Михаил Коцюбинский - Ирина Михайловна Коцюбинская

и рассказ «Двадцать шесть и одна» М. Горького.

«Недурной журнал! Беллетристика прямо хороша и даже лучше всех!»[35] — говорил о журнале В. И. Ленин.

Окрыленный успехом, Коцюбинский готовит к выходу в свет второй сборник своих рассказов.

Его приглашает сотрудничать киевское издательство «Век». Редакция просит отца прислать автобиографические сведения и фотографии для оформления сборников, а также сообщает их предполагаемый состав.

Активизация издания произведений Коцюбинского обеспокоила жандармерию и цензуру. Петербургский цензурный комитет запрещает в России новеллу «Хо», наблюдение за литературной и общественной деятельностью Коцюбинского усиливается. В донесениях отмечается «об организации в Чернигове тайного противоправительственного политического кружка, в состав которого входит М. Коцюбинский, его жена, Б. Гринченко, И. Шраг и другие».

После длительных проверок жандармерией благонадежности писателя в сентябре 1900 года его все же перевели на должность статистика в оценочно-статистическое бюро Черниговского губернского земства с окладом 1200 рублей в год.

1901 год начался возмущением прогрессивной общественности всей страны по поводу отлучения от церкви Льва Толстого. Позже я узнала, что отец и мать в числе двухсот других подписали адрес, посланный из Чернигова Л. Толстому в связи с этими событиями.

На одном из «понедельников» был решен вопрос, кому отвезти приветственный адрес Толстому от черниговских почитателей его таланта. В блокноте Толстого записано, что 12 апреля 1901 года у него была с адресом неизвестная дама из Чернигова. Вышеупомянутой дамой, по предположению Тамары Ивановны Бобырь, была Вера Иустиновна.

Талант гения русской литературы был близок и дорог Коцюбинскому. Как председатель общества «Просвита», Михаил Михайлович был инициатором празднования в 1908 году на Украине 80-летия со дня его рождения. В письме, адресованном Киевскому научному обществу по подготовке этого торжества, Коцюбинский пишет: «украинцы не могут стоять в стороне от большого культурного праздника, которым почтут писателя, завоевавшего всемирную славу, поэтому нужно своевременно побеспокоиться, чтобы наряду с другими народами в празднестве участвовали и представители украинского народа».

Коцюбинский не любил одиночества. Он всегда тянулся к людям, интересовался наукой, искусством, музыкой. С нескрываемым удовольствием общался он с посетившими Чернигов профессорами Алексеем Петровичем и Марией Васильевной Павловыми. Они преподавали в то время в Московском университете. Алексей Петрович — выдающийся геолог и археолог, впоследствии академик, воспитатель не одного поколения опытных геологов, работал над исследованием морского дна и созданных морем геологических напластований. «Много интересного и неисследованного есть в природе, — утверждал он. — Нужно упорно работать над нашим прошлым, над историей нашей земли».

Коцюбинского поражали в Алексее Петровиче преданность науке, ум, знания. Он любил беседовать с ним, пристально наблюдая за выражением его лица, умных, проницательных глаз. Вглядываться и вслушиваться в людей, каждый раз открывая в них необъятный мир новых чувств, переживаний, было отличительнейшей чертой его нервной чуткой натуры.

Е. И. Чудновская в письме ко мне от 26 июня 1961 года вспоминает: «Однажды речь зашла об одном из женских портретов, написанных М. Жуком. Кто-то сказал, что женщина некрасива. На это Михаил Михайлович возразил, что, по его мнению, некрасивых людей нет или почти не бывает, так как в каждом лице можно найти что-то привлекательное — в глазах, в очертании лба… Нужно только уметь найти эти прекрасные человеческие черты, добавил он».

Скрытую красоту видел отец и в жене Павлова. Маленькая, сухонькая, седеющая женщина, скромная и с виду непритязательная, в действительности была очень умным, содержательным человеком. Мария Васильевна одной из первых женщин закончила в Париже в 1884 году Сорбонну, стала выдающимся палеонтологом, специалистом по вымирающим млекопитающим. При Советской власти была избрана членом Академии наук Украины и почетным академиком Академии наук СССР.

Жена Павлова приезжала на отдых к своей двоюродной сестре Вере Коцюбинской. Они вспоминали отрочество, юность. Чета Павловых была бездетна, поэтому, очевидно, с таким удовольствием отдыхала у нас, где всегда звенел детский смех.

Не меньший интерес вызывала у отца также часто гостившая у нас Мария Адриановна Дейша-Сионицкая, жена маминого брата — Василия Иустиновича. Мария Адриановна была известной в ту пору русской певицей. Она обладала прекрасным сопрано с редкостным диапазоном большой драматической экспрессии. Начиная с 1883 года она поет в Мариинском оперном театре в Петербурге вместе с известными певцами Николаем и Медеей Фигнер. С 1891 по 1908 год она примадонна Большого оперного театра. Неоднократно была партнершей Ф. Шаляпина в ряде оперных постановок, выступала с концертами во Франции и Бельгии. При Советской власти Мария Адриановна стала профессором Московской консерватории и автором педагогического эссе «Пение в ощущениях», которое вышло в 1926 году. Музыковеды до сих пор вспоминают ее как самую «умную» Аиду, отмечая наряду с богатейшими вокальными данными ум и драматическое дарование певицы, с полным основанием называя ее «народным самородком».

Родилась она в Чернигове в 1861 году. Ее отец — Адриан Сионицкий, местечковый мещанин, занимался торговлей на ярмарках, барышничал лошадьми и скотом; мать — торговка. У Сионицких были три дочери. Старшая, Мария, еще с детства отличалась музыкальным слухом и хорошим голосом. Девушка любила петь украинские песни, она мечтала учиться, но отец и слушать об этом не хотел. Ему казалось, что он и так наказан богом: трое детей — и ни одного помощника в хозяйстве, ни одного парубка, только бабы! Тьфу, прости господи! — не раз сокрушался он. Правда, Маня, как ее звали дома, могла заткнуть за пояс любого парня: ловко справлялась со стадом овец, умела стреножить коня, погнать табун на водопой. И в косах, которыми торговал отец, разбиралась: по звону косы она могла безошибочно определить, из хорошей Ли стали она сделана.

Однажды на ярмарке в Чернигове шестнадцатилетняя дивчина сидела себе на возу да пела. Много тогда понаехало сюда купцов. Собрались помещики из окружных и самых дальних деревень губернии. Были тут и барышники, и торговцы… В шарабане прибыл на ярмарку помещик Евреинов. Имя его было известно всей Черниговщине, он слыл да и был меценатом. Не раз он демонстрировал украинский хор сельских девчат перед многочисленными гостями-помещиками.

…Евреинова поразил голос Марии. Такого богатства нюансов, такой силы и экспрессии он давно не встречал. Пленила его и какая-то особая легкость в исполнении.

— Чья ты? — спросил он девушку.

После долгих колебаний родители Мани решились отпустить дочь за границу.

Вначале она училась в Вене, а затем в Париже у знаменитой преподавательницы пения Маркези, с 1879 по 1881 год — в Петербургской консерватории по классу Цванцигера и Эверарди. Мария Адриановна оказалась на диво способной ученицей. Дебютировала она на петербургской сцене в «Аиде» и с того времени стала петь в опере.

Надежды Евреинова — иметь собственную солистку, которая полностью зависела бы от него и принесла бы