Утраченные звезды - Степан Янченко

И они втроем весело поговорили о том, что у такого замечательного ученого, как Аркадий Сидорович, все его предсказания сбываются. Сбудутся и его мечты о народном предприятии и об инженерной работе Клавы.

— Когда-то это мне предсказывал и папа, но переубедила меня мама окончить библиотечный институт, — смеясь, проговорила Клава. — А папа в своем деле был увлеченный человек, как теперь я его понимаю.

— Да, Эдуард Максимович от природы был творчески увлекающимся человеком, — сказала с любовной нежностью Марта Генриховна. — Но, главное, он был предан коммунистической идее, предан не начетнически, по своей убежденности в полную возможность победы коммунистического идеала в жизни человечества. Он не только верил в возможность достижения такого идеала, он говорил, причем без малейшего сомнения, что советский народ, ведомый Коммунистической партией, уже находится на полпути к такому идеалу. Это приводило мировой империализм в звериное бешенство, и он гигантскими усилиями добился свержения социалистического строя в СССР. Эдуард Максимович стал жертвой этого свержения. Он внимательно всматривался в людей и находил среди них представителей с ореолом коммунистического идеала. Он говорил, что советский Человек с больной буквы есть предтеча коммунистического идеала людей. И сам Эдуард Максимович своим внутренним духом был носителем коммунистического идеала, он был в действительности человек-идеал в самом высоком идейно-нравственном понимании этого слова. Он жил по-большевистски честно и свято, он не был в разладе со своей совестью и всегда говорил, что таких людей много, очень много. Это и есть, повторял он, то самое исторически большое и прогрессивно-важное достижение, которое совершила Советская власть под руководством партии за годы своего существования — создание и воспитание нового человека. Об этом не говорят и никогда не скажут миру либерал-демократы — апологеты капитализма. Напротив, они варварски и жестоко уничтожают этого нового, появившегося в России человека. И свою подлую предательскую деятельность по уродованию советского человека демократы начали с издевательских насмешек и лицедейства над советским строем. Так проводится массовое ядовитое отравление сознание советских людей. И теперь для излечения от этого отравления жителей новой России потребуется много времени. Так просвещал нас Эдуард Максимович. Но сам не перенес злодейского коварства и предательства в партии и государстве, которые провели Горбачев и Ельцин, и другие приспособленцы и продажные прнедатели из их окружения. Он умер не от какой-то загадочной болезни, а от самой распространенной перестроечной болезни — инфаркта сердца. Его убила та трагедия с партией и страной, которую лицемерно и подло разыграли эти два лихоимца и оборотня. И скажите, родились же в русском народе изверги! Возможно, именно из-за беспечного добродушия народа и нарождаются такие вампиры, вурдалаки, способные безжалостно, по-идиотски эксплуатировать народное доверие… Но даже на смертном одре идейно-нравственный облик Эдуарда Максимовича не изменился, и даже в последнем дыхании он сохранил свой коммунистический идеал, как образец самой прекрасной веры… Вот такие мы с Клавочкой люди, Мартын Григорьевич, и думаю, никогда не изменимся… Простите, задержали вас. И то сказать, а перед кем нам еще исповедаться, как не перед вами, коммунистом. Такое, между прочим, было завещание Эдуарда Максимовича: станет трудно — идите к коммунистам, они и помогут и утешат.

И жена благословила

Татьяна Семеновна в это светлое тихое утро субботы волновалась больше самого Петра Агеевича. Она нарядила его в белоснежную, рубашку, приберегаемую для особых торжественных случаев, повязала новый галстук скромной сероватой расцветки с бордовыми косыми полосками. А костюм, купленный еще на советские деньги, сшитый на советской фабрике, зависелся в гардеробе еще с нови, и люди, оглядывая Петра Агеевича, будут думать, что и в реформенное время сбился человек на новый костюм. А Петр Агеевич на партсобрании будет тайно гордиться своей прошлой, советской жизнью. И он по-рабочему, с советским достоинством будет держать свою голову перед товарищами, тоже еще сохраняющими в своем сердце советское прошлое…

Петр Агеевич послушно стоял перед женой, с любовью поддаваясь ее быстрым, мягким, нежным рукам, и ласково глядел на ее взволнованно зардевшееся лицо, освещенное яркой бездонной синевой глаз, таких неповторимых, любимых, бесконечно дорогих глаз.

— Ты меня сегодня, Танюша, наряжаешь с большой озабоченностью, словно на важнейшее торжество.

Татьяна, так усердно хлопотала с наряжением мужа, что даже чуточку устала. Но устала она не от работы, а от волнения, от напряжения чувств, утаиваемых от Петра. А чувства, возникающие при принятии важных и сложных для личной жизни решений, да еще сдерживаемые для себя и скрываемые от очень близкого, любимого человека, всегда и у всех неравнодушных сердцах, вызывают утомление от волнительного напряжения.

Татьяна Семеновна, сдерживая волнение, в изнеможении села на кровать, уронив руки на колени, не переставая с видимым счастьем улыбаться и, блестя влюбленными глазами, тихо отвечала мужу на его реплику о праздничном одеянии:

— Наряжаю тебя, Петечка, не на рядовое торжество, а на важнейшее событие в нашей с тобой жизни, — она встала с кровати, шагнула к нему, отвлекая от зеркала, положила свои руки ему на плечи, сцепив пальцы на его шее и приняв серьезное выражение на лице, проговорила: — Сегодня ты совершаешь такой шаг в своей жизни, даже в нашей жизни, который перестроит всю нашу жизнь и придаст ей повышенное идейно-моральное значение в личном и в общественном отношении. Сегодня ты переживешь такое духовно-нравственное событие, которое не должен будешь забывать ни на один день и подчинять ему все свои мысли о жизни и делах своих. Сегодня ты, если не вслух, так мысленно клятвенно скажешь: Люди труда, отныне я целиком, как подобает коммунисту, свою жизнь посвящаю вам. Какого успеха в этом деле я добьюсь, — я не знаю, но я буду бороться за вас всей своей совестью, совестью коммуниста, — она чуть отдалила свое лицо от него, жарко обдала его глубокой синевой своих глаз и взволнованным дыханием, потом со всей силой прильнула к устам и крепко поцеловала. Затем тут же отстранилась и с твердостью, в которую, казалось, собрала всю себя, сказала:

— И знай, в этой твоей борьбе я всегда буду с тобой рядом, всегда и везде! И в том случае, когда дело дойдет до баррикады, — я буду заслонять тебя от пуль и осколков.

Он внимательно, продолжительно посмотрел на нее, как бы обдумывая ее слова и то, что они значат для него, и понял, что она не только благословляет его на причастность к коммунистам, на труд и на борьбу за право на свободу и на человеческое достоинство людей труда, а сама есть его единомышленница и обещает быть его сподвижницей.

Он крепко обхватил ее за талию, приподнял от пола и с жаром обцеловал ее лицо, говоря: Спасибо тебе, моя Ярославна! и, держа ее в приподнятом положении перед собою, закружился с нею по всей квартире. Татьяна крепко держалась за его плечи, весело хохотала, откидывая голову, как в танце. Наконец она попросила:

— Хватит, Петя, ты меня уже закружил, да и у самого закружится голова.

Петр опустил ее на пол посреди зала, где кружился, бережно и нежно держа жену за талию. Он задохнулся, но не от кружения, а от переполнения чувства любви и радости…

Он вышел из дома, легко и пружинисто сбегая по лестнице, с ощущением свободной радости и энергичной решимости. В нем натянуто и упрямо билось сознание, что сегодня он вышел на бой с теми, кто уродует, ломает, намеренно губит жизнь людей труда, и бой этот, он чувствовал, будет беспощадный, но он не пожалеет себя для победы, а Таня его будет с ним рядом, и так они прошагают по жизни дальше, сколько им будет позволено судьбой. А там и дети пойдут по их стопам: так они, родители, направят их, своих последователей и продолжателей родовых дел и заветов, а в таком продолжении и сохраняется дух рода, и если верно, что вечность духа сохраняется в Космосе, то советскому духу, как самому новому, прогрессивному порождению цивилизации, жить вечно. И ради этой вечности советского прогресса он и будет бороться вместе с Коммунистической партией. С такими мыслями он подошел к заводскому Дворцу культуры, где сегодня соберутся товарищи его на партсобрание, чтобы принять его в свой партийный коллектив для общей борьбы за великое дело людей труда.

Пополнение партийных рядов — боевое

В ожидании сбора всех участников собрания члены партии группами стояли в коридоре библиотеки и оживленно разговаривали между собой, каждая группа на свою тему. Темы разговоров были самые разнообразные, но весьма отдаленные от предстоящего собрания.