Фрейд - Питер Гай

Когда о Берлинском психоаналитическом институте узнали желающие приобрести профессию психоаналитика, туда хлынул поток кандидатов. Многие из них были иностранцами – британцами, французами, голландцами, шведами, американцами. Им нравилась неформальность обстановки, они удивлялись энтузиазму учащихся и их вдохновляющей серьезности. Потом выпускники института возвращались из Берлина домой, чтобы заняться практикой или основать собственные институты. Ильзе-Шарль Одье, один из первых французских психоаналитиков, проходил курс учебного психоанализа у Франца Александера. Майкл Балинт, в конечном счете обосновавшийся в Лондоне, – у Ганса Закса. Хайнц Хартманн, впоследствии эмигрировавший в Нью-Йорк, – у Шандора Радо. Список тех, кого анализировал Карл Абрахам, похож на реестр знаменитостей в мире психоанализа: ведущие английские психоаналитики Эдвард и Джеймс Гловер, пациентка Фрейда Хелен Дойч, которая прославилась работами о женской сексуальности, новаторы в области теории Карен Хорни и Мелани Кляйн, а также остроумная английская обозревательница, а впоследствии выдающаяся переводчица Фрейда Аликс Стрейчи.

Берлин был лишь самым привлекательным из центров психоанализа, которые обеспечивали его будущее. Фрейд продолжал практиковать в Вене, все больше и больше сосредоточиваясь на учениках. Среди «учеников» основателя движения после войны были такие видные его последователи, как Жанна Лампль де Гроот и принцесса Мари Бонапарт, правнучка брата императора Наполеона Бонапарта, не говоря уж о многочисленных американцах[232]. Спустя более чем 60 лет Жанна Лампль де Гроот с прежним восхищением вспоминала, каким был Фрейд в апреле 1922 года, когда она, новоиспеченный врач, худенькая, выглядевшая моложе своих лет, впервые появилась в квартире на Берггассе, 19. Основателю психоанализа тогда было почти 66 лет, и она увидела перед собой вежливого, «очаровательного и внимательного старомодного господина». Когда мэтр спросил, могут ли он или его дочери как-то помочь ей устроиться в городе, Жанна ответила, что ей нужно пианино. Фрейд тут же признался в своей немузыкальности, как будто, если она узнает об этом недостатке позже, сие станет препятствием для анализа. Основатель движения был, отметила она, человечным и доступным, резким только с недостойными людьми. Когда Жанна рассказала мэтру, что ее старшая сестра, всегда отличавшаяся крепким здоровьем, за пять дней умерла от испанки, будучи беременной, Фрейд в ответ поведал ей о смерти своей дочери Софи. В сердечной переписке, которую они поддерживали после возвращения Лампль де Гроот в Нидерланды, она вскоре превратилась в «дорогую Жанну». Не каждый пациент находил Фрейда таким очаровательным, но к концу 20-х годов нити его влияния густой сетью опутали всю Европу и Соединенные Штаты.

Психоанализ демонстрировал и другие признаки крепкого здоровья. До прихода к власти нацистов в 1933-м один раз в два года проводились международные психоаналитические конгрессы, которых с нетерпением ждали и на которые все с удовольствием приезжали. Из-за неудобного протеза Фрейд больше на них не присутствовал, хотя решение остаться дома далось ему нелегко. Он откладывал его так долго, как только мог. «Вы верно заметили, – писал мэтр Абрахаму в марте 1925 года, когда шла подготовка к конгрессу в Бад-Хомбурге, – что я снова строю планы, но, когда доходит до дела, смелость привести их в исполнение меня покидает. Если, например, ко времени конгресса мои дела с протезом будут не лучше, чем на прошлой неделе, я наверняка не поеду. Поэтому продолжайте приготовления без расчета на меня». Вместо себя Фрейд отправил дочь Анну и таким образом присутствовал – по крайней мере, мысленно.

С течением времени, по мере укрепления институтов в разных странах, в дополнение к тем, что были основаны до Первой мировой войны, возникали новые периодические издания: в 1926-м – Revue Française de Psychanalyse, в 1932-м – Rivista Psicanalisi. Не менее приятным был тот факт, что произведения Фрейда становились доступными на других языках. Это было для него очень важно: переписка мэтра 20-х годов изобилует выражениями живейшего интереса к планируемым переводам и замечаниями об уже вышедших. «Психопатология обыденной жизни», самая популярная из его книг, при жизни Фрейда вышла на 12 языках, «Три очерка по теории сексуальности» – на девяти, а «Толкование сновидений» – на восьми. Первые варианты не всегда оказывались удачными. А.А. Брилл, который в те героические годы обладал чем-то вроде монополии на перевод Фрейда на английский, был небрежен, а иногда пугающе неточен. Прежде всего, он не понимал разницу – или не обращал на нее внимания? – между шутками и остроумием. Тем не менее Брилл позволил англоговорящему миру хотя бы получить представление, пусть туманное, о теориях основателя психоанализа еще до войны: свой перевод «Трех очерков по теории сексуальности» он опубликовал в 1910-м, а «Толкования сновидений» три года спустя[233].

Затем переводы стали улучшаться: в 1924 и 1925 годах небольшая группа англичан выпустила сборник трудов Зигмунда Фрейда в четырех томах[234]. Это было делом Аликс Стрейчи и несравненной Джоан Ривьер, «высокой эдвардианской красавицы в широкополой шляпе и с алым зонтиком», перевод которой лучше, чем кого-либо другого, передавал стилистическую живость Фрейда. «Прибыл первый том «Собрания», – сообщал Фрейд Эрнесту Джонсу в конце 1924 года. – Очень красиво! И важно!» Он беспокоился, что некоторые из его «устаревших» статей не лучшим образом подходят для знакомства английской публики с психоанализом, но надеялся на лучшее, когда через неделю выйдет второй том, с историями болезней. В любом случае, писал он, «я вижу, что вы реализовали свое намерение обеспечить Англию литературой по психоанализу, и поздравляю вас с этим результатом, на который я почти не смел надеяться». Год спустя мэтр подтвердил получение четвертого тома, сопроводив сообщение сердечной благодарностью и… обычным скепсисом: «Я не буду удивлен, если влияние книги будет очень медленным».

По своему обыкновению, основатель движения был слишком пессимистичен. Этот английский перевод его произведений стал важным событием в распространении идей психоанализа: сборник статей быстро превратился в стандартный набор литературы для психоаналитиков, не владеющих немецким языком. Четырехтомник включал все небольшие публикации Фрейда с середины 90-х годов XIX века до середины 20-х следующего столетия: главные статьи по технике, полемическая история психоаналитического движения, все опубликованные очерки по метапсихологии и прикладному психоанализу, а также пять историй болезни – Доры, маленького Ганса, «человека с крысами», Шребера и «человека-волка». Поскольку многие молодые психоаналитики в Англии и Соединенных Штатах не имели способностей или желания выучить немецкий, как это сделали Эрнест Джонс, супруги Стрейчи и Джоан Ривьер, перевод Фрейда, и особенно хороший перевод, служил делу укрепления связей в психоаналитической семье.

Мы уже имели возможность убедиться, что эта семья была не особенно счастливой. Некоторые разногласия, преследовавшие движение с начала 30-х годов ХХ века, в основе своей были глубоко личными. Многие психоаналитики считали Гроддека неподходящей фигурой для выступлений на конгрессах – слишком грубым и слишком нескромным[235]. Эрнест Джонс возмущался Отто Ранком, а Ференци держал Джонса за антисемита. Фрейда расстраивали новости, что Абрахам участвовал в съемках фильма о психоанализе. Брилл, воцарившийся в Нью-Йорке, испытывал терпение коллег, не отвечая на письма. На собрании в Лондоне детский психоаналитик Мелитта Шмидеберг устроила неуместную публичную ссору с основоположницей детского психоанализа Мелани Кляйн. Со своей матерью…

При этом несовместимые и яростно защищаемые взгляды на теорию и технику психоанализа были не просто маской личной неприязни, экономической конкуренции или вполне понятного желания сделать карьеру в области, где конкуренция стала такой жесткой. Отчасти они объяснялись разными толкованиями текстов Фрейда, а отчасти разнообразным клиническим опытом, открывавшим новые направления в теории и практике психоанализа. Это были возможности проявить оригинальность, и мэтр поощрял подобное стремление – в определенных рамках.

Главным новатором среди теоретиков 20-х годов прошлого столетия была, вне всяких сомнений, Мелани Кляйн. Она родилась в Вене в 1882-м, но открыла для себя Фрейда только после того, как в возрасте 28 лет переехала в Будапешт. Мелани познакомилась с литературой по психоанализу, прошла учебный анализ у Ференци и начала специализироваться на психоанализе детей. Среди юных пациентов Кляйн оказались ее собственные сыновья и дочь, о которых она написала слегка завуалированные статьи. Это был период, когда детский психоанализ считался довольно сомнительным делом, но Ференци, а впоследствии Абрахам впечатлились усилиями Кляйн и защищали ее от насмешек коллег. Мелани отчаянно нуждалась в поддержке, поскольку у нее не было примеров для подражания. Анализ Фрейдом маленького Ганса, как бы то ни было, проходил опосредованно. В 1919 году Кляйн начала публиковать результаты своей клинической работы с детьми, а в 1921-м, привлеченная восприимчивостью Абрахама к ее идеям, переехала в Берлин – анализировала, спорила, публиковала статьи.