидел более полную картину, которую рисовали небольшие левые издания). Много раз выходя на улицу после прочтения новостей о последних вопиющих злоупотреблениях, я, не сказать чтобы в шутку, задавался вопросом: где гильотины?
Впервые прочитав Маркса, я был убежден, что где-то в этих книгах были ответы на мои вопросы. Я находил — даже в «Капитале» — исторические объяснения. Надеясь узнать больше, я — по большей части тщетно — пробовал найти курсы по истории, в которых рассматривались бы вопросы, поставленные Марксом. В философии и антропологии дела обстояли еще хуже. Социология же, факультет, на котором работали исторические компаративисты, казалась более перспективной. Поскольку я был совсем не искушенным, мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, что модернизация и капитализм — не одно и то же, но было уже поздно: учеба закончилась, и я поступил в аспирантуру в Гарвард.
Большим достоинством гарвардской социологии в конце 1970-х — начале 1980-х помимо нескольких выдающихся учителей была почти полная свобода, позволявшая аспирантам самим выбирать темы для исследований и заниматься ими. Тогда я был убежден, что, если я хочу понять современное общество, мне необходимо разобраться с истоками и развитием раннего капитализма. Я погрузился в чтение дебатов о переходе от феодализма к капитализму, преимущественно марксистских (они рассматриваются во второй главе). Большинство работ я считал неубедительными, даже если в каком-то смысле все они были познавательными. Лучшие авторы (Эрик Хобсбаум, Перри Андерсон, Иммануил Валлерстайн), казалось, предлагали лишь частичные ответы, говоря о разных вещах, но думая при этом, что они говорят об одном и том же. Я пытался разобраться, как и почему предыдущие участники дебатов сбились с пути. Когда я понял, где их объяснения были неполными или ошибочными, я нашел основу для построения альтернативного анализа. После этого содержательное исследование и написание диссертации заняли уже (относительно) немного времени.
Как только я определился со своей позицией в дебатах о переходе, сразу же стало ясно, что первым шагом должно было быть изучение первого случая аграрного капитализма — Англии в столетие между генриховской Реформацией и Гражданской войной. Мне также удалось подобрать ряд примеров несостоявшихся, частичных и отложенных переходов, которые можно было использовать для сравнения: итальянские города-государства, Испания, Нидерланды и Франция. Сначала я планировал включить все эти примеры в свою диссертацию. К счастью, моим научным руководителям удалось убедить меня приберечь эти примеры для последующих публикаций.
Мои работы о переходе, в конечном итоге вылившиеся в книгу «Капиталисты поневоле», которая была опубликована спустя семнадцать лет после защиты докторской диссертации, ослабили мою первоначальную убежденность в том, что Маркс способен был помочь в ответе на мои вопросы. В сущности, я пришел к выводу, что Маркс и поздние марксисты ставили верные вопросы, но ответы требовали в значительной мере веберовского или элитистского анализа.
Я был не первым аспирантом, для которого написание диссертации стало всепоглощающим занятием и последующие за публикацией годы совпали с рождением и воспитанием двоих детей. Мне несложно было оставаться верным этому проекту и избегать тем, имеющих отношение к современной политике. Я не был больше уверен, что мои исторические исследования имеют отношение к проблемам современного капитализма, которые с самого начала определяли мой интерес к его истокам. И что еще важнее, мой отход от активной политики (за исключением участия в выступлениях против Гражданской войны в Никарагуа, развязанной при поддержке Соединенных Штатов) был обусловлен почти непрерывной чередой поражений прогрессивных сил в США на протяжении всей моей сознательной жизни.
Как только я закончил книгу, я чувствовал, что написал все, что я мог сказать об истоках капитализма. Я не хотел стать одним из тех ученых, которые тратят всю свою карьеру, защищая свою старую
- Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма - Сергей Васильевич Жеребкин - История / Обществознание / Политика / Науки: разное
- Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас - История
- Динозавры России. Прошлое, настоящее, будущее - Антон Евгеньевич Нелихов - Биология / История / Прочая научная литература
- Философия истории - Юрий Семенов - История
- Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками 1918 — 1924 - Ричард Пайпс - История
- Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин - История
- Тайны государственных переворотов и революций - Галина Цыбиковна Малаховская - История / Публицистика
- Расцвет и упадок государства - Мартин ван Кревельд - История
- Немецкие морские диверсанты во второй мировой войне - Кайус Беккер - История
- Очерки истории средневекового Новгорода - Владимир Янин - История